Хлеб - Юрий Черниченко

Итак, не в субъективных причинах нужно искать корни бедности деревни российского Северо-Запада. Корень — в причинах объективных. Экономический механизм, созданный для охраны принципа равной оплаты за равный труд, работал крайне плохо и порождал убыточность хозяйств северных зон. Потому-то переоценить значение решений мартовского Пленума для Вологодчины, да и для Нечерноземья в целом невозможно. Повышение закупочных цен, особенно значительное по зерну, установление твердых планов заготовок на ряд лет, списание колхозных долгов, помощь государства в мелиоративных работах — все эти меры открывают возможности возрождения сельскохозяйственного производства на старой земле.

Правда, принятые правительством меры застают сельское хозяйство различных зон в разном состоянии: южные области отмобилизованы, здесь уже отличная культура земледелия, высокая оснащенность техникой, северным же хозяйствам надо начинать с того, о чем житель черноземных степей и не думает: с сотворения плодородия почвы. Ибо крайне истощены, «выболтаны» вологодские подзолы, супеси, естественное их плодородие приблизилось к нулю. Нужны известные реформы и в методах землепользования.

Ведь одно повышение цен не обеспечит рентабельности, если не снизить разорительно высокую себестоимость продуктов, не поднять урожаи. (Вспомним: новая цена хлеба — 13 рублей центнер, а себестоимость его в среднем за пять лет — 13 рублей 79 копеек. Не поднимешь урожай — и при нынешних ценах зерно даст убытки.) Возможности снижения издержек здесь очень велики. Волей-неволей повторим ход рассуждений Кирилловича, ибо мысли председателя поддерживают научные работники области, а если уж говорить совсем точно, — Кириллович сам много позаимствовал из статей и лекций.

Директивы «кукуруза вместо клевера», «не пасти, а кормить» принесли много вреда Вологодчине, единственная польза от них — окрепшее убеждение, что без клеверов не обойтись, что пастбищное содержание — наивыгоднейший способ, то есть что отцы и деды дело свое знали. Не внимая заклинаниям, кукуруза дала в среднем за три года по 2,8 центнера кормовых единиц с гектара при себестоимости центнера 16,8 рубля. Клевера же за этот срок собрано по 13,8 центнера кормовых единиц с гектара при себестоимости вдесятеро меньшей — 1,6 рубля центнер. Понятно стремление руководителей расширять посевы привычного трилистника. Вопрос: что занимать под травы?

Мелкий контур по чистому доходу оценивается отрицательно. Урожаи зерна здесь гораздо ниже средних. Эти десятки тысяч клочков — гири на ногах у колхозов. Но стоит изменить способ землепользования, превратить эти клочки в долголетние культурные пастбища, и земля начнет давать чистый доход.

Что это — предположение? Уж не из новых ли панацей?

Нет. Тридцатилетний срок — достаточное время для убедительного опыта. В получасе езды от Вологды, на опытной ферме «Дитятьево», есть солидный участок «заброшенной» земли, который уже тридцать лет дает превосходные урожаи трав. Член-корреспондент ВАСХНИЛ А. С. Емельянов щедро удобряет опытные клетки — на гектар ежегодно вносится 5–6 центнеров минеральных удобрений. Зато за летние месяцы каждый гектар дает 4–5 тысяч кормовых единиц, в расчете на гектар культурного пастбища ферма производит за лето 45–50 центнеров молока. Летом библейски тучные коровы ходят по брюхо в траве.

Неудобно уже ссылаться на опыт Эстонии — столько раз писалось, что прибалты смотрят на луг как на высококультурную площадь. Финляндия, перешагнувшая в производстве молока за тысячу центнеров на сотню гектаров угодий, тоже широко использует пастбище и вовсе не считает плуг «началом всякой интенсификации».

Но министерства Федерации, прямо не запрещая использовать мелкий контур как плантации трав, требовали возмещать освоением новой земли любой залуженный участок. Так, во всяком случае, вопрос ставился летом 1964 года. «Что из пашни упало, то пропало». «Интенсификация начинается с плуга».

Что ж, отвоевывать пашню у леса — дело безусловно нужное. Но заметим, и дорогое. Один рубль, вложенный в расчистку, — это максимум сотка нового подзола, пока еще бесплодного. Рубль же, вложенный в удобрения, возвращается на лугах тем же летом прибавкой в 1,2–1,3 центнера кормовых единиц.

Разумеется, противники залужения правы в тех случаях, когда речь идет о многолюдных, хорошо оснащенных хозяйствах. При среднем по Вологодской области пахотном наделе колхозников в 6,1 гектара колебания весьма значительны — от 3 до 20 гектаров. Целесообразность создания долголетних культурных пастбищ растет вместе с наделом. Спору нет, гектар, занятый интенсивной культурой (кормовой свеклой, картофелем, гибридом брюквы с кормовой капустой), почти наверняка даст больше кормовых единиц, чем самая густая трава. Но нужно соразмерять благие намерения с людскими и техническими ресурсами.

Стоит сказать, что во всех областях луговодство в последние годы запущено. Ведь в числе тех семи с половиной миллионов гектаров, что за восемь лет выпали из производства, львиная доля приходится на сенокосы и пастбища. Сбор сена с естественных лугов не превышает семи центнеров с гектара, тогда как в 1937–1940 годах значительно большие площади давали в среднем по 9 — 10 центнеров сена. Расчеты Госплана Федерации показывают, что если довести заготовку сена до размеров сорокового года, то Россия на одной прибавке кормов может производить 9—10 миллионов тонн молока в год, то есть половину всего надоя 1964 года.

Запущенность луга обходится очень дорого. Колхозы и совхозы вынуждены были из года в год увеличивать посевы кормовых, вытесняя зерновые. Доля кормовых культур в полевых севооборотах возросла с довоенного времени почти втрое и достигла в шестьдесят третьем году 29,4 процента. За десять лет, начиная с пятьдесят третьего, посевная площадь Федерации возросла на 33,5 миллиона гектаров, но 21 миллион гектаров отдан под расширение посевов кормовых культур. Площадью трех Алтаев заплачено за равнодушие к лугу.

Конечно, не в одних пастбищах дело. Как бы ни плодородны были плантации трав, уровень производства знаменитого масла, состояние экономики колхозов будет зависеть от урожаев на пашне.

Зерновое хозяйство области сильно отстает. Достаточно сказать, что урожайность сейчас такая же, как и полвека назад: 7,5 центнера с гектара. Она никак не отвечает возможностям этой земли и климата. По 20–25 центнеров зерна собирает известный в области колхоз «Родина». Двадцать центнеров — обычный сбор на полях опытной станции. Учхоз «Молочное» производит на каждые сто гектаров пашни 61,7 тонны зерна — это втрое выше среднеобластного показателя. Впрочем, эти лучшие данные проигрывают от сравнения с уровнем зернового дела в Скандинавских странах. Применив плодосмен и минеральные удобрения (80 килограммов действующего вещества на гектар), фермеры Швеции довели средний урожай зерна до 30 центнеров (кстати, там и сборы клеверного сена высоки: 39–43 центнера в среднем по стране). Зерновых в посевах у шведов больше, чем в Вологодской области. Характерно, что скандинавы отдают предпочтение традиционным на севере ячменю и овсу. В Швеции им отводится 59 процентов площади зерновых, в Финляндии — 63 процента, Вологда же отдает им менее трети.

Одна из причин низкой урожайности — это известно всем — в тощей норме удобрений. Мы уже говорили, что гектар подзола в последнее время получал туков втрое меньше, чем гектар чернозема. Чтоб объяснить эту несуразицу, был рожден миф, будто почвы Нечерноземья худо окупают химикаты. К истинной агрохимической науке выдумка эта не имеет ровно никакого отношения. Основоположник «науки удобрять» Дмитрий Николаевич Прянишников еще тридцать пять лет назад опубликовал статью «Резервный миллиард (Химизация земледелия нечерноземной полосы)», где четко и ясно изложил свой взгляд на проблему, куда прежде всего направлять туки:

«Если прежде расширение наших посевов шло к югу и юго-востоку, в сторону земель, не требующих удобрения, то теперь наибольший интерес представляет другое направление в расширении культурной площади, связанное с новым фактором — химизацией земледелия.

…Дальше это продолжаться не может: в погоне за даровым плодородием мы оставили почти без культуры области, не знающие засухи, и не только заняли область сухого земледелия, но начинаем распахивать земли в областях, где земледелие является заведомо азартной игрой…

А если распахан уже весь чернозем, лежащий в полосе достаточного увлажнения, то нам теперь предстоит обратить внимание на тот климатический район и на те почвы, на которых Западная Европа исключительно построила свое интенсивное хозяйство, а именно: на нечернозем, не знающий засухи и способный при удобрении давать устойчивые урожаи датского типа, то есть 30 центнеров зерна с гектара…»