Судьбы, как есть - Владимир Кочергин

— Эту девушку я знаю, и она меня тоже. Мы разберемся сами.

И тут молчавший до этого его товарищ сказал:

— А ту напротив черненькую в синем платье, знаю я.

Они четверо посмотрели друг на друга и, поняв все без дальнейших слов, дружно рассмеялись. Владимир для начала разговора рассказал анекдот:

— Дорогой, ты купил мне на 8 Марта подарок? — спрашивает жена мужа.

— Конечно, дорогая.

— А он мне понравится?

— Если не понравится, отдашь его мне, я о спиннинге давно мечтал.

Друг Владимира заулыбался, а грузины все поняли и громко рассмеялись. Получив благодарных слушателей, Владимир рассказал еще один анекдот:

— Встретились два друга:

— Мне твоя жена сказала, что застукала тебя с любовницей. Я представляю, что она тебе устроила!..

— Она — мне? Да пошла она на х… Да, плевать я на неё хотел! А передние зубы я и сам собирался на днях удалять.

Соседи, посмеявшись, наполнили все рюмки коньяком.

Выпили за знакомство, потом один грузин предложил тост за родителей. Выпили. Он тоже рассказал анекдот про призывников, видимо, глядя на то, что Цветков в форме: «Дэло било на военкомат, медкомысий. Заходыт прызывнык, доктор ему говорыт:

— Фамилья?

— Горидзе!

— Подощель! Спусты трусы! Павернысь! Нагнысь! Раздвынь ягодыци! Годын!

Мальчык, повертаетса и говарыт:

— А что Ви, в лицо не мог мне сказат это? Ха! Ха! Ха!»

Смеялись и снова налили коньяк в рюмки. Выпили. Стало теплей, раскованней. Владимир ждал, когда созреет блондинка. Его товарищ уже дважды потанцевал с черненькой в синем платье. Грузины тоже нашли себе напарниц постарше девочек-студенток. Блондинка всем почему-то отказывала. Вечер стал набирать кураж.

Владимир решил выйти, а сам попросил товарища понаблюдать за реакцией блондинки. А когда вернулся из туалета и перекура на ступеньках ресторана, то узнал:

— Очень волновалась твоя блондинка, — сказал товарищ и добавил: — Пора брать.

На следующее приглашение Марина не отказала потанцевать с ним. После ресторана они гуляли по набережной Иртыша. Товарищ исчез с черненькой еще раньше и увез ее к себе домой. Владимир решил проводить Марину до дома, а потом на такси уехать в Черемушки. У дома они стояли около получаса, и Владимир не напрашивался в гости, так как Марина жила с родителями в трехкомнатной квартире в самом центре города, где из окна была видна площадь Ленина и Вечный огонь. Когда же Владимир решил уходить, так как скоро с такси будут проблемы и придется платить в два раза дороже, да еще туда и обратно, а это рублей двенадцать-пятнадцать, все-таки не дешево, то вдруг Марина пригласила его зайти к ней домой. Они молча поднялись на третий этаж и, не успев зайти в квартиру, слились в едином жарком поцелуе.

Родителей дома не было, они уехали в деревню. Ночь была бессонной и сладкой. Через три месяца в этом же ресторане, где они познакомились, сыграли богатую свадьбу. Отец Марины был главным инженером на заводе имени Баранова, а мама — директором магазина «Океан». После свадьбы Владимир переехал со своим скарбом к жене, где им выделили комнату. Владимир тестю и теще пришелся по душе. На свадьбе со стороны Владимира был его брат Николай с женой. Мать с отцом не смогли приехать, у отца работа, а мама болела. Сахалин — это тебе не Черемушки и даже не Ленинград, откуда прилетел брат.

В конце сентября Владимир повез свою жену на Сахалин к родителям. Вот тогда-то и начались первые семейные неурядицы в семье младшего Цветкова.

Сахалин встретил молодоженов дождем с ветром. Марина промокла и все время бурчала:

— Говорила тебе, надо ехать летом, так ты вечно не слушаешься. Они к нам на свадьбу не смогли приехать, а я сейчас еду в эту тьму тараканью представляться, как дура, в такую холодрыгу, — возмущалась Марина.

Владимир пытался сгладить обстановку, что-то рассказывая про местные достопримечательности. Но это были еще первые цветочки Марины. Когда она познакомилась с родителями, то мило им улыбалась весь вечер за праздничным столом, видя, как млели родители мужа, глядя на красавицу-жену. А она, действительно, была красива. Мало того, что рост — 178 сантиметров, ноги от плеч, а еще лицо, чем больше в него смотришь, тем больше хочется любоваться.

Но не знали родители, что скрывается за этими зелеными глазами и улыбкой. Не знали, как умеет пилить их сына эта красавица за туалет на улице, за халупу, в которую они приехали, за грязь на дорогах и в целом за «сельпо», как она выражалась, отвернувшись от мужа, пытавшегося объяснить, что надо потерпеть:

— Старики так тебе рады, ты им очень понравилась, — твердил свое Владимир.

Владимир был потрясен ее заводом на скандал, почти с самого начала приезда. Если там, в Омске, им некогда было выяснять конфликтные ситуации из-за нехватки времени и присутствия родителей, то тут, в отпуске, Владимир начал чувствовать жестокий, настоящий характер жены. Внешне она могла держаться, если б захотела, но она не хотела и своим молчанием создавала порой невыносимую обстановку в доме. После выезда в Южно-Сахалинск Марина заявила, а это было на третий день их пребывания:

— Все, дорогой, я так больше не могу. Ни ванны, ни туалета, ни горячей воды, по утрам в хате «дубняк». Париться в бане вашей я не буду, я пар не переношу и веники эти колхозные тоже. Езжай в Южный и делай через три дня вылет на Хабаровск. Больше я не выдержу.

Вот тогда-то понял Владимир, что как бы он ни старался ублажить свою любимую жену, толку не будет. Родители тоже почувствовали назревающий конфликт. И он произошел.

Мать Володи, очень добрая и душевная женщина, попросила Володю почистить картошку на обед. Володя ей сказал:

— Мама, пусть тебе Марина поможет, а я должен идти в школу, меня к пятнадцати часам ждут учителя и школьники. Вроде встреча с выпускником школы будет. Пятые классы собирают.

Тут-то Марина себя и показала. Перепалка между ним и Мариной закончилась быстро, а мать, вытирая слезы, сказала:

— Да разве можно так, детки, ругаться? Вы ведь только жить начинаете.

— Это Вы своего сыночка так воспитали, — выкрикивала Марина и тоже пустила слезы.

— Так жить нельзя. Лучше разойтись, — в сердцах сказала мать.

И это была капля дегтя уже и так не в сладкий мед. Марина полдня мочила слезами подушку. Мать пила капли от сердца и ругала себя, что встряла. Владимир ушел в школу и крепко выпил с учителями. Пришел под вечер, хорошо поддатый.

Отец был в наряде и, благо, не видел этого кошмара, как тогда думал Владимир. Но он не знал, что это пока цветочки, все кошмары еще впереди.

Марина на следующий день притихла и даже, напившись шампанского с отцом, пела вместе с ним песни.

Мать отвела сына в другую комнату и сказала Владимиру:

— Как же ты, сынок, не разглядел-то девушку, эту красавицу не сделать офицерской женой.

— Я люблю ее, мама, — ответил Владимир.

— А она тебя?

— Сейчас уже не знаю. До Сахалина казалось, что любит. На бзыки её я внимания особого не обращал, и все как-то сходило.

— Прости меня, сынок, но она тебя не любит, она себя только любит и комфорт. А в гарнизонах комфорта нет. Ты ведь не будешь всю жизнь у тещи жить.

Владимир понимал, что влюбился он по уши в Марину, и в постели она была, как заводная, и готовить умела хорошо, и в компаниях вела себя достойно, и пела так красиво, что только в один голос можно влюбиться. А тут, на острове, будто подменили ее. «Да вру я сам себе», — размышлял Цветков. — В мечтах о совместной жизни она уверенно твердила о том, что детей пока заводить рано, надо с работой после института разобраться и вообще надо попритираться, посмотреть, сможем ли мы друг друга понимать. «По гарнизонам мотаться я не хочу и тебя не пущу», — уверяла, вроде шуткой, Марина.

Да он пока и не рвался никуда. В училище ему нравилось и получалось.

Прожили они у родителей на Сахалине всего две недели вместо месяца. А показались эти две недели в родном доме для Владимира сплошным напрягом на все его существо. Планы повидать друзей рухнули, порыбачить не удалось, на охоту не сходил. А вот водки выпил за неделю перед отъездом много. Отец был им недоволен.

Прощались как навсегда. Мать расплакалась, да и отец всплакнул, а Марине хоть бы что. Да и кто они ей, собственно.

В самолете «Ту-104», рейс «Хабаровск-Омск» Владимир выслушал все. Что он скотина, что пропил две недели. Ее, то есть Марину, бросил, а она, кстати, беременная. Это стало менять дело. Владимир обрадовался и тут же услышал:

— Я не хочу от такого человека рожать детей. Буду делать аборт.

В Омске не ожидали раннего возвращения. А когда тесть узнал, что Марина беременна и хочет делать аборт, то был в гневе и запретил это дело напрочь.

— Роди мне внука или внучку, я буду с ними нянчиться. Поняла? — кричал он.