Сабля Багыра. Вооружение и военное искусство средневековых кыргызов - Юлий Сергеевич Худяков

испытывались лишения, каган говорил: "Попытайся быстро отправиться! Да отправимся мы по реке Аны!" Мы шли вниз по течению этой реки, Чтобы пересчитать свое войско, мы приказали остановиться, а лошадей привязали к деревьям. И ночью и днем мы быстро скакали»[56]. То, что казалось невозможным, свершилось. Отборное тюркское войско смогло преодолеть Саянские горы, «непроходимую Кегменскую чернь», зимой, по долине реки Аны, пробившись сквозь глубокие снежные завалы и лесные заросли, несмотря на предательство проводника.

Благодаря этому обходному маневру, тюркское войско обрушилось на стан кыргызов стремительно и внезапно, начав атаку в ночной темноте, когда ее никто не ждал. «На кыргызов мы напали во время их сна, проложили путь копьями». Незаметно подойдя к кыргызскому лагерю, тюрки обрушились на кыргызов мощной таранной атакой конных копейщиков. Не ожидавшие нападения кыргызские воины не смогли организовать сопротивление и были вынуждены спасаться бегством. Лишь спустя несколько дней они сумели собраться. «Хан их и войско собрались». И решили дать бой тюркам в местности под названием Чернь Сунга. О ходе боя красочно повествует памятная стела Кюль-тегина. «С их каганом мы сразились в Черни Сунга. Кюль-тегин сел на белого жеребца из Байырку, бросился в атаку, одного воина он поразил стрелою, двух воинов заколол копьем, одного после другого. При этой атаке он погубил белого жеребца из Байырку, сломал ему бедро. Кыргызского кагана мы убили и племенной союз его взяли». Тюрки атаковали кыргызское войско в конном строю, осыпая его тучей стрел. Затем Кюль-тегин повел за собой в атаку панцирную кавалерию. В ходе боя он убил несколько врагов, но в пылу атаки не уберег своего боевого коня, сломав ему бедро. В ожесточенном бою погиб кыргызский каган Барс-бег. «А народ его стал рабынями и рабами»[57].

Барс-бег был самым могущественным кыргызским каганом за три столетия их проживания на Енисее. Он был женат на тюркской принцессе, племяннице Капаган-кагана, сестре Кюль-тегина и Могиляна. Тюрки называли его «сильным кыргызским каганом» и опасались больше, нежели китайского императора. Несмотря на его поражение и гибель, тюрки разрешили похоронить его со всеми почестями. В память о нем на озере Алтын-кель, на кургане была установлена стела с описанием подвигов Барс-бега[58].

Окружающая местность у хакасов носит название «Хара-Хазы» — «Черная кровь», в память о знаменитой битве прошлого. Поскольку Минусой должны были в скором будущем управлять наследники Барс-бега, родственники тюркского каганского рода Ашина, тюрки не стали уничтожать кыргызскую государственность. «Говоря: пусть не останется без хозяина страна Кегменская, — мы завели порядок в немногочисленном народе кыргызов. Мы пришли, сразились и снова дали страну в управление кыргызу»[59]. Правда, по тюркскому обычаю, в честь этой победы на памятнике Капаган-кагана был поставлен каменный столбик-балбал, символизирующий убитого врага, Барс-бега. На территории Минусинской котловины были расселены древнетюркские воины, ветераны войн и походов под предводительством Тоньюкука, Кюль-тегина и Могиляна, а страна на какое-то время попала под надзор древнетюркского наместника[60]. С VIII века в Минусинской котловине появились поминальные комплексы древних тюрок: прямоугольные сооружения с насыпью в центре, окаймленные валами и рвами, каменные изваяния воинов, львов и баранов, стелы с руническими надписями, а также погребения древнетюркских воинов с конями, женщин и детей с баранами[61].

Господство тюрок на Енисее было недолгим. По мере ослабления Тюркского каганата кыргызский правитель снова обретал былую власть и силу. Он отправлял посольства ко двору китайского императора, на похороны Кюль-тегина, к правителям тюргешей и карлуков. Но последствия поражения в Черни Сунга еще давали о себе знать. Почти полвека кыргызы не могли вмешиваться в события в Центральной Азии. Лишь крушение Тюркского каганата под ударами уйгуров вывело их на политическую арену Центрально-Азиатского региона и сделало врагами уйгуров и союзниками тюрок.

В ходе ожесточенной войны в начале VIII века кыргызам противостояла на полях сражений одна из самых сильных армий кочевого мира. Войско восточных тюрок, закаленное в многочисленных войнах с уйгурами, тюргешами, китайцами, арабами и другими народами, включало ударную панцирную конницу (рис. 10) и отряды легковооруженных всадников (рис. 11). Во главе войска стояли выдающиеся полководцы, среди которых были знаменитый Кюль-тегин (рис. 12), опытнейший Тоньюкук и мудрый Могилян, ставший впоследствии каганом. Ударной мощи панцирной кавалерии восточных тюрок воины Барс-бега противостоять не смогли[62]. Однако они смогли выстоять и возродить свое государство и вооруженные силы.

Безмолвные «камни войны»

Степь, залитая солнцем, пологие безлесые холмы, речная долина, укрытая зеленью кустарников, изредка виднеющиеся кроны высоких тополей. Типичный для степной Хакасии ландшафт.

На речных террасах, у подножия или в распадках гор встречаются поросшие травой и кустарником причудливые скопления каменных насыпей, обставленных высокими, покосившимися от времени в разные стороны каменными плитами. У местных степняков-скотоводов бытует легенда, что это поля битв древних кыргызских богатырей-великанов, которые сражались друг с другом, выстреливая из гигантских

Рис. 10. Древнетюркский панцирный всадник Рис. 11. Древнетюркский легковооруженный всадник Рис. 12. Древнетюркский полководец Кюль-тегин

луков массивными стрелами. Стрелы, не попавшие в цель, пролетевшие мимо врагов, вонзились в землю под острым углом, да так и остались на поле боя. Со временем они окаменели и превратились в каменные стелы. На языке местного населения, которое в XX веке получило имя «хакасы», эти каменные плиты называются «чаатас», что означает «камни войны». Легенду о том, что эти памятники — «поля битв диких киргизов», записали у местных жителей ученые и путешественники, проезжавшие по минусинским степям в поисках древностей в XVIII–XIX веках.

Впрочем, эта легенда не остановила алчных грабителей, в течение XVIII столетия раскапывавших, расхищавших и опустошавших средневековые курганы. Эти грабители, которых называли «бугровщиками» или «курганщиками», разграбили многие чаатасы еще до того, как к ним прикоснулась лопата ученых-археологов. Как правило, грабителями становились «гулящие люди», не имевшие постоянного пристанища, морально разложившиеся, опустившиеся пьяницы и бродяги. Один из таких бугровщиков по прозвищу Селенга в течение многих лет грабил знаменитый, самый грандиозный в Минусинской котловине Копенский чаатас, находившийся на высоком левом берегу Енисея. Он соорудил себе хижину прямо на могильнике, раскапывал курганы один за другим, похищал из них золотые и серебряные вещи, украшения, посуду, продавал и пропивал в