Ограниченный конфликт - Андрей Максимушкин

После совещания князь Бравлин предложил Крамолину прогуляться перед обедом. Предложение было принято. Владимир Рюрикович был старым другом Бравлина, они сдружились много лет назад. Когда перспективный главный инженер одного из заводов концерна «Техстройконтакт» и не помышлял о наследстве в виде великокняжеского престола, а майор сектора контрразведки СГБ был занят исключительно отловом шпионов и не надеялся перебраться в кабинет на 38-м этаже с личным секретарем и линией правительственной связи. С тех пор многое изменилось, но они остались друзьями.

Яркое летнее солнце висело в зените. С небес на землю лился поток благодатной, животворящей энергии. Казалось, сам Даждьбог щедро одаривал планету своей живительной, яростной силой. Выйдя на боковое крыльцо малого терема, князь Бравлин невольно зажмурился от солнечного света. После подчеркнуто утилитарной обстановки коридоров терема и рабочего кабинета с мягким, льющимся из потолочных панелей светом двор показался ему наполненным жизнью. Полевые цветы и разнотравье газонов, густая листва деревьев и кустов по краям дорожек, фонтаны, все радовалось солнцу. Из кустов и крон деревьев доносились птичьи трели. На бортике небольшого бассейна вытянулась кошка. Животное, вальяжно развалившись на нагретом солнечным теплом граните, лениво следило за стайками рыбок в воде.

В десятке метров от этой идиллии посреди лужайки высился пятнистый купол боевого модуля зенитного комплекса. При виде этого музейного раритета Бравлин невольно улыбнулся, установленные в замке системы ПВО и ПКО не модернизировались двести лет. Просто со временем боевые модули, пусковые установки и антенны локаторов буквально вросли в архитектурный комплекс Детинца, и их решили оставить как памятники старины. Во время реконструкции были демонтированы все управляющие системы, погреба боезапаса и помещения боевых постов приспособили для других нужд, а все внешнее оборудование осталось в первозданном виде. То же самое касалось и трех массивных броневых башен с 356мм строенными орудиями, окружавших по периметру замок.

Сама княжеская резиденция представляла собой целый комплекс сооружений на одиноком холме в сорока километрах к северо-западу от Арконы. Первоначально Детинец выполнял функцию крепости, способной отразить как наземную, так и массированную воздушную атаку, и брал на себя функции обороны космического пространства над планетой. Это было еще в годы первопроходцев и основателей, первых граждан княжества. С тех пор опасность вражеского десанта на Голунь снизилась ниже расчетной, на пути неприятельских флотов стояли боевые эскадры русичей. Да и сама территория княжества расширилась на целые парсеки. Наземные форты были демонтированы или превращены в памятники первооснователям.

Вокруг Детинца расстилалась территория национального парка. Последние сто лет институты терраформирования и генетических исследований использовали заповедник как полигон для своих экспериментов. Благодаря чему в окрестностях Детинца можно было встретить самые причудливые растения, не встречающиеся больше нигде во Вселенной. Например, всего в трех километрах от замка на берегу небольшой речушки росла целая роща флюродонов. Деревьев с крупными белыми цветками, светящимися в темноте. В период цветения по ночам роща представляла собой сказочное, неописуемое зрелище. Княгиня Млава Глебовна любила бывать в роще в это время, иногда она брала с собой и Бравлина. Это место напоминало им о далекой юности.

Наконец князь прервал свои раздумья и бесцеремонно хлопнул по плечу идущего рядом директора СГБ:

– О чем задумался, Рюрикович?

– О жизни, Бравлин Яросветович, о жизни.

– Нашел время! О работе думать надо, – фыркнул в ответ князь.

– Работа была, есть и будет есть, – меланхолично отозвался Владимир Рюрикович, – а жизнь проходит. Вчера внуку годик исполнился.

– Да ты еще молодой! – воскликнул Бравлин и, заложив руки за спину, быстрым шагом направился к бортику бассейна. Кошка, мирно гревшаяся на солнце, подняла голову при приближении человека, но, решив, что князь не представляет для нее интереса, вернулась к созерцанию водной глади.

– Может, и молодой, да нельзя все время о работе думать, – буркнул Владимир, догоняя князя, – жизнь-то проходит. Я уже год, как дедом стал.

– Я уже шестнадцать лет как дед, – обернулся к собеседнику Бравлин, – и ничего, привык. Еще лет десять, и прадедом буду.

– Поздравляю, – саркастически усмехнулся Крамолин. Затем присел на край бассейна и почесал кошку за ухом. Животное перевернулось на спину и довольно замурлыкало.

– А может, ты и прав, – задумчиво протянул Бравлин, рассеянно глядя на снующие в бассейне стайки рыбок. – На самом деле – иногда надо расслабляться. Как эта котяра.

– Знаешь, послезавтра в Большом театре премьера. Будет «День зубра».

– Это по книге Стремникова? – поинтересовался князь, присаживаясь рядом.

– Да, говорят, интересная постановка. Надо сходить.

– Пошли, я беру Млаву, ты Раду, и идем. Вроде у меня там ложа до скончания веков зарезервирована, так что приглашаю.

– Прекрасно! Сначала в театр, потом заказываем столик в «Буревестнике» и сидим до полуночи. Я слышал, там новый шеф-повар, специально выписали из Кавасиони.

– Интересно, и чего ты не слышал, – Бравлин хитро подмигнул Владимиру. – А Кавасиони – это где?

– На Земле, между Турцией и Евразией.

– Великие боги! Какая глушь! – Бравлин патетически развел руками. – Интересно, а готовить он умеет?

– Говорят, умеет. Нечто особо уникальное, горское, с перцем. Я лично пока не пробовал.

– Значит, послезавтра попробуем. Иногда надо и отдыхать от работы.

5

Длинный, извилистый, причудливо ветвящийся и танцующий коридор. Славомир бежал по ребристому, плывущему и разрастающемуся ступенями полу. Стены извивались, изгибались, перекручивались, тянулись километрами проводов. Черный, красный, белый, опять черный. Цвета перемигивались, танцевали, загорались и гасли, превращались в какофонию звуков, прилипали к языку феерией вкусов, взрывались фонтаном огня. Мир вокруг полыхал фиолетовыми вспышками корабельных импульсаторов и гремел бравурным маршем судовых двигателей. Стоп! Откуда звук? Хорошо отлаженные двигатели работают почти без звука, только чуть заметная дрожь в палубах, когда крейсер проламывается через надпространство. Но это не важно, потолок опять изогнулся, превращаясь в пол, и расцвел всеми оттенками черного цвета, затем посинел и превратился в острый вкус японского соуса. Славомир мчался вперед, он не обращал внимания на пертурбации коридоров, надо успеть, успеть, успеть.… Надо во что бы то ни стало добежать. В запасе всего 26 секунд. Но что-то изменилось, мелькнуло крылатой тенью, коридор сжался, запеленывая Славомира в тесный кокон спасательной капсулы. И все кончилось.

В каюте разливался мягкий свет из потолочных панелей, стены были неподвижны и даже не пытались изменить свой нежно-салатный цвет. У кровати стоял врач и озабоченно смотрел на своего пациента.

– Проклятье! Фу, к навьям все это! Великий космос, опять то же самое. Доктор, не знаю, помогите как-нибудь, сделайте что-нибудь, опять тот же сон!

– Подожди, Славомир, успокойся. Это только сон. – Врач присел на табурет и извлек из кармана коммуникатор. – Все, успокоился? Теперь рассказывай.

– Хорошо. – Первой мыслью было послать врача подальше, но, немного успокоившись, Славомир решил, что от этого лучше не будет, и приступил к повествованию: – Почти каждую ночь одно и то же. Практически один и тот же сон: каждую ночь я бегу по бесконечным коридорам, они извиваются, как змеи, светятся огнем. Я бегу между этих мигающих стен, я должен успеть. Куда – не знаю, но это важно. Я спешу изо всех сил, понимаете, Вячеслав Михайлович, но не успеваю и просыпаюсь.

– А что ты делаешь в самом конце сна?

– Как что, просыпаюсь! Нет, постойте, я попадаю в капсулу, обычную спасательную капсулу. И еще, только что вспомнил: 26 секунд, я должен что-то сделать, куда-то попасть за 26 секунд. – Славомир на минуту остановился, задумавшись. – Доктор, вы не знаете, что это? Почему именно 26 секунд? Я уже устал от этого! Может, попробуете ментоскоп?

– Говоришь, что тебе отпущено всего 26 секунд. – Вячеслав Михайлович озадаченно потер переносицу, не обратив никакого внимания на паническую идею применить ментоскоп. Как врач он знал, что в этом случае ментоскопирование бесполезно. Надо подтолкнуть пациента, направить его, чтобы он сам все вспомнил и сам восстановил свою психику. Роль врача здесь сводится только к наблюдению и ненавязчивой помощи. – Ладно, попробуем. Капитан первого ранга Прилуков, что вы можете рассказать о вашем последнем бое?

– Я мало что помню. Мы вошли в систему, сбросили скорость. До орбиты второй планеты оставалось десять астроединиц. На транспортах готовились к разворачиванию научной программы, тестировали и распечатывали оборудование. И тут появилась догонская эскадра: восемь крейсеров, четырнадцать эсминцев. Они прятались в тени второй планеты, и наши локаторы их не засекли. Вячеслав, они шли боевой косой плоскостью! Проклятье, восьмерка крейсеров против моего рейдера и пары фрегатов! А дальше… дальше не помню, как ножом отрезало. Очнулся на «Скором» в медотсеке. Вот и все. Потом выяснил, что мой «Микула Селянович» погиб, но конвой отбился и ушел от погони.