Всевидящее око - Мак Рейнольдс

Однако молодой Рекс развил удивительную образную память на слова отца, почти фотографическую. Это проявилось в том, что позднее он мог без особых усилий воспроизводить целые предложения из рассуждений старшего Морриса, аргументы и доводы. Обсуждения, которые в детстве были выше его понимания, стали через несколько лет более понятными.

Однажды он был у себя в комнате с закрытой дверью и работал над моделью космического спутника, настолько увлеченно, что не заметил, что у отца посетитель. Наконец, он отбросил свои инструменты, вскочил на ноги и бросился к двери с намерением пойти в автокухню и заказать себе бутерброд.

Уже в дверях он остановился. Он услышал, что отец в соседней комнате о чем-то жарко спорит. Ничего так не волновало Рекса в возрасте десяти лет, как диспуты взрослых.

Он оставил дверь приоткрытой, взял схему конструкции своей модели, вытянулся на кровати и с невинным видом стал изучать ее, навострив уши.

Леонард Моррис говорил:

- Конечно, это была революция. Это была одна из самых фундаментальных социальных революций, которые видел мир.

Другой голос - Рекс узнал, что это был голос Майка Уитона, друга отца из Таоса - возражал:

- Революция - это несколько спорное слово. Авторитеты предпочитают рассматривать учреждение Техната как эволюцию, а не революцию.

Ученый презрительно фыркнул на это.

- Спорные слова, спорные слова! Ради Бога, как слово может быть спорным? Идеи могут быть спорными, но слова - это просто средство для выражения идей. Как могла появиться эта дурацкая тенденция, я не знаю. Она, кажется, зародилась в середине 20-го столетия. Совершенно неожиданно такие слова, как социалист, левый, коммунизм, пропаганда, марксизм, агитатор, революция и т.п. стали дрянными, на которые реагировали автоматически и совершенно бездумно. Невозможно было больше обсуждать такие проблемы, потому что мысленный железный занавес опускался, как только употреблялись эти слова - даже не сами понятия, а слова.

Голос Уитона, немного печальный, снова вступил в беседу.

- Пусть будет так, Леонард, установление Техната было достигнуто мирным путем и...

- Кто возражает!

- Ты же использовал термин "революция".

- Революция не обязательно должна быть насильственной.

Наступило молчание. Леонард Моррис заговорил снова:

- Революция просто означает коренные общественно-экономические изменения. Она может быть, но не обязательно, насильственной. Например, какая общественно-экономическая система господствовала в Англии, скажем, в 16-ом столетии?

- Ну, феодализм, я думаю.

- А какую общественно-экономическую систему Англия имела в 19-м столетии?

- Ну, капитализм.

- Очень хорошо, в таком случае, когда же произошла революция? Революция в смысле Французской революции или большевистской революции в России? Или даже Американской революции 1776 года?

- Ну, я не знаю.

- Ее не было! - произнес торжествующее старший Моррис. - Революция происходит всегда на протяжении периода времени, шаг за шагом, и таким было установление Техната здесь, в Северной Америке. Ее можно было предсказать за полстолетия, если серьезно вникнуть в эту проблему.

- Задним умом судить всегда легче, - сухо сказал другой голос.

Молодой Рекс Моррис в соседней комнате прислушивался изо всех сил, но понял тогда не более половины. Его это раздражало, но он не двинулся со своего выгодного места. У него было чувство, что отец выигрывает спор, но тогда он не был беспристрастным слушателем.

Леонард Моррис снова углубился в предмет:

- Классический капитализм начал отмирать, когда стали уходить в прошлое занятия первого и второго рода, а занятия третьего и четвертого рода стали основными для большинства работающих.

- Поясни для непосвященных.

Ученый нетерпеливо сказал:

- Занятия первого рода - это горное дело, сельское хозяйство, лесное дело, охота, рыбная ловля. Занятия второго рода - это те, которые связаны с обработкой продуктов занятий первого рода, а занятия третьего рода связаны с обслуживанием занятий первых двух родов.

- Ну, а что же такое, о Великий Скотт, занятия четвертого рода?

- Это те, которые связаны с обслуживанием занятий третьего рода или самих себя. В действительности, это такой тип занятий, какой мы установили при Технате для касты Технологов. Занятия в различных правительственных службах, некоммерческих группах, управление высокого уровня, высшее образование и т.п.

- И ты думаешь, что появление этого рода занятий представляло собой революционное изменение?

- Конечно же. В условиях классического капитализма предприниматель был хозяином своего предприятия. Он процветал или разорялся в зависимости от своих способностей. Это была социальная система по типу "человек человеку волк", но тогда все они были такими. Были и более приятные слова для ее характеристики, такие как "частное предприятие" или "свободное предпринимательство", но это была такая же безжалостная общественная система, каким был в свое время подорожный сбор или же наша теперешняя система.

- О, Леонард.

- Да, я так думаю.

- Ну, я надеюсь, твои слова не дойдут до Функционального Ряда Безопасности.

- Это одна из причин, почему я называю наше общество еще более безжалостным. По крайней мере, в большинстве Западных стран, включая нашу, существовала раньше свобода слова и печати. Мы могли сказать все, что заблагорассудится. Более уверенными чувствовали себя в своем доме.

- Ну, - с некоторым стеснением перебил его другой голос - давай вернемся к так называемой революции.

- Она началась, я думаю, после Второй мировой войны. Корпорации стали настолько крупными, что отдельные личности не могли больше управлять ими, как это делал Генри Форд, будучи абсолютным диктатором в своей индустрии, или же Джон Д.Рокфеллер. Ее называли управленческой революцией, а иногда новым индустриальным состоянием. В Англии один экономист назвал ее системой отбора по оценкам - меритократией. Иными словами, появилась новая группа людей, которые занимались управлением и контролем индустрии, но не владели ею. Старые магнаты, которые владели ею, невзирая на высокие налоги на наследство, доходы и корпорацию, через контрольные пакеты акций, не были более необходимым элементом в обществе и постепенно теряли силу.

Рекс Моррис, по-прежнему, весь - внимание, не понял этого, но он начал осознавать тот факт, что слова его отца не совпадают в точности с тем, что он уже изучал в школе. У него зародилось тревожное предчувствие. Леонарду Моррису не следовало бы высказываться так, даже в беседе со своим старым другом, таким, как Майк Уитон, которого Рекс в своем юношеском восприятии считал несколько напыщенным.