Итоги № 2 (2013) - Итоги Итоги

— С вашей помощью в Россию вернулись архивные документы, связанные с обстоятельствами гибели царской семьи?

— В 1990-м в Лондоне на аукционе Sotheby's был выставлен архив Николая Соколова, расследовавшего в 1918—1919 годах обстоятельства гибели царской семьи. На торги приехали представители Советского фонда культуры, другие уважаемые люди. Я был уверен, что они купят архив — это же уникальные документы для России! Но торги закончились, а русские ничего не купили — не хватило денег. Я расстроился! Стал советоваться со своим другом князем Никитой Лобановым-Ростовским, и он подсказал мне великолепную комбинацию: если архив купит князь Лихтенштейна, это поможет ему вести переговоры о своих интересах. Дело в том, что во время Второй мировой Советская армия «прихватила» из Вены важные для Лихтенштейна документы, которые свидетельствуют о том, что князь владел собственностью в Чехии и Австрии. Она была утрачена после войны. Россия и Лихтенштейн могли бы обменяться нужными документами, но получилось не так просто... Прокурор Владимир Соловьев, с которым я подружился, везде говорил о том, как важны бумаги Соколова для следствия. Но никто не хотел его слушать — у России шли споры о реституции с Германией из-за Балдинской коллекции, а тут еще и Лихтенштейн с какими-то бумагами. И тогда я пошел по кабинетам. Встречался в 1994 году с Виктором Черномырдиным, который тогда был премьером. И наконец в 1996-м Госдума приняла постановление об обмене архивами между Россией и Лихтенштейном. А в 1997 году на торжественном приеме состоялась передача документов. Я рад, что это получилось.

— Почему вы занялись поисками Янтарной комнаты?

— Я ее видел в детстве. При Николае II мой дедушка, свитский генерал и директор Пажеского корпуса, имел право жить в Царском Селе во время отдыха — у него была там квартира. Как-то он предложил мне погостить у него недельку и, конечно, показал Янтарную комнату. Мне довелось в пятилетнем возрасте увидеть эти уникальные интерьеры. Отлично помню свои впечатления — все блестело, сделано очень красиво, дух захватывало. И вот когда появились энтузиасты, одержимые идеей найти ее, я вошел в эту компанию. Это был международный комитет по поиску Янтарной комнаты, в котором собрались известные люди — Юлиан Семенов, историк Георг Штайн, Жорж Сименон, Марк Шагал. Было известно, что немцы захватили ее и вывезли в Кенигсберг. На поиски ушло масса времени и немало средств. Мы узнали, что она сгорела в подвале дворца в Кенигсберге, и закрыли тему. Но есть фанатики, которые продолжают ее искать. Ко мне периодически поступают обращения от тех, кто якобы знает, где Янтарная комната. На это у меня ответ один: знаешь — найди ее и тогда получишь большие деньги. После этого наступает тишина. Я не попадусь: просто так не получат от меня ни рубля. Зато при моем содействии восстанавливалась нынешняя Янтарная комната в Екатерининском дворце. Директор музея-заповедника «Царское Село» Иван Саутов, ныне покойный, был моим большим другом. Я помогал построить ее, доставал знаменитые шлифовальные аппараты, которые можно было найти только в Швейцарии. Команда из 50 человек создавала интерьеры заново. В какой-то момент не хватило янтаря. И вдруг я увидел по телевизору сюжет о задержании партии контрабандного янтаря. Позвонил премьеру Черномырдину и сказал: вот бы этот янтарь на восстановление...

Знаете, почему-то я оказываюсь замешанным в самые странные истории. Но удивительно другое: то, что я начинаю, удается довести до конца со стопроцентным результатом. Каждый день получаю письма с разных концов света с предложением стать президентом какого-нибудь общества. Половину писем выбрасываю, в половине случаев — навожу справки, что это за организация. Не хочу тратить свои средства впустую, ведь заработать их было нелегко, а жуликов вокруг довольно много. Правда, один раз я попался и потерял свои деньги. Вложил в Инкомбанк. Познакомился с его руководителем Виноградовым, который мне сказал: «Я вижу, что вы бизнесмен, но не умеете хранить свои деньги. Вы получаете 2 процента в своем Лихтенштейне, а я даю 10 процентов годовых. Вы меня не знаете, но наш банк — самый известный в России. Если вложите 100 тысяч, то через год получите 10 тысяч франков в качестве процентов». В первые два года так и было — я исправно получал проценты. А потом банк сгорел. Что случилось, я не знаю, но зуб я на этого человека не держу...

— Давайте о чем-нибудь более жизнеутверждающем. Вы же были знакомы с самыми красивыми женщинами мира!

— Я имел невероятное счастье познакомиться со множеством прекрасных дам. И двух из них выбрал в жены. Они были красивыми, но, к сожалению, не теми женщинами, которые должны были провести со мной всю жизнь.

Первую супругу зовут Вирджиния, она жива-здорова, была фрейлиной Грейс Келли и только недавно оставила службу при княжеском дворе Монако. Ее отец, сэр Ноэль, был министром финансов в правительстве Великобритании, много лет входил в Международный олимпийский комитет. Аристократ, и еще какой... Благодаря родству с этой фамилией я принимал в своем доме королеву Елизавету и ее супруга Филипа во время их официального визита в Лихтенштейн. Надо сказать, королева очень милая в общении женщина, а Филип любит пошутить...

Познакомились мы с Вирджинией Кертис-Беннет в Америке. К тому моменту моей маме надоел мой образ жизни казановы. Был период, когда ко мне по субботам приходили девушки и я выбирал, с кем провести время. Почему по субботам? Ну, на неделе же нужно работать, а в выходные можно выспаться, выпить кофе в постели... У меня всегда были определенные правила: я не трогал замужних женщин, не разрушил ни одной семьи. И сам, когда был женат, думал только о семье. Но если я свободен, женщина свободна и не против — почему бы нет? Так что я не боюсь признаться в своих похождениях.

И вот когда маме это порядком надоело, она решила принять меры. Сказала: тебе надо создать семью, надо найти женщину достойную, нужны наследники. И послала меня в Америку с тайным планом женить на Элизабет, дочке Веры и Имре Кальман. Я должен был нанести несколько визитов, и первый — к нашему родственнику Владимиру Набокову (моя тетя Лидия была замужем за его кузеном Дмитрием Набоковым). Тогда Владимир еще не был известным писателем. Он тут же пригласил меня на вечер, который устраивал в Нью-Йорке князь Сергей Оболенский — человек, состоявший в родственных связях с Нарышкиными, Романовыми, Юсуповыми... Его женой была дочь Александра II от брака с Долгоруковой, что помогало в бизнесе — у него была своя пиар-компания, он управлял шикарными отелями, устраивал чудные балы. Так вот, в тот прекрасный вечер все сидели за большими столами. Я заметил за другим столом потрясающую красавицу, влюбился сразу! Но не мог ее пригласить — правила обязывали танцевать и общаться только с людьми своего стола. При первой возможности я попросил меня представить Вирджинии. И пригласил на ужин. Но на следующий день ей из Лондона пришло известие о смерти отца. Она срочно улетела, я — за ней. Удивительное дело — любовь: такой большой город, полно людей, но тебе никто не нужен, кроме одного человека. Мы сблизились, поженились, но ей было скучно жить в Лихтенштейне. А потом ей подвернулся американский писатель Пол Гэллико, и пока я работал в своем магазине, они сошлись на почве любви ко всему английскому. Вскоре пришли ко мне и сообщили, что хотят жить вместе.

Вторая моя супруга, Кристина, оказалась наркоманкой и умерла от передозировки. Я долго не знал о ее пагубной привычке. Нас познакомил архитектор, который проектировал мой дом. Сказал, что у него есть красивая племянница. Оказалось — действительно красивая, намного младше меня. Мы поженились. То, что с супругой не все в порядке, я заметил, лишь когда болезнь начала прогрессировать. Я послал ее лечиться в специальное учреждение, но она оттуда удрала, добралась до Мюнхена, снова раздобыла этой гадости и умерла. Для меня это была настоящая трагедия, после которой я решил: хватит, кончен бал! У меня была масса всяких знакомств, но больше ни с кем я не подписывал свидетельство о браке.

— Были женщины, которых вам приходилось добиваться?

— Пожалуй, могу вспомнить свою первую любовь: мне было 18 лет, а ей — 17. Мы очень друг друга любили. Я всегда искал красоту. Даже такая женщина, как бывшая шахиня Ирана Сорая, не имела ничего против моих ухаживаний. Она была очаровательной, но ничем не интересовалась, кроме нарядов. Мы жили в отеле в Санкт-Морице, там нельзя было надеть два раза подряд один и тот же наряд. Вот она только и занималась примерками. Какой бы я ни взял предмет для разговора — спорт или искусство, — она не реагировала. В один прекрасный день мне это надоело, и мы расстались.

— Непросто аристократу найти себе подходящую пару?

— Непросто. Мой дядя Фридрих, видный мужчина, никак не мог решиться на женитьбу. Занимался исследованиями животных, домой возвращался поздно. Была у него подружка, он ее баловал, подарил ей чудную квартиру, у них родился сын Эдуард. И вот — революция. У мальчика фамилия матери — Фридрих не мог на ней жениться. И когда надо было покинуть страну, у Фридриха родилась идея: пусть его брат Владимир усыновит мальчика и тот станет Фальц-Фейном.