Искусство любви - Екатерина Савина

Чем удобен длинный кожаный плащ – так это тем, что под ним можно незаметно пронести хоть торшер – или вешалку с искусственными оленьими рогами.

Я надела на себя плащ и наклонилась зашнуровать ботинки, перед этим сунув в них длинный нож с удобной рукояткой без перекрестья и тонким посеребренным лезвием. Затем я подняла прислоненный к той же стене обрез охотничьего ружья-двустволки. Переломил его об колено я вогнала в патронник два патрона с серебряными набалдашниками. С десяток таких же патронов я положила в карман, предварительно завязав их в платок – чтобы не звякали при ходьбе.

Я поместила обрез в петле, специально пришитой для этого на внутренней стороне плаща, наглухо застегнула плащ и подошла к откуда-то взявшемуся здесь зеркалу убедиться, что никакого оружия на мне не видно и внезапно усмехнулась, вспомнив Раскольниковское пальто и петлю с внутренней стороны для топора, которая, должно быть помещалась на том же самом месте, что и у меня на плаще и подумала еще о том, что даже в самые темные часы моей жизни, никуда мне не деться от вечно преследующих русского человека реминесценций русской классической литературы.

Я шагнула вперед и прислушалась – скрип высохшей грязи под моими ногами отдался в пролете лестниц эхом, совсем неслышным человеческому уху, – я пошла вверх, точно зная направление, в котором буду идти.

Дверь возникла передо мной, словно ее осветили лучом прожектора. Не свежей кровью пахло уже, а запахом жаренной картошки тянуло из-за двери. Я постучала, но мне никто не ответил. Тогда я расстегнула плащ, и стала бить кулаками в дверь и скоро выбила перекошенный прямоугольник желтого света.

– Вам кого? – спросил меня, просунувшись в образовавшееся отверстие между дверью и дверным косяком, невысокий дедушка с гладко причесанными седыми волосами и сдобным лицом.

Я ничего не ответила. Дедушка приоткрыл двери пошире. Одет он был в линялые тренировочные штаны и старую майку, а в руках держал выпачканную маслом ложку с длинной ручкой. Я услышала, как шипит картошка на сковороде.

В его квартире свет. А со двора совсем не видно света – ни в одном из окон.

– Вам кого?

– Мне Васика, – сказала я.

– Если вам Ваську – внучка моего – так его колонию увезли неделю назад. Он нар... нари... нарикотиками торговал... Чего молчишь-то?

Я оттолкнула дедушку и шагнула в квартиру.

– Ты чего?! – завопил он, – сейчас соседей позову!! Мань! Ма-ань! Милицию вызывай.

Я ударила дедушку в сдобное лицо. Никакой Мани, конечно, не было и мертвый дом молчал. Дедушка отлетел к стене и, выругавшись, швырнул в меня ложкой. Она стукнула меня в плечо, оставив на коже плаща небольшое масляное пятно.

Дедушка барахтался у стены, пытаясь подняться, между ним и мною колыхалось безобразное черное пятно его тени, а я распахнула плащ и потянула из петли обрез. Тень дедушки метнулась в сторону, а потом вперед – на меня, и я едва успела вытащить обрез и, схватив его обеими руками за ствол и приклад, вставить поперек оскаленной пасти.

Волк сбил меня с ног и я оказалась прижатой огромной тушей к полу. Позвоночник мой хрустел передавленный хребтом порога, а на лицо опускались вязкие нити вонючей слюны и капала кровь из его разбитого моим первым ударом носа. Я отвернула лицо в сторону, чтобы меня не стошнило от ужасающего зловония, исходящего от волчьей пасти – и тут же пол провалился подо мной, тело мое потеряло вес и закружилось в бездонной темноте, где сами собой вспучивались и лопались крохотные белесые пузырьки.

Рев раздался слева от меня, я перехватила обрез и почти наугад выстрелила. Пуля медленно ушла в черное небытие, оставляя за собой дорожку из белесых брызг – как фарватер за плывущим по темной воде кораблем.

Прежде чем мои ноги коснулись твердой почвы, я выстрелила еще несколько раз, судорожно перезаряжая обрез после каждых двух выстрелов.

«Патронов... мало... осталось»... – ворохнулась у меня в голове мысль, и тут же я отчетливо увидела, как от страшного удара она разлетелась на множество осколков, словно разбитое стекло.

Хрипел волк, в пасть которому я совершенно случайно вставила ствол обреза, когда во второй раз он прыгнул на меня. Пытаясь вспомнить, есть ли у меня в патроннике патроны или нет, я нажала сразу на оба курка.

Самого выстрела я не услышала, увидела только вспышку, яркую – среди белесой темноты. А потом почувствовала на руках кровь и куски нечистого мяса.

