Мгновение длиною в бездну. Рождение Топаз. Книга 1 - Надежда Башлакова

Узкие грязные улочки, ничем не примечательные дома, разве что народ сплошь и рядом темнокожий, но это её тогда почему–то не удивляло. Она шла бездумно, вспоминая лишь их последнюю с Кровопийцей встречу, а точнее сказать расставание с её единственным другом. Совсем по–человечески поднял он лапку, прощаясь. Зажатый в крепкие тиски хозяйских рук, он, мяукая и вырываясь, был препровождён во всё тот же злополучный трюм и оставлен там до возвращения хозяина с большой земли или, если так и дальше пойдёт, то вообще до отплытия корабля. Но ещё долгое время Девочка слышала его безумные вопли, доносящие из самого нутрища корабля.

Лишь на прощание он успел, то ли просто вытянуть лапу, то ли помахать ею своей потерянной подруге. Что бы не означал этот самый жест, но Девочка ответно махнула ему рукой, печально улыбнулась и, смело смотря неизвестности, а в данном конкретном случае скорее даже известности, в лицо, пошла туда, куда её и собирались препроводить.

И теперь, стоя перед огромным, прямо царственным домом, то ли замком, то ли дворцом, она с замиранием сердца представляла себе свою судьбу в мельчайших подробностях и не очень. Но вот ворота открылись и их проводили вовнутрь.

Здесь уже Девочке некогда было рассматривать внутреннее убранство и восхищаться богатым насыщенным великолепием огромного помещения. Всё её внимание было приковано к человеку, что находился в его центре. Те, что окружали его по обе стороны, тоже по–своему притягивали взоры, но даже с первого взгляда становилось очевидно, что они всего лишь являются сошками в той игре, с такими не лёгкими и запутанными правилами, что называется жизнью, а вот тот, кто восседал в центре, был по–настоящему важной персоной. И дело было совсем не в том, что он был изыскано и богато разодет, ведь в этом не уступали ему и остальные, но он и держал себя как–то по–царски, величаво, но при этом не в коей мере не принижая достоинств своих ближайших соратников. За это его и любили «свои» люди и ненавидели чужие.

Взгляд Девочки в нём отчасти привлёк и цвет тела, он был темнокож, но не просто темнокож, а имел чёрный с фиолетовым отливом цвет кожи. Это было очень удивительно, ведь до своего морского приключения, самым темнокожим человеком в жизни Девочки была её мать, хотя её кожа была просто чересчур смуглой и не более. Она–то и рабов темнокожих раньше не видела, хотя и слышала, что таковые существуют. Сегодня, конечно, по дороге сюда, она встречала темнокожих людей с разными оттенками и тонами кожи, и даже в больших количествах, чем светлокожих и, тем более, блондинистых как она сама. Но тогда ведь её глаза и мысли были заняты другими вещами, а теперь, когда она уже стояла там, куда, прежде всего, и боялась идти, кроме страха появилось ещё и любопытство. К тому же, что–то именно в этом человеке поразило её.

Поразило настолько, что она испытала восхищение и страх одновременно. Новый господин, а любой с первого мгновения их встречи, понял бы, что это был именно он, возлежал на множестве цветных подушек. Его свита расположилась вокруг, но чуть в отдалении.

Здесь и начались торги. Вся ватага, во главе со своим предводителем, разглядывала её с нескрываемым вожделением, ведь не для кого было не секретом, что после того, как с ней вволю натешится господин, то объедки с барского стола достанутся и его приспешникам. Для всех было так же очевидно, что торги это лишь внешняя оболочка, так, для приличия, а на самом деле они её купят уже в любом случае, так как, как и сказал капитан, заказ на такую как она поступил уже очень давно.

Начали они с ранее обговорённой суммы, но, в связи с непредвиденными обстоятельствами, цена была значительно снижена.

— Но мы же договаривались на другую сумму, таковую, какая она была первоначально. Я готов отойти на какую–то долю от стартовой цены, но не настолько же. — Упрямился капитан, даже покраснев от недовольства. Но он не мог ничего поделать, как не мог и увести рабыню отсюда и продать в другом месте. Во–первых, никто и негде всё равно больше не даст, а во–вторых, не в его интересах, как деловому человеку, портить отношения со своим главным покупателем по таким пустякам, пускай даже цена и урезана очень даже непредвиденно и не в его сторону.

Они понимали это обои, но положение рядового торга блюли.

— Но мы ведь и договаривались на целый товар, а не потрёпанный таким образом. — Невозмутимо произнёс новый господин, слегка коверкая язык, затем лениво вскинул руку и указал на Девочкино лицо.

Та невольно попятилась, приложив руку к припухшей щеке, разбитой губе и сбитому подбородку. Хотя всё уже почти полностью прошло, но у Девочки появилась слабая надежда, что её всё же не купят.

Но, собственно говоря, она просто не знала, что её новому господину было всё равно. Он мог заплатить за неё и обещанную цену, даже, несмотря на то состояние, в котором она сейчас находилась, но тогда все в округе поняли бы, что ему можно продавать и не свежий и вообще не очень качественный товар, а это было отнюдь не в его интересах. Так что цену надо было определённо снижать.

— Но ведь это пустяки, это скоро пройдёт. — Капитан подошёл к Девочке вскинул ей вверх подбородок и покрутил её голову из стороны в сторону, демонстрируя таким образом, что ссадины её уже остаются в прошлом.

Девочке было не приятно это прикосновение, но она, как примерная раба, не смела вырваться из цепких пальцев капитана.

— А вот «скоро пройдёт» нам не надобно, на такой срок она у нас всё равно не задержится. Ну, по крайней мере, не в той ипостаси, для чего предназначена. — Так же невозмутимо пожал плечами новый господин и ещё разок, прищурившись, посмотрел на неё.

— Вычту у сволочуги из доли. — Сквозь зубы процедил капитан, побыстрее соглашаясь на названную цену, пока южанин не нашёл у девчонки ещё какой–нибудь изъян и не скинул её ещё ниже.

Собственно говоря, для того и был произведён данный прищур, только для того, чтобы побудить капитана к быстрейшему принятию решения.

Девочка прекрасно поняла, что именно за сволочугу имеет в виду хозяин Кровопийцы. И хотя это её несколько и порадовало, но всё же основной её проблемы никак не решало.

На том торг был подведён к своему закономерному концу. Ещё немного, скорее для приличия, чем из искренних чувств, они побеседовали, обсуждая новости во всём мире, затем произвели обмен и распрощались до будущего года.

Девочка не знала, что делать и как ей себя вести. Её отвели в покои, где не знакомые рабыни смуглянки стали её омывать, да принаряжать. Девочке было неловко и неприятно, когда темнокожие руки стали привычно снимать с неё старые и уже заметно дурнопахнущие одежды. Но всё её сопротивление было обломано на корню. Лёгкая пощёчина привела её в чувства, лишний раз доказав, что здесь она не служанка и даже не рабыня, а что–то более низкое, если такое вообще имелось в природе, что–то типа новоприобретённой вещи, которая и приобреталась–то на время, и все уже заблаговременно знали, что надолго она здесь не задержится.