Однажды детство кончилось - Таня Стар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И ещё одно. Я пишу эти письма каждый год, с самого детства, и вот беда — совсем забыл, куда относил предыдущие. Поэтому теперь, хотя бы ради романтики, я буду просто бросать их на ветер. Мы живём на десятом этаже, так что… кто знает, куда их занесёт, и кто прочтёт в результате.
21 год
Наверное, это последнее детское письмо, которое я напишу. Я лежу в больнице. Моё состояние ухудшается так стремительно, что скоро я даже не смогу держать ручку в руке. И это скоро — не через месяц и не через неделю. Наверное, это через час…
Я умираю. Врачи не понимают, что со мной. Говорят только, что у меня заражение крови, и оно слишком быстро прогрессирует. Никаких травм я в последнее время не получал, даже царапин не было. Анализ на ВИЧ отрицательный. Не понимаю… Мысли путаются. Наверное, такова моя судьба… Я чувствую боль во всём теле, особенно мучительно жжение где-то под грудной клеткой. А ведь я почти никогда не болел, не приходилось даже иметь дела с врачами.
Со мной моя Саша. Она очень волнуется, бедняжка, надеется, что я ещё могу выжить. Так перенервничала, что даже стала называть меня каким-то странным именем. Что-то на Ин… Может, она говорила о нашем сыне Иннокентии?.. Удивительно… Перед смертью мы почему-то возвращаемся в детство… Страшно ли мне? Скорее, страшно оставить жену и сына одних на этой чуждой Земле…
Прощайте… Я больше не могу писать…
Эпилог
То-те вышла с обратной стороны портала. Она не могла больше смотреть. И если раньше это было лишь робким предположением, то теперь оно обернулось ужасной реальностью… Её сын, Инктрон, был мёртв.
Они были неуловимыми и жили на планете Лазария, столице союза Объединённых Планет. Инктрон пропал много лет назад, после прогулки в лесу с друзьями. Неуловята прибежали домой испуганные и рассказали, что они играли в игру, вроде загадывания желаний. И вдруг Инктрон исчез. Искали везде, где только можно, использовали простральные сканеры — всё бесполезно. Малыш пропал навсегда. За прошедшие годы То-те уже почти смирилась с потерей, в конце концов, у неё были остальные двадцать неуловят. Когда судьба занесла её на Землю, она не могла и предположить, что встретит здесь пропавшего сына… То-те оказалась отличным ченджером. Неуловята уже выросли, и ничто не мешало посвятить себя полностью новой профессии. Правду говорят, конечно, что земляне — самая загадочная раса во вселенной. Особенно под это определение подходил молодой мужчина, с которым они познакомились на автобусной остановке. Потом они с ним крепко сдружились. То-те боялась себе в этом признаться, но она часто ловила себя на мысли, что ведёт себя с ним, как бы забывая, что он — чужой. Раньше с ней никогда такого не случалось! Но этот землянин действительно отличался от остальных…
Он стал рассказывать ей о странных ощущениях, которые часто испытывает, и То-те, не веря своим ушам, узнала в его рассказах симптомы повреждений биополя! Простральное замыкание, экстенсивное рассеивание поля, отторжение… Не может быть! Тогда она взяла с собой на работу с базы простральный сканер, чтобы проверить свою догадку. Невероятно! У него действительно было эфирное поле, как у неуловимых из Объединённых Планет! Тем не менее, судя по его рассказам, он уже много лет жил на Земле, даже не подозревая, что он не человек. Как такое могло быть?
И То-те не верила. Не верила до последнего. До тех пор, как у него начался вирусный шок… Теперь всё потеряно. Перед смертью он, видимо, в бреду, назвал её мамой. И тогда она всё поняла. Дурацкие, бесполезные оболочки!
Она встала с земли и пошла навстречу заходящей звезде Семь Тур. Она больше никогда не будет заменять землян, не ступит больше на планету, убившую её сына. К Афиасу карьеру ченджера. Это слишком больно…
— Моё желание… М-м… Желание. Самое заветное. Я хочу попасть на планету Земля. Да, именно это я и загадаю!
— Но на Земле опасно. Ты уверен, Инк?
— Многие действительно думают, что, если загадать желание у этого портала, то оно сбудется.
— Ну и пусть опасно — зато ченджеры такие классные! Да, я уверен. Это моя мечта!
(c) Antury, 2006
Дерево игры
Юлия Комарова
Небо смотрит на меня исподлобья — проглядывает красным испитым глазом солнца сквозь низкую темно-синюю тучу. Считается, что закат везде хорош, на море особенно. Краски сгущаются, как будто завершение дня должно поставить жирную точку, вынести окончательный приговор. И каков он был, мой день?
Платон не пришёл. Обещал встретить меня на станции и не встретил. Я предвкушала, как это будет. Глупо воображать, придумывать и домысливать. У меня никогда не получалось. Всегда в жизни все по-другому. Это вам не шахматы.
Я специально приехала, чтобы с ним встретиться на Финском заливе. И вот — закат, солнце, небо. Серая стылая вода. Море и правда свинцовое. Небо мрачное, и никакого желания окунуться или, тем более проплыть. А я стою на берегу, как в детстве, той серой холодной зимой, когда папа ушёл, и море впервые на моей памяти замёрзло у берега. Ничего у меня не вышло. Никогда ничего не выходит.
Наш с Платоном едва зародившийся особенный собственный мир оказался таким же недолговечным, как шахматная партия: фигуры сметены с доски, уложены в коробку. Он не пришёл. Солнце село где-то глубоко внутри тучи. Небо с морем слились в один мрачный одинаково скучный цвет…
Но нет! Тучи раздвинулись. Неожиданное солнце выплеснуло самый последний тёплый и ласковый луч прямо на вытянутую фигуру Платона, бегущего на фоне аристократических розовых стройных сосен по розовому же песку. Он машет мне и что-то кричит.
Классная картинка. Я на автомате достаю камеру: надо это снять, очень красиво. Такой обалденный свет! Тут бы другой объектив, да ладно. Так, поймала изображение. Картинка скачет и плывёт. Да что такое? Руки дрожат… Ну все, хватит. И я просто опускаюсь на этот чужой холодный песок.
Когда я впервые его увидела, Платон сидел спиной к окну — в сумерках лица было не разглядеть. Зато я услышала его голос, низкий, мягкий, спокойный. Я даже не поняла слов, просто внутри стало тепло и вязко. Я села и весь вечер слушала. Я могла бы и всю ночь, но он ушёл. А я не взяла телефон, дурочка. И что
