Никогда не влюбляйся в повесу - Лиз Карлайл

Наконец она соизволила оторваться от окна — она повернулась к Ротуэллу, ее руки, одна поверх другой, скромно были сложены на поясе.

— Я поступила так из тех же самых побуждений, что и вы, месье, — невозмутимо ответила она. Теперь ее французский акцент чувствовался гораздо меньше. — Потому что углядела в этом определенную выгоду для себя.

— И что же вы надеялись заполучить? Титул, наверное? — язвительно бросил Ротуэлл. — Вынужден вас огорчить, дорогая — мой титул громким не назовешь. Так что вам, похоже, не повезло.

— Меня абсолютно не интересует ваш титул, сэр! — невозмутимо бросила она в ответ. И снова высокомерно вздернула подбородок. — Мне всего лишь нужен был муж — муж-англичанин, я имею в виду, к тому же способный выполнить свой супружеский долг.

— Простите? — растерялся Ротуэлл.

— Господи, ну что тут не понять?! Мне нужен был муж, который был бы в состоянии сделать мне ребенка — причем чем быстрее, тем лучше. — Она придирчиво оглядела его с головы до ног, и Ротуэлл окончательно смутился: пришла его очередь почувствовать себя выставленным на аукцион племенным жеребцом. — Хочу надеяться, месье, что это вам по силам — хотя по виду не скажешь. Какой-то вы изможденный, знаете ли…

Ротуэлл почувствовал себя задетым. Но не тем, как она отозвалась о его внешности, а безразличием, с которым это было сказано.

— Какого дьявола… — разъярился он. — Если вам позарез понадобился ребенок, мадемуазель, так в Лондоне достаточно порядочных холостяков, которые были бы только счастливы удовлетворить ваше желание!

— Увы! Мне объяснили, что все приличные мужчины в это время разъезжаются по своим загородным имениям, чтобы поохотиться, — рассмеялась она, но под этой нарочитой беззаботностью угадывалась горечь. — О, да будет вам, месье! Найти приличного мужа… мне? Это при репутации Валиньи-то?! А моя мать?.. Бросьте… Даже мое появление на свет, милорд, сопровождалось скандалом. Но вы… да, похоже, вы не из тех, кого может отпугнуть такая мелочь, как скандал.

— У вас ядовитый язычок, мадемуазель, — не остался в долгу Ротуэлл. — Может, проблема в этом?

— Да, милорд, но поверьте, я не стану долго обременять вас, — равнодушно бросила она. — Просто женитесь на мне и выполните свой супружеский долг. Уверяю вас, вы заключили достаточно выгодную сделку — если, конечно, не считать, что часть этих денег вам придется вернуть Валиньи. Но вы в накладе не останетесь. Клянусь, я заплачу вам вполне приличные деньги — разумеется, после того, как мой ребенок живым и здоровым появится на свет. А после этого вы вольны идти своим путем и жить как вам нравится.

— Господи помилуй! — вспылил он, почувствовав, что его гнев вот-вот вырвется наружу. — Вы что же, мисс Маршан, считаете, что в наши дни мужчины пали так низко, что готовы продавать свое семя, так? И почем же, если не секрет? Назовите свою цену, будьте добры!

Она на мгновение смешалась.

Я готова хорошо заплатить вам за эту небольшую услугу, милорд, — бросила она. — Сто тысяч фунтов. Надеюсь, вас это устроит?

— Господи помилуй! — опять вырвалось у него. — Я начинаю верить, что вы такая же бессердечная, как и ваш отец.

По чувственным губам девушки скользнула улыбка, полная горечи.

— А вы, похоже, все-таки превыше всего ставите свой драгоценный титул! — буркнула она. — Уж эти мне английские аристократы со своим проклятым высокомерием…

— Да к черту аристократов! И к черту высокомерие, о котором вы тут толкуете! — рявкнул Ротуэлл, направившись к ней. — В любом случае никакого ребенка не будет! Бог мой, уверяю вас, милочка, если вы рассчитываете на брак, то сильно ошибаетесь, потому что брака тоже не будет! И что это за вздор насчет сотни тысяч фунтов, которые вы намереваетесь мне заплатить? Валиньи говорил только о тех деньгах, которые вы получите в день вашей свадьбы…

— Ах вот как? — Ее темно-карие глаза расширились, но это удивление показалось Ротуэллу наигранным. — Похоже, Валиньи позаботился рассказать вам только часть правды — вернее, ту часть, которая известна ему самому.

Ротуэлл придвинулся поближе — теперь он стоял так близко, что мог полюбоваться густой бахромой черных ресниц, окаймлявших ее глаза, цветом напоминавших ему горький шоколад, — и его рука тяжело опустилась ей на плечо.

— Раз так, мисс Маршан, очень надеюсь, что вы расскажете мне остальную часть правды, о которой не подозревает Валиньи, и притом незамедлительно.

Ее шоколадные глаза внезапно вспыхнули гневом.

— Проклятие, вы ничем не лучше тех, с кем предпочитает водить дружбу Валиньи! — Ее низкий, волнующий голос дрогнул. — Неужели вы не задумывались, откуда возьмутся эти пятьдесят тысяч, которые были обещаны мне в день свадьбы? И с какой стати, собственно говоря, я должна выходить за вас замуж?

Действительно, подумал он, с какой стати она должна выходить замуж? Что именно она должна получить в том случае, если сделает это? Из тех пятидесяти тысяч, которые она получит в день, когда у нее на пальце появится обручальное кольцо, половину заберет ее отец, а вторую половину — законный муж.

— Я хотел бы услышать правду, — холодно бросил Ротуэлл.

В глазах мисс Маршан сверкнуло что-то очень похожее на ненависть.

— Что ж, я вам ее скажу, — кивнула она. — Три месяца назад Валиньи вдруг узнал, что по завещанию, оставленному моим дедом, в день своей свадьбы я должна буду получить крупную сумму — и с тех самых пор мысль об этом не давала ему покоя. Верите ли, месье, он ни есть, ни спать не мог — все думал об этом. Впрочем, вы ведь знаете, мой отец — игрок. Неисправимый игрок — и к тому же невезучий. Он весь в долгах. Чтобы заполучить эти деньги, которые дадут ему возможность снова играть, он готов на все.

Ротуэлл незаметно окинул ее взглядом — теперь, когда она была так близко, он мог чувствовать исходивший от нее пряный аромат каких-то незнакомых духов, видеть, как бьется жилка на ее нежной шее.

— Да, я понимаю, — уже мягче сказал он. — Продолжайте.

Она поспешно облизала пересохшие губы, и Ротуэлл успел увидеть мелькнувший кончик розового язычка.

— Это еще не все. — Голос ее упал. Теперь она говорила запинаясь и осторожно подбирая слова. — Есть еще кое-что, о чем Валиньи даже не подозревает. Но я не знаю… не знаю, могу ли я вам доверять.

— Нет, конечно! — отрезал он.

Какое-то время она, похоже, обдумывала его слова.

— Черт! — процедила она сквозь зубы. — Вы взяли меня за горло, месье! Могу ли я по крайней мере положиться на вашу честь джентльмена?

— На мою честь? Увы, это слишком хрупкая и ненадежная вещь, чтобы на нее полагаться, моя дорогая мадемуазель, — хмыкнул он. — Но попробуйте!