Шатаясь и опираясь о стены я поднялась. Нашарила в шелестящей темноте стариковской прихожей выключатель. Кровь стекала с покрытых пожелтевшими обоями стен и собиралась в лужу вокруг трупа старика в линялых тренировочных штанах и майке. Вместо лица у старика было кроваво-серое месиво и, присмотревшись, можно было заметить, что оно шевелится.

Боль крутилась у меня в груди, казалось мое сердце режут ножом, как с яблока счищают кожуру.

Я выключила свет и, прикрыв за собой дверь, стала спускаться по лестнице. Уже выходя из подъезда, я вдруг подумала, что так и не увидела лица оборотня – та сдобная стариковская рожа, конечно, была всего лишь наивной маской, способной обмануть кого угодно, только не меня. Я подняла свои окровавленные руки и...

... И вскрикнула, очнувшись.

Никакого дедушки, никакого плаща, обреза... Ничего не было... Чтобы понять – в крови мои руки или нет, я несколько раз судорожно чиркнула зажигалкой, и, убедившись, что руки чисты, облегченно выдохнула.

Голова кружилась.

Конечно, то, что произошло только что – было тщательно наведенной галлюцинацией. Только вот кто и с какой целью ее навел? Ну, да цель понятно – чтобы помешать мне попасть сюда. Чтобы помешать мне пройти дальше.

Я ведь могла погибнуть...

Я почему-то была уверена в том, что погибнув в туманной реальности галлюцинации, я моментально исчезну из списка живых этого мира.

А этот запах снова вернулся – тот самый, что я почувствовала, как только вошла в подъезд. Кажется, какой-то газ... Но не горючий, иначе бы я взлетела на воздух, едва чиркнув зажигалкой.

Газ?

Галлюциногенный газ.

Должно быть – так оно и было – и цель применения газа была очевидна.

Я заметила, что запах газа стал менее резче. Очевидно, газ понемногу развеивался. Я подошла к стене, на которой, как мне казалось в бреду галлюцинации, висел кожаный плащ – и ощупала ее. Она была не кирпичная, как обычно стены подъезда – это даже не стена была, а деревянная перегородка, обтянутая чем-то... какой-то кожей, наверное, для того, чтобы свет не пробивался в щели между досками.

«Должно быть, он как-то отодвигается, – подумала я, – она явно не для того служит, чтобы перекрыть этот коридор. Иначе бы не стали делать деревянную стену, сделали бы кирпичную – Вход в подвал? Обычно на первых этажах подъезда есть вход в подвал»...

Я легонько постучала костяшками кулака на поверхности перегородки – глухо. Потом я обшарила всю перегородку – ничего.

Уперлась ладонями в нее и сильно толкнула. Мне показалось, что она шелохнулась.

Минуту я стояла неподвижно, пока наконец не догадалась – надавить ладонями на край перегородки – она заскрипела, медленно подаваясь назад.

Свет ударил мне в глаза и я улыбнулась – эта деревянная перегородка была похожа по сути своего устройства на обыкновенную дверь-вертушку – посередине ее была закреплена вращающаяся ось. Когда я надавила на край перегородки – петли пришли в движение и проход открылся.

Я шагнула в проход и старательно закрыла за собой перегородку-вертушку.

Потом огляделась.

Я находилась в очень странной комнате – стены и пол были покрыты частично отвалившимся кафелем, под потолком ярко светилась сильная электрическая лампочка.

Комната эта была похожа на больничую палату – сходство дополнялось операционным столом, стоявшим, правда, не в центре комнаты под софитами, которых тут не было, а – задвинутым в угол.

На столе валялись инструменты для операции и скомканные салфетки.

Ума не приложу, что все это значит.

Новая галлюцинация?

Кто-то очень не хочет, чтобы я шла дальше, значит, нужно двигаться дальше.

Я еще раз осмотрелась.

Больше в комнате ничего не было, только в углу темнела закрытая дверь.

Я шагнула было к двери, как вдруг мое внимание привлек какой-то странный предмет, валявшийся на полу в углу комнаты у самой перегородки. Я нагнулась рассмотреть его и тут же отшатнулась от мерзкого запаха хорошо знакомого мне газа, вызывающего сумасшедшие галлюцинации.

Однако странный предмет я рассмотрела – это был обыкновенный детский воздушный шарик – сейчас сморщенный и скомканный.

«Должно быть, – подумала я, – кто-то донес сюда этот проклятый газ вот... в детском шарике. Незаметно приоткрыл перегородку и бросил шарик в коридор, где тогда находилась я. Я еще заметила тогда какое-то движение, но подумала, что мне показалось... Свет в этой комнате тогда был выключен, конечно. Шарик выпустил газ... Потом было... А потом, когда я проходила сюда, шарик зацепился за створку перегородки и попал на свет – я его заметила»...