Испытание Тьмой - Петр Верещагин

Секира описывает короткую дугу, метя тебе в ноги. Ты перепрыгиваешь через смертоносный полумесяц стального лезвия, наносишь режущий удар в голову противника – и опять немного промахиваешься, срезая только прядь волос.

– Браво, Акинак! – Ухмылка северянина утратила последние следы сарказма; он просто наслаждается сражением, так редко выпадающим на долю Посвященного. Тому, кто рожден с оружием в руках, нелегко отдать себя магии целиком; Ворон, видимо, как раз из таких «несчастных» – имеет талант сразу в двух областях Искусства и принужден забыть об одной ради использования второй.

Ты почти жалеешь о том, что должен сделать. Не будь Хравн опасным сумасшедшим, посягнувшим на самые основы Пути…

Вновь и вновь рушатся могучие удары секиры, способные разрубить тебя пополам, однако ты постоянно ускользаешь от лезвия-полумесяца и наносишь серии коротких и быстрых выпадов. Цели достигает в лучшем случае один из четырех, но пока хватает и этого: противник весь в крови, а ты относительно цел. Затяжной поединок наверняка принесет тебе успех… если только Знак Воина не будет снят. Что очень даже возможно, этот символ не из породы долговременных.

– Что да, то да, – выдыхает северянин. – «Ты обречен и нет тебе спасенья. Всей жизни у тебя на полчаса.».[4]

– Как ты читаешь мои мысли? – спрашиваешь ты, немного отступив и опустив меч, предлагая тем самым сделать короткую передышку.

– В обычной обстановке это было бы затруднительно. В бою легче, ведь первый закон настоящего воителя – узнай противника.

– Не понимаю.

– Без Знака ты такой же воин, как я – жрец Белого Бога. И даже Знак не заставит тебя думать так, как должно.

– Зато заставит действовать. – Ты пожимаешь плечами. – Имеет ли значение, что именно подтолкнуло меня к какому-либо действию, если я добился искомого результата?

– Да. Если ты, конечно, не хочешь остаться марионеткой.

В голосе Ворона слышится чуть больше, чем он хотел открыть. Теперь ты осознаешь, что значит «узнать противника». А также понимаешь, ЧТО сделал (вернее, попытался сделать) Хравн и почему против него ополчились все Адепты, презрев внутренние разногласия.

Конечно, это может быть ловушкой, но северянин не лжет. Он и в самом деле говорит то, что думает. Ты достаточно долго общался с Посвященными, чтобы безошибочно распознавать те моменты, когда их слова из истинной правды превращаются в неполную, воспринимая которую, рискуешь обмануться куда как сильнее, чем если бы воспользовался совершенно ложными сведениями.

– Говори, – молвишь ты.

Ворон удовлетворенно кивает.

И произносит Слово. Вернее, первую его половину, однако и этого более чем достаточно…

– Это… ужасно, – шепчешь ты.

– Именно. – В голосе Хравна нет страха, но нет и ухмылки, обычно приклеенной к его лицу подобно театральной маске. – Потому я и сделал то, что было сделано. Мне помешали, и я не успел завершить работу. А потом весть распространилась по всему Пути, и теперь я не смогу продолжить начатое.

– Потому что на тебя объявлена охота?

– Отчасти. Я не страшусь поединков, но у меня просто не хватит времени и на них. А отказываться нельзя.

– И тогда ты решил вызвать на бой начинающего чародея, который еще не связан с Путем в той же степени, что Адепты-старики, чтобы победить его и, связав клятвой, сделать союзником…

– Ты плохо меня знаешь… – Лицо Ворона вдруг становится похожим на череп. – Не победить. Быть повергнутым избранником-мстителем – и передать ему тайну как Последнее Слово. Или же убить его, если он не сможет воспринять сие Слово нужным образом.

– И как, я гожусь для этого? – спрашиваешь ты.

– Ты жив, не правда ли? – Теперь северянин даже не пытается скрыть сарказма. – Да, ты мне подходишь. Ты сильный маг; но, что гораздо важнее, ты понимаешь законы чести. И принимаешь их.

– Но сам ты…

– Я – не маг. Я – воин.

У тебя отвисает челюсть. Воин, который в поединке символов отправил в Бездну нескольких признанных мастеров Пути? Воин, использующий Знаки и Слова с легкостью урожденного Адепта?!

– Я – воин, – подтверждает Хравн. – Магия для меня не жизнь, а всего лишь оружие. Я не справился с задачей, и должен найти того, кто продолжит мое дело. Это будешь ты.

– Возможно. Однако кое-что еще не решено… – Ты прячешь меч в ножны и подходишь к Ворону вплотную, не обращая внимания на секиру, все еще зажатую в его руке. – Почему ты хотел передать именно Последнее Слово, дар умирающего?

Эти слова ты произносишь чуть слышным шепотом, пристально глядя в серые глаза северянина.

Возникшее в них пламя дает тебе гораздо более полный ответ, нежели любая речь. Теперь выбор более чем очевиден.

– Я согласен, – говоришь ты, склоняя голову.

Хравн опускает секиру. Впечатанные в сталь руны вспыхивают – и лезвие наполовину входит в каменный пол. С торжественной медлительностью ты вновь обнажаешь акинак и, смотря Ворону прямо в глаза, приставляешь острие к его груди.

– Немного левее, – спокойно молвит он, передвигая клинок в нужную точку. – Вот так. – Руки северянина поднимаются над головой, пальцы сложены символом Предназначения.

– Прощай, – шепчешь ты.

Он в последний раз ухмыляется – и делает шаг вперед. Волшебный меч легко входит меж ребер прямо в сердце. С раскрывшихся губ умирающего срывается вторая половина Последнего Слова.

Остров Шести Бурь подвергается неистовой атаке со стороны всех стихий, всех сумасшедших Духов. Ты не удивился бы даже присутствию демонов Бездны, но их в поле зрения не наблюдается. Пока.

Не дожидаясь этого мгновения, ты перемещаешься в одно из разбросанных по всему свету укрытий (обнаруженных тобой еще во времена ученичества, когда ты выполнял бесчисленные поручения Варгона и других Адептов) и начинаешь продумывать дальнейшие планы. Пока что ясно одно: Путь далеко не таков, каким представлялся тебе и твоим учителям.

Прежде всего потому, что они никогда не использовали Слов, хотя и знали о таком методе работы с силами. Считая верхом совершенства Знаки, которые, безусловно, полезны, но уж слишком своевольны (что погубило не одного начинающего). И кажется, ты начинаешь подозревать, почему учителя так ограничили собственные возможности.

В твоем разуме медленно проявляется образ Замкнутых Врат. Створки цвета поблекшего серебра снабжены массой запоров; опутывающая их вязь рун и символов неведомых наречий говорит о том, что по ту сторону Врат скрыто нечто, чему лучше там и оставаться.

В центре Врат – пятно из непонятного красноватого вещества, напоминающего глину или смолу. Когда-то этот материал был мягким и аморфным, но за века застыл и теперь по прочности превосходит любой камень. Отчасти его сделала таковым печать: пересеченная тремя кольцами шестиконечная звезда в окружении огненных букв.