Сбить на взлете - Илья Бриз

Хоронили быстро и как-то слишком уж деловито. Опустили завернутые в брезент тела в вырытые не очень-то и глубоко могилы. Закидали землей, утрамбовали похлопыванием лопат холмики. Писарь накорябал что-то на дощечках, воткнул наклонно. Младший политрук из второй эскадрильи потерянно пробубнил несколько слов о том, что никогда не забудем тружеников войны, сложивших головы на фронте защиты социалистического отечества. Я стоял, слушал, баюкая забинтованное предплечье — ныло все больше и больше — и вспоминал, как рыжий Синицын заразительно смеялся всего несколько часов назад над каким-то плоским анекдотом. Прозвучала команда «По машинам» и все вокруг преувеличенно бодро заторопились, наверное, радуясь про себя, что это кто-то другой, а не они лежат завернутые в брезент под этими холмиками. Меня Елизарыч тоже потянул, усадил в покривившуюся кабину полуторки рядом с хмурым водилой, а сам полез в кузов, объясняя, что наверху мне одной рукой держаться будет сложно.

В десятке километров за мостом обнаружились давешние машины с красными крестами. Все сгоревшие и уже оттащенные на обочину. Мертвых выжившие санитары на брезенте разложили и могилу копают. Одну на всех…

Паршиво-то как. Рука ноет круглые сутки. Шляюсь по аэродрому, отстраненный по ранению от любых работ. Или, баюкая забинтованное предплечье, учу нового оружейника. Из многочисленных ныне ШМАС* никого не прислали. Сказали, сами готовьте — у вас и так с младшими авиаспециалистами хорошо по сравнению с другими полками. Красноармеец Порошенко — деревенский дебил под девяносто килограммов, только что призванный откуда-то из-под Днепропетровска. Явно довольный, что в матушку-пехоту прямо под пули не угодил. Форма сидит как на пугале, делает вид, что внимательно слушает, а на самом деле строго по поговорке — в одно ухо влетает, в другое вылетает. Зыркает лупоглазо и ни хрена не въезжает. Вообще-то в оружейники у нас специально сильных выбирают — мотор-пушка ШВАК ведь отнюдь не легенькая, сорок четыре с половиной килограмма. И вдвоем к ней не очень-то подберешься. После каждого боя орудие необходимо быстро снять, разобрать, тщательно вычистить, собрать, смазать и очень аккуратно по меткам установить обратно, чтобы не пришлось заново по пристрелке регулировать прицел. Со скорострельными синхронизированными с винтом самолета авиапулеметами ШКАС не намного проще, хотя они в четыре раза полегче. Тоже после стрельбы сними, вычисти, смажь и не менее аккуратно поставь. Собирать ленты из отдельных стальных звеньев, набивая поочередно патронами с трассирующими, зажигательными и комбинированного действия бронебойно-зажигательными пулями, тоже не так просто, как кажется на первый взгляд. В общем, работы, требующей знаний и умений, много, а этот Порошенко пока только грубая сила с пустой головой. И жутко ленивый — отлынивает от работы и учебы при первой возможности. За неделю до сих пор уставы не вызубрил. Пойдет так дальше — поставлю вопрос перед воентехником второго ранга Кривоносом о замене оружейника. Пусть в пехоту этот тупой как пробка красноармеец идет. Там ему таскать на горбу заправленный водой «Максим» самое место. А мне вот такие подчиненные даром не нужны.

Кожа на руке воспалилась и пошла отваливаться клочьями. Под ней водянистые пузыри надуваются. Болит ссу… самка собаки и ноет. Военврач Савушкин подленько хихикает, утверждая, что все в пределах нормы, чистит — вивисектор! — прокалывает пузыри стерилизованной иголкой от шприца, мажет вонючей гадостью и, бинтуя, обещает скорое выздоровление. Дуре-медсестре ефрейтору Копыловой меня не доверяет — сам обрабатывает. Оформил какие-то бумаги у начальника штаба полка — теперь в личном деле появилась специальная справка о ранении. От нее ни тепло, ни холодно. От бессонницы справляюсь только наркомовскими ста граммами за ужином. Вырубаюсь на нарах в казарме, кое-как приладив забинтованную руку на груди. Вскакиваю ночью от боли, стараясь не разбудить других, вбиваю ноги через портянки в сапоги и иду бродить по расположению. Дрыхнущий у дверей дневальный очумело вскакивает, делая вид, что нисколечко не спал. Не до него — вот поправлюсь и отдрючу красноармейца.

Дней через десять немного полегчало — ноет меньше, но чешется зараза. Жутко чешется, а Савушкин строго-настрого запретил трогать. Мишка Пахомов возрадовался — я опять на привычные пятьдесят граммов перешел. Иногда вообще по несколько дней не принимаю. Родители — мама, папа, как же без вас плохо… — всегда говорили, что водка, это яд. Отец, конечно, после нервотрепки в полку иногда пользовал с дядей Витей беленькую, но норму свою всегда знал. А если вписывал себя на следующий день в план полетов, то вечером вообще ни-ни.

Мишка отныне — лучший друг. Что ни попрошу, все сделает. А что мне от парня надо? Да ничего, разве что по-хорошему посидеть-поболтать вечерком с папиросой. Или сто раз залатанный футбольный мяч в свободное время постучать с другими мужиками. Считай, от трибунала с разжалованием и переводом в пехоту сержанта Пахомова спас. Моторист он вполне грамотный, с еще довоенным опытом в Гражданском воздушном флоте. М-105П как свои пять пальцев знает. А вот, поди ж ты, младший лейтенант Стародубцев уже два раза возвращался с боевого вылета, не выполнив задания. Мотор вдруг начинает трясти, хуже тянуть и стреляет огнем в выхлопные патрубки с правой стороны капота. В трусости или лжи младшего лейтенанта не обвинишь — не тот человек. Приукрасить свои рассказы может, но никак не соврать. Дядя Витя сам слетал на этой машине и тоже вернулся с полдороги к линии фронта. Чего только Мишка ни делал, все проверил досконально, что можно заменил — та же история. На земле мотор работает как часики, а в небе рано или поздно трясет. Военинженер третьего ранга Мамонтов смотрел — ничего не нашел. Елизарыч лично все карбюраторы заново отрегулировал — бестолку. Пахомов раскапотирует, опять все что можно и нельзя проверит. Лейтенант ГБ Свиридов в своей политсоставовской форме невдалеке уже мелькает — молчит, но на нервы ведь действует. И никого совершенно не интересует, что при назначенном ресурсе в сотню моточасов, этот движок уже более чем в полтора раза отработал — другие ведь как-то летают. Еще Стародубцев этот рядом пасется, всякие идиотские советы дает. Нет бы, карту изучать — однажды оторвался от группы и почти до пустых баков в ясном небе плутал. Тут я решил подключиться — хоть от зуда этого немного отвлекусь. Забрался в кабину, часа два с перерывами — упаси, перегреть мотор без нормального обдува радиаторов! — перегазовки делал. Вроде что-то нащупал — при переключении с одного на другое магнето иногда обороты чуть больше положенного скидывает. Компрессия в «горшках» хоть и немного упала, но одинаковая — значит поршневые кольца и клапана не виноваты. Зажигание? Заглушил мотор и спросил с надеждой глядящего на меня Мишку:

— Свечи калил?

— С этого и начал, — сморщился сержант.

Задумался, вылез из самолета и сам поперся на техсклад выбивать новый комплект. Мишке без приказа сверху не дадут, а я выбью. Еле упросил старшего сержанта-кладовщика. Вынес со склада тяжелую коробку — все двадцать четыре штуки — и сунул Мишке. Он галопом к Яку помчался. Заменили, завели — без изменений. Обороты после прогрева больше разрешенного уменьшаются в том же положении переключателя. Магнето? Поменяли местами — опять двадцать пять. Как меня стукнуло правый жгут высоковольтных проводов зажигания срезать с крепежной арматуры, смотать узкие полоски фольги, навитые для экранировки, и при кропотливой проверке найти еле заметные следы взаимного пробоя — сам не понял. Поставили такой же жгут со списанного мотора. Пахомов заново перевязал промасленной дратвой. Вновь завели-прогрели — кажется нормально.

Стародубцев понесся к комэску разрешение на полет для проверки получать. Потом младший лейтенант минут двадцать крутился на высоте, заодно отрабатывая фигуры пилотажа. Сел и еще на пробеге выставил из кабины руку с кулаком и торчащим вверх большим пальцем. Мишка на радостях, не обращая внимания на начальство — считай, весь техсостав полка собрался — меня чуть не задушил. Елизарыч уважительно посмотрел и выдал:

— Прохфессор, екось-мокось.

Довольный военинженер Мамонтов подтвердил:

— Кислых щей. Воскобойников! А ну марш внешний вид в порядок приводить. Не младший командир Красной армии, а черт знает что.

— Егор Иваныч, так обслужить же, масло долить, баки бензином дозаправить — показываю рукой на заруливающий самолет.

— Сержант Пахомов сам справится, чай не маленький, — и пошел в штаб скорым шагом докладывать, что Як-1 с бортовым номером «шесть» к боевому вылету готов.

* Школа младших авиационных специалистов.

Опять отступаем. Откатываемся жуть как быстро. В середине июля немцы прорвали оборону нашего Западного фронта и захватили Оршу, Смоленск и Духовщину. Седьмая танковая дивизия противника ударом со стороны Духовщины ворвалась в Ярцево и перерезала автотрассу Смоленск — Москва. Под Смоленском ожесточенные бои. Там несколько наших армий насмерть почти в окружении бьются. И Яки туда на сопровождение бомбардировщиков посылают. Двух летчиков с боевыми машинами полк в один день потерял.