Как выглядит будущее? - Урри Джон

Во многих перечисленных выше апокалиптических текстах предполагается, что общественный порядок рухнет из-за того, что у нас нет ни эффективного Левиафана, ни общих норм и ценностей. Кроме того, согласно большинству данных текстов, люди, общества и материальные условия совместно конституируют условия жизни человека. Грегори Бейтсон как-то заметил, что «единицей выживания является организм плюс среда обитания <…> организм, который разрушает среду обитания, разрушает себя» (цит. по: Welsh 2010: 34). Таким образом, социальные практики осуществляются в условиях материальной среды обитания и ее посредством – этот вопрос исследовался в марксистской традиции социальной теории. При этом на протяжении XX в. общественные науки по большей части игнорировали такое представление о зависимости обществ от материального. Предполагалось, что у эксплуатации природных ресурсов и прежде всего «энергетической среды», в которую встроены общества, не было ни конечных пределов, ни негативных последствий.

Эти анализы сценариев возможных катастроф, главным образом, показывают, что человеческой жизни не удалось «разрешить» проблемы, связанные с ресурсной зависимостью современных обществ. Согласно Рифкину, причина этого кроется в том, что в свое время подобные общества исходили из предположения, что энергоресурсы позволят беспроблемно добиваться еще более высоких уровней потребления и коммуникации (Rifkin 2009). Центральной для антиутопий является неподатливая «энергетическая проблема», заключающаяся в том, что обеспечение обществ энергией не соответствует принципам безопасности и устойчивости. Энергия служит кислородом для обществ. В условиях же отсутствия соответствующей энергии в соответствующих местах на протяжении долгого времени коммуникации и общества гибнут (Motesharrei, Rivas, and Kalnay 2014).

Сегодня на такие виды ископаемого топлива, как уголь, газ и нефть, приходятся 4⁄5 всего потребления энергии. Технологии сжигания этих видов ископаемого топлива и превращения тепла в энергию на протяжении трех последних столетий служили важнейшими преобразующими силами в мировой экономике и обществе (Urry 2014b). Западная цивилизация сама по себе не превосходила другие цивилизации. Но именно стремительная эксплуатация влияющих на климат ресурсов углеродного топлива, к которому относятся уголь, нефть и газ, позволила западным обществам определять развитие мира и положить начало новой, отчетливо выраженной фазе геологического времени, о чем будет сказано ниже.

Значение человеческого рода и энергетической среды его обитания подталкивает специалистов к рассмотрению более общей проблематики существования человеческого общества и других видов живых организмов. Здесь разворачивается одна из главных дискуссий между катастрофизмом и актуализмом (униформизмом). Актуализм – это предположение о том, что в прошлом действовали те же природные законы и процессы, что и сегодня, что они применимы повсеместно и что истории несвойственны резкие переломы или разрывы. Катастрофизм, наоборот, исходит из предположения о том, что такие расхождения и разрывы истории планеты свойственны и что именно в результате таких переломов и разрывов происходит исчезновение отдельных видов живых организмов. Считается, что к настоящему времени исчезли 98 % всех видов живых организмов, когда-либо населявших Землю, и сегодня этот процесс происходит наиболее стремительно (Hallam 2005).

За последнее десятилетие идея катастрофизма получила более широкое признание, отчасти вследствие лучшего понимания масштабов предыдущих массовых вымираний живых организмов. Особенно значимым было падение астероида диаметром 10 км, который столкнулся с нашей планетой 65 млн лет назад, в конце мелового периода. Падение астероида привело к возникновению ситуации, схожей с ядерной зимой, и исчезновению 70 % живых организмов, включая доминирующий животный вид – динозавров. Некоторые специалисты указывают и на вероятность того, что широко распространенная вулканическая активность в тот период могла усугубить ситуацию.

О возможности исчезновения человеческого общества говорят не только авторы научно-фантастических произведений, но и ученые (Kolbert 2015). Было бы неправильным полагать, что человеческие общества являют собой неизменную данность Земли. Здесь нельзя исключать бифуркации с катастрофическим крахом человеческого общества в случае прохождения им одного из переломных моментов. Дискуссии на тему общественного катастрофизма, ведущиеся с начала текущего столетия, быстро набрали силу: тема краха общества исследуется многими специалистами, хотя большинство этих исследований указывает на то, что этот крах будет вызван не падением астероида, а деятельностью самого человека.

Эта идея восходит в своих истоках к работе археолога Джозефа Тейнтера «Коллапс сложных сообществ», в которой он утверждает: «Как бы нам ни хотелось думать о себе как о чем-то уникальном в истории мира, к промышленно развитым обществам применимы те же принципы, что привели к коллапсу более ранних обществ» (Tainter 1988: 216). Отвечая на краткосрочные проблемы, общества становятся все более сложными. В качестве причин, приводивших к краху обществ, выделялись эндогенные – экономические/ социальные/ресурсные – процессы, а не внешние потрясения. Возрастающая сложность обществ требовала обеспечения их все более высококачественной энергией, но рост потребления энергии обычно вел к снижению отдачи. Все большее взаимопереплетение энергетических и экологических проблем непредсказуемым образом усугубляло развитие двух этих сил, что в ряде случаев вело к краху и исчезновению некоторых обществ.

Как и многие современные авторы, Тейнтер проводил аналогии между сегодняшними обществами и двумя драматическими историческими событиями – падением Римской империи и крахом примерно в 800 г. нашей эры цивилизации майя, сосредоточенной на полуострове Юкатан в Центральной Америке. Цивилизация майя просуществовала не менее 500 лет, и за этот период ей удалось создать сложные технологии и развить математику, астрономию, архитектуру и культуру. Однако на пике своего могущества цивилизация майя, судя по всему, остановилась в своем развитии. Монументы более не возводились, дворцы сжигались, озера заполнялись илом, города становились безлюдными, а 90–99 % населения – несколько миллионов человек – исчезло (Motesharrei, Rivas, and Kalnay 2014: 91). Цивилизацию майя можно сравнить с автомобилем, который разгонялся все быстрее и быстрее, пока он не взорвался, исчезнув чуть ли не мгновенно. История майя согласуется с выводами анализа сложных систем применительно к популяциям различных живых существ. Популяции способны переживать стремительный рост и столь же стремительное падение. Размерам популяции, проживающей в рамках определенной среды, линейное развитие несвойственно (May 1974; см. также главу 4 настоящего издания).

Некоторые специалисты утверждают, что большинство цивилизаций существует всего несколько сотен лет. Мы в состоянии говорить о том, что западная цивилизация существует уже на протяжении 600 лет, если начинать отсчет с эпохи Возрождения. Соответственно, точно так же, как и мощная цивилизация майя, она может подойти к своему концу. Стремительный рост населения превышает возможности имеющихся в его распоряжении энергоресурсов, особенно принимая во внимание спрос на энергию, который возрастает в геометрической прогрессии по мере усложнения западных обществ (Motesharrei, Rivas, and Kalnay 2014). Предыдущие общества терпели крах из-за отсутствия систем, которые продолжили бы «энергетическую подпитку» населения в тот момент, когда они находились на вершине своего могущества. Судя по всему, коллапс обществ происходил как раз в такие моменты, а не после продолжительных периодов слабости (Carroll 2008).

Какие уроки можно извлечь из сказанного применительно к текущему столетию? До наступления эпохи нефти и электричества численность населения земного шара составляла примерно 2 млрд человек. Масштабное же использование нефти и электричества, пришедшееся на предыдущее столетие, привело к росту населения до 6 млрд. Ричард Хейнберг полагает, что численность населения мира вновь может сократиться до 2 млрд в течение текущего столетия, вернувшись к показателю 1900 г., времени, после которого начался судьбоносный рост потребления энергии (Hein-berg 2005: 196). Подобное падение численности населения оказалось бы сравнимым с коллапсом обществ, произошедшим при крахе цивилизаций Древнего Рима и майя. Многие представители социальных наук, занимающиеся проблематикой катастрофизма, активно обращаются к теме энергетической зависимости (Tyfield and Urry 2014), изучая взаимосвязь между социальными институтами и практиками и ресурсной базой, а также непреднамеренные последствия, затрагивающие среду обитания человека.