Запах искусственной свежести. Повесть - Алексей Козлачков

Словом, снилась разная дребедень, как это обычно бывает во сне.

11

Дальше все происходило очень быстро.

Следующим утром на зарядке, пробегая с солдатами невдалеке от ямы, я видел Муху, он был хоть и в слегка похудевшем и замызганном, но полностью здравом виде, неспешно помахивал лопатой. Это значит, у него все есть для сносного существования, — кто бы сомневался. После зарядки я принял душ, еще по холодку побрился и намазал щеки своей волшебной «Свежестью», — и мир снова ласково качнулся и поплыл передо мною, как всегда бывало от этого запаха, за ним стояли невиданные мной цветные страны с деревьями, водой и фонтанами, неизвестная манящая жизнь. Укоряющее лицо Мухи отступило от внутреннего взора, и на его место снова выплыло прекрасное лицо моей белокурой возлюбленной, ее легкие платья, стук ее каблучков по ленинградскому мокрому асфальту… Муки совести стали понемногу отступать. Все же понимают, что формальности соблюдены, все отлично сыграли свою роль, назначенную судьбой и Дисциплинарным уставом Вооруженных Сил СССР — и Мухин, и Карась, и мы с Денисовым, и обкурившиеся дембеля. Солдаты выразили свою молчаливую солидарность, а мы ее внимательно не заметили. Все будет отлично. На занятия в горы я пошел в улучшенном настроении. Уходя, увидел, как приземляются вертолеты, а это означало, что будут письма и, возможно, придет письмо и от моей невесты.

Вертолеты, как оказалось, привезли не только письма, но и какое-то начальство. Это мы поняли издалека, едва только стали спускаться обратно по склону Скакалки к нашим бивуакам. И без бинокля было видно, что там произошло сильное убыстрение движения всех сущих; а такое обычно бывает лишь в двух случаях — при команде «к бою!» или при появлении начальства.

Подойдя ближе, я с тревогою увидел, что караул у ямы сменили на солдат комендантского взвода, а Муха выглядит уж не так свежо, губы запеклись, лопатой машет через силу. Денисов хмуро, не глядя на меня, сказал, что «понаехало тут животов» из штаба дивизии — из оперативного и политотделов, а кто-то даже и из штаба ВДВ прикатил, что роют под комбата, реализовывая накопившееся раздражение его независимым поведением. В общем, с этим самовольством, с этим «удельным княжеством», как выражались в штабах, решено было покончить, поэтому и устроили проверку. По лагерю важно расхаживали офицеры в форме слишком густых для пустыни цветов, батальон на некоторое время приобрел вид белесого пространства с хаотично движущимися сочными коричневыми пятнами. Судьба нашего комбата, видимо, была заранее решена, и агентом политотдела, по словам Денисова, являлся наш новый замполит, который решил прогнуться, будучи твердо уверенным, что комбата снимут; а, может быть, он с этой целью и был к нам заслан. Сразу по прилету ревизоров всех командиров подразделений вызвали в палатку штаба батальона, и Денисов не мог оттуда выбраться в течение часа, пока им длинно читали нотации, а главный проверяющий — полковник штаба ВДВ — выслушивал их доклады. Мысль о том, чтоб хотя бы временно вытащить Муху из ямы, мелькнула у Денисова, когда он шел к палатке штаба, однако, было уже поздно, поскольку операция была четко спланирована. Пока ротные слушали наставления, команда прибывших штабных офицеров в сопровождении нашего замполита тут же пошла рыскать по батальону, искать нарушения. Конечно, их почти сразу привели к яме с нашим Мухой. И так все случилось неожиданно, что эта вереница проверяющих вынырнула с задней линии палаток (а они именно и пробирались по задам, чтоб внезапно входить в подразделения) как раз в тот момент, когда наш часовой поливал Мухе из котелка прямо в яму, пока тот умывался. Часового тут же сняли с наряда, караул сменили на комендантский, а замполит подробно рассказал о запущенной в батальоне партполитработе, которая и привела к повальной наркомании, вот один из примеров этого разложения и сидит перед вами — солдат минометной батареи. И теперь становится понятно, откуда в батальоне такой разврат, поскольку вот в подразделении капитана Денисова уже часовой с арестованным чуть ли ни водку вместе пьют, ну ясно же, что здесь будет уже хроническая наркомания. Известно также, что комбат особенно попустительствует именно Денисову (панибратство тут развели…), ведь они с Денисовым служили еще лейтенантами в одном полку. И все знали, что они дружны еще с тех времен.

Это все пересказал Денисову снятый штабистами часовой. С новым караулом, солдатами комендантского взвода, разговаривать было бесполезно, поэтому уже к обеду Муха заметно почернел и обессилел. «Бросьте страдать, Федор Николаевич, — резко выговаривал мне Денисов, — ступайте лучше к солдатам и проверьте боеукладки, комплектацию, ружкомнату, внешний вид — словом, все, что под руку попадется… Сейчас начнут рыть, и не исключено, что глубже всего у нас с вами. О своей дальнейшей службе лучше побеспокойтесь. А Мухин… он не молодой солдат, не пропадет, два дня ямы уж как-нибудь и без воды выдержит, иначе мы с вами ничему его не научили». И добавил: «Давай, Федя, давай… Ступай взбодри там всех, иначе нас с тобой так взбодрят кумулятивным в задницу, что никакое разнесенное бронирование не поможет…».

Я пошел всех взбадривать, но солдаты уже и сами понимали, что происходит, и предались усиленному копошению, то есть серии телодвижений, которые в воинском неписаном артикуле называются «устранением недостатков». Как и предполагал Денисов, навалились на нас со всей нерастраченной штабной энергией, и недостатков нашлось великое множество, несмотря на практически круглосуточное их устранение. Кроме трех гранат, оказавшихся не в тех кармашках ранцев, некомплекта ломов и нескольких порванных противогазов нашли, что у нас нет расписания политзанятий и почти у всей батареи конспекты по политзанятиям разорваны на письма девушкам и матерям, а также содержат неприличные изображения крылатого миномета, очень напоминающего известно что… А заряжающий второго взвода пятого орудия гвардии ефрейтор Затухаев на вопрос офицера политотдела о составе блока НАТО бодро доложил, что кроме прочего в него входят Грузия, Армения, Азербайджан… Пакистан с Китаем — это уж как пить дать… Япония, Коста-Рика, Новая Зеландия, Гвинея Бисау — повторял солдат названия стран, отчасти подсказанные ему наводящими вопросами хитрого проверяющего; впрочем, Минск, Витебск и Вышний Волочок ефрейтор с понимающей улыбкой отверг: «Надсмехаетесь, да, товарищ майор?». Но майор вовсе не шутил. И теперь уже становилось абсолютно ясно, откуда в этой батарее завелась наркомания, непонятно только, как они в цель попадают с такими конспектами…

Уставший Денисов даже посетовал мне раздраженно: «Чем вы только там на политзанятиях занимаетесь, Федор Николаевич!». Хоть и сам прекрасно знал: чем бы мы там ни занимались, дело было не в этом. И нам действительно вскоре стало совершенно ясно, что этот кумулятивный заряд нас с Денисовым не минует; но чуть позже и эти переживания показались нам пустыми.

Проверяющие рыскали повсюду; все солдаты и офицеры батальона были необыкновенно взвинчены и угрюмы. Батальон закружился в показухе, поскольку проверяющие, рассыпанные по ротам, присутствовали на всех мероприятиях, едва только не контролируя процессы опорожнения в батальонном сортире. Все ходили побритые и подшитые; офицеры перестали собираться и играть вечерами в карты, солдаты материться. Это был уж не боевой парашютно-десантный батальон, а пионерлагерь «Артек» перед всероссийским слетом пионерии.

Наутро следующего дня после зарядки, собравшись бриться, я не нашел своего заветного одеколона. Мысль о воровстве не пришла мне в голову, поскольку в батарее до сих пор не было замечено ничего подобного. Прежде бывало — батальонный доктор, горький пьяница, поскольку его бросила за время службы в Афганистане жена, выпивал офицерские одеколоны почти открыто, покуда все бывали в нарядах или в ученье, но поскольку доктор он был хороший и многих спас, ему все прощалось. Тому уж минуло больше полугода, новый доктор одеколона не пил, а от всех болезней лечил по армейскому обычаю матом и зеленкой. Тем более что пить «Свежесть», скорей всего, было не слишком приятно — и запах синтетический, да и пенные пузырьки, образуемые при малейшем взбалтывании, должны были мешать усвоению продукта, хотя спирт в нем все же был. Прежнего доктора пузырьки, правда, не останавливали, и тогда у меня пропала пара флаконов «Свежести», но, сдается, он знал какой-то способ дополнительной очистки этого шампуня, неведомый простым смертным; химию ведь в мединститутах изучают. Я пытался припомнить — не забыл ли я его вчерашним утром, когда брился перед нашей палаткой возле бочки с водой. Но вспомнить точно не мог — столько всего произошло за эти три дня! Просто полез под койку в снарядный ящик, где хранились мои скромные пожитки и книги, и взял себе новый флакон. Затем в борьбе с комиссией и жарой прошел еще один невыносимый афганский день, конец которого ознаменовался новым происшествием.