Османы. История великой империи - Азиз Явуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Став султаном, Мурад отказался отправлять младших братьев в заложники к византийцам. Этот отказ стал первым звонком, провозгласившим восстановление былой мощи Османского государства. Иногда историки упрекают Мурада II в том, что он-де поступил слишком опрометчиво, мол, ему не стоило так вот сразу обострять отношения с Константинополем. Но надо же понимать, что юный султан Мурад принял столь ответственное решение с одобрения Баязид-паши, которого никак нельзя упрекать в горячности, легкомыслии или поспешности. Вполне возможно, что идея отказа от отправки заложников принадлежала не Мураду, а Баязид-паше. Да, отказ доставил некоторые неудобства, но это как раз тот случай, когда выигрыш оказался гораздо больше потерь. Во-первых, султан Мурад сохранил свободу действий, а во-вторых, отказ повысил престиж султана как самостоятельного и могущественного правителя. И вообще, как говорится: «если предопределенное неизбежно, то пусть оно произойдет в удобный момент». Рано или поздно Константинополь непременно разыграл бы спрятанную в рукаве козырную карту – Мустафу-самозванца, и лучше было, чтобы это случилось тогда, когда государству не угрожали другие потрясения. Кроме того, для укрепления государства нужно было произвести его зачистку от скрытых врагов султанской власти, которых помогло выявить второе пришествие «Мустафы».
Разумеется, Мануил II выставил «Мустафе» условие – за поддержку тот должен был передать Византии значительные территории после того, как станет султаном. Мануилу казалось, что он ничем не рискует – даже если дело не выгорит, султану Мураду будет преподан хороший урок, который надолго отобьет у него охоту «бодаться» с Константинополем. Мануил немного ошибся – урок получился другим. Султан Мурад окончательно убедился в том, что с Константинополем нужно покончить как можно скорее и передал эту убежденность своему сыну Мехмеду, который подарил туркам Столицу на Босфоре.[64]
В августе 1421 года возле города Галлиполи с кораблей высадился крупный отряд, возглавляемый «Мустафой» и его верным клевретом Джунейд-беем Измироглу. При упоминании этой парочки сразу же приходит на ум старая пословица, гласящая, что «шакалы держатся друг друга, потому что больше им некого держаться». Джунейд-бей был таким же авантюристом, как и «Мустафа». Он не принадлежал к правящему семейству Айдынидов, а узурпировал власть в бейлике Айдын, устранив двух законных правителей.
Оставив часть войск осаждать Галлиполи, «Мустафа» направился к городу Эдирне, который ему легко удалось захватить. Самозванец больше полагался не на меч, а на язык. Тем, кто был готов присоединиться к нему, «Мустафа» обещал земли, должности, деньги, короче говоря, на обещания он не скупился. Другим «достоинством» самозванца был его возраст – зрелый муж, да еще и поддерживаемый византийцами, импонировал подданым больше, чем юный султан. Бедняки надеялись на то, что «Мустафа» станет править справедливо (то есть – уменьшит бремя налогов и повинностей), а знать мечтала о возобновлении борьбы с неверными, поскольку это занятие приносило огромные доходы.
Обосновавшись в Эдирне, «Мустафа» вел себя так, словно уже стал султаном, вплоть до чеканки монеты со своим именем. Ему удалось убедить румелийских беев в том, что он действительно является сыном Баязида (возможно, что так оно и было, но мы придерживаемся официальной версии, согласно которой Мустафа являлся самозванцем, поскольку надежных подтверждений обратного в нашем распоряжении нет). Доказательством происхождения послужила демонстрация шрамов на теле, якобы полученных в сражении при Анкаре, сопровождаемая рассказами о самой битве… Сомнительно, не так ли? Но люди верили, потому что к доказательству прилагались щедрые посулы. Дошло до того, что на сторону «Мустафы» перешло войско, отправленное против него султаном Мурадом. Удержать воинов от измены не смог даже Баязид-паша, которому султан поручил командование. Паша попал в плен и был казнен. Потеря наставника была для Мурада болезненнее, чем потеря войска.
От следовавших один за другим успехов у «Мустафы» закружилась голова и он перестал считаться с императором Мануилом. В частности, «Мустафа» заявил византийцам, продолжавшим осаждать героически сопротивлявшуюся крепость Галлиполи, что османы могут сдаться только своим единоверцам, но не гяурам. Мануилу было над чем задуматься… Подумав, он предложил султану Мураду заключить союз против «Мустафы» с условием, что после совместной победы над самозванцем Галлипольский полуостров отойдет к Византии, а Юсуф и Махмуд будут отданы в заложники. Мануил явно был уверен в том, что Мурад примет предложение, поскольку положение султана казалось безвыходным – «Мустафа» готовился к вторжению в Анатолию и здесь его могли встретить так же приязненно, как и в Румелии. Но Мурад, лишившийся возможности советоваться со своим многомудрым наставником, поступил иначе – он показал Мануилу собачий хвост[65] и договорился с подестой Новой Фокеи[66] генуэзцем Джованни Адорно (кстати говоря, упомянутый выше историк Дука в то время был личным секретарем Адорно). В обмен на ряд льгот Адорно предоставил Мураду корабли для переправки войск на Галлипольский полуостров и две тысячи пеших воинов.
Узнав о том, что Мурад готовится к вторжению в Румелию, «Мустафа» решил опередить его и высадиться в Анатолии первым. К этому его подтолкнул Джунейд-бей, которому не терпелось оказаться в Айдыне и взять его под свою руку. Коварный Джунейд-бей рассчитывал на то, что сможет остаться правителем бейлика при любом исходе противоборства. Отчасти план Джунейд-бея удался, но в начале 1425 года он лишился головы, а Айдын навсегда стал частью османского государства.
В январе 1422 года семнадцатитысячное войско «Мустафы» двинулось на Бурсу. В столь ответственный момент султан Мурад принял единственно верное решение – он пообещал сторонникам «Мустафы» полное прощение и награду за верность законной власти. К тому времени многие из приближенных самозванца успели разочароваться в нем, поскольку «Мустафа» вел совершенно неподобающий образ жизни – пьянствовал да развратничал, препоручив все дела Джунейд-бею. Ход, сделанный султаном, оказался очень сильным – даже Джунейд-бей предал «Мустафу», не говоря уже о прочих. Армия самозванца растаяла словно кусок масла на жаровне. «Мустафе» удалось бежать в Румелию, где он был пленен и повешен в Эдирне в мае 1422 года. Повешение косвенно намекает на то, что султан Мурад II не считал «Мустафу» самозванцем, ведь османы следовали традиции, перенятой у монголов, согласно которой казнь без пролития крови считалась наиболее достойной (а вот тому же Джунейд-бею, несмотря
