Триумф сердца - Барбара Картленд

– О, монсеньор? Я буду так осторожна! Когда я буду хохотать, никто из них не догадается, что я смеюсь над ними.

– Как бы они потом не посмеялись над нами?

– О, вы, монсеньор, похожи на мою Франсину – вам все видится в мрачных тонах.

Керисса уморительно передразнила старую служанку:

– Не делай того, не желай этого! Будь осмотрительна! Не рискуй! Как следует подумай, прежде чем куда-то шагнуть! Мне надоело слушать ее наставления! Я хочу поступать так, как мне угодно.

Она раскинула руки и в этой позе выглядела настолько соблазнительно, что Харкорту стоило больших усилий сурово одернуть ее.

– Попридержи язык, милочка, и поменьше жестикулируй. Помни: ты ведь только что осиротела. Твое сердце разбито. Ты скорбишь о потере папочки и мамочки. К тому же ты еще и изгнанница, вынужденная покинуть милую свою родину.

– Я и улыбаться не имею права? – осведомилась не без лукавства Керисса.

– Улыбаться можно, но нечасто.

– Тогда мне лучше вернуться во Францию. Мне там сразу отрубили бы голову, зато я не мучилась бы от тоски. Как это – не улыбаться? Вы хотите, чтобы я все время плакала?

– Ну зачем же! Хныкающие женщины отвратительны! – заметил Шелдон.

– Но если я не улыбаюсь, то рыдаю! Или то, или другое. Выбирайте. Вероятно, вам хочется, монсеньор, чтобы я рыдала у вас на плече. О, как поэтично! Как завлекательно! А вы бы меня утешали… ласкали…

– Прекрати! Прибереги эти сцены до той поры, когда выскочишь замуж. Будешь плакаться в жилетку своему супругу. А сейчас марш в постель! Мне еще многое надо обдумать, а ты меня отвлекаешь.

– То же самое папочка говорил мамочке, когда готовил какой-нибудь важный документ для королевских министров. Однако все потом кончалось тем, что он целовал ее и признавался, что рад тому, что его отвлекли.

Керисса сделала многозначительную паузу, потом поинтересовалась:

– Не желаете ли и вы поступить со мной, как папенька? Я имею в виду поцелуй?

– Уйдешь ли ты когда-нибудь к себе?! – прорычал Шелдон Харкорт. – И зови меня монсеньором! Сколько раз мне повторять одно и то же! Спокойной ночи!

Он взмахнул рукой со сжатым кулаком, отправляя девицу прочь, но затем, опомнившись, величественно протянул ей руку.

Керисса присела в глубоком реверансе.

– А вам хороших сновидений, монсеньор, – произнесла она насмешливо и, приподнявшись на цыпочках, запечатлела поцелуй на его щеке.

В полдень на следующий день они уселись в фаэтон, приобретенный Шелдоном Харкортом по дешевке в Дувре.

Он был слегка старомодным, этот экипаж, но в хорошем состоянии и раньше принадлежал благородному джентльмену. На стенках были нарисованы гербы, а колеса покрашены в ярко-желтый цвет.

– Как мило! – воскликнула Керисса. – У нашей кареты очень жизнерадостный вид.

Две лошади с почтовой станции тоже производили приятное впечатление, но морщина прорезала лоб озабоченного Харкорта. Произведенные расходы уже превзошли намеченную им до того цифру. Если так дело пойдет и дальше, они раньше времени окажутся на мели.

Когда весь багаж был погружен, выяснилось, что фаэтон вот-вот лопнет от обилия набитых в него баулов и сундуков. А для Франсины и Бобо осталось лишь местечко на сиденье рядом с возницей, причем чернокожий карлик водрузил на колени кожаный саквояж Кериссы, а Франсина держала шкатулку с драгоценностями мадемуазель, нкрустированную изображением пэрской короны.

Так как солнце ярко светило, Керисса украсила свою головку премиленькой шляпкой с шелковыми ленточками, завязанными под подбородком, но плечи ее укутывала подбитая мехом накидка, как будто вот-вот ударит мороз в разгар солнечного дня.

– Мы будем ехать с частыми остановками, – объявил Шелдон. – Незачем нам появляться в Бате измученными, а лошади тоже должны выглядеть свежими и отдохнувшими.

– Как я вижу, вы предусмотрели все до мелочей, монсеньор. А в Бате нам быстро ли отыщется местечко для отдыха?

– Все зависит от того, сколько с нас запросят за пристанище. Я безуспешно пытался припомнить хоть кого-то из знакомых, кто бы владел подходящим домом в Бате или поблизости от него. Я не бывал там давно. Последний раз, когда мне было всего семнадцать.

– А какая хворь привела вас, монсеньор, в столь раннем возрасте на курорт? – спросила Керисса.

Из-под полей шляпки насмешливо сверкнули ее глаза.

– Моя матушка заболела, и доктор прописал ей пить целебные воды. Обнаружилось так же, что из-за сырости в домах, где мы жили в Лондоне и Хертфордшире, у нее начался нехороший кашель…

– Ваша мать была красива? – вдруг поинтересовалась Керисса.

– Очень! – с готовностью ответил Шелдон Харкорт и добавил с печалью: – Она скончалась меньше чем через год после нашего посещения Бата.

– О, как я вам сочувствую! Вы, наверное, очень тосковали по ней?

– Конечно. А мой отец умер от тоски два года спустя.

– Значит, вы стали сиротой в том же возрасте, что и я.

– Примерно. Это нас некоторым образом роднит.

– Так же, как и многое другое… – с удивительной настойчивостью вставила Керисса.

– Что же еще?

Она на мгновение задумалась. – У нас одинаковые вкусы… хотя, впрочем, мы не имели времени, чтобы обсудить этот вопрос. А папа говорил, что общие вкусы скрепляют связь двух людей. А разница во вкусах эту связь губит, и тогда мужчина и женщина начинают раздражать друг друга одним лишь своим присутствием.

– Высказывания твоего папочки мне все больше напоминают библейские скрижали. Если он был так мудр, как пророк Моисей, куда же он завел самого себя? Под нож гильотины?

Слезинка тотчас выкатилась из глаз Кериссы.

– О, прости! Я лишь желал похвалить твоего папочку.

– Я так и поняла, но мне грустно… Я постараюсь никогда не раздражать вас, монсеньор.

– Вот именно это и есть предел моих желаний.

– Я пытаюсь, но иногда это выше моих сил. Разве вы не замечаете моих стараний? Мне грустно, что вы недооцениваете моих попыток!

– Я уже определил им цену, – улыбнулся Шелдон Харкорт. – Но давай подождем до Бата, посмотрим, как ты справишься с нашей общей задачей и какое произведешь впечатление на курорте. От этого зависит мое отношение к тебе.

Он на некоторое время задумался, а потом произнес с жаром:

– Мы свалимся на головы отдыхающих в Бате джентльменов, как бомба с зажженным запалом. И добавим к этому еще и фейерверк. Но…

Тут он выдержал паузу и погрозил Кериссе пальцем.

– Но… не сразу. Поначалу мы будем вести себя тихо, и лишь Франсина и Бобо подогреют их любопытство. И никаких подозрений о сходстве наших вкусов и о том, что за этим следует. Я твой благородный опекун, а ты моя невинная, как утренняя роса, подопечная.