Шесть степеней свободы - Найтов Комбат

– И как им это удалось?

– Решить навигационные задачи? Ну я же их решаю, эти уравнения известны. Их принципы известны, консультировал их не я, а адмирал Берг. Вы ведь хотели спросить об этом? Этими приемами владеет любой штурман в море, а с недавних времен и некоторые штурмана морской авиации СССР. Я вычислителями не занимался, я попросил их сделать для решения навигационных задач. Считаю, что в дальнейшем, по мере совершенствования вычислительной техники, мы перестанем даже задумываться о том, что можно выпускать самолеты и ракеты без нее. Ручное управление постепенно умрет, передав все автоматам. Тот же маршал Голованов моментально ухватился за эту идею. Так ведь, Александр Евгеньевич?

– Само-собой, Сергей Иванович! Зачем лезть в пекло, терять людей и машины, когда можно взять такую железяку, подвести ее чуть поближе к противнику, нажать кнопку «Пуск», и отвернуть домой, за следующей. Важен не «подвиг», важен результат.

– Противник, рано или поздно, научится их сбивать, и придется…

– Значит будем придумывать каким образом обмануть противника. Уйдем под горизонт, чтобы локаторами не достали, выбросим помехи, создадим ложные цели, еще увеличим скорость, начнем производить противозенитный маневр. Воевать надо головой, а не руками, и думать ей, а не задницей. – перебил я мрачного Шишкина. – А чего вы такой мрачный? Ракета летает, маневрирует, преодолела так называемый «звуковой барьер», установила рекорд скорости. Кстати, попала в мишень с дистанции 580 километров с нулевым отклонением. Что вас не устраивает? То, что не вы это сделали? Имея целый институт сотрудников. Кресло у вас, конечно, удобное, но с головой легкие проблемы, чтобы заставлять сотрудников писать такие пасквили на заместителя председателя ГКО. Я нахожусь на своем месте, мне поручили, все правительство, при одном воздержавшемся, заниматься вопросами, которыми я занимаюсь. Мы провели успешные испытания, нас наградили и дали небольшой отпуск, а на нас донос написали три человека, которые никак не могли решить вопрос преодоления якобы барьера. Да, на этих скоростях воздух перестает сжиматься, поэтому требуются острые кромки, чтобы его резать. Для этого нужна труба. В Германии, говорят, она есть. Немцы тоже преодолели звуковой барьер. А вот крылатые ракеты они делать так и не научились.

– По моим сведениям, все самолеты у них дозвуковые. – сказал Бисноват. – Только ФАУ-2 летает быстрее звука, жидкостная ракета. ФАУ-1 англичане научились перехватывать и сбивать. Говорят, что просто крылом переворачивают. Там, как у вас, гироскоп следит за креном.

– Наверное. Так проще.

– Вы ее не видели? Англичане нам ее передали, а НИИ ВВС приказал ее скопировать. Но оказалось, что весь наш отдел и все КБ выполняло пустую работу.

– Увы, у меня шесть спецкомитетов, и основное направление – флот, но если вы занимаетесь ракетами, то спецкомитет № 2 занимается именно средствами доставки. В частности, Р-700 проходила под эгидой и финансированием этого комитета, именно как средство доставки спецбоеприпасов. А почему вы не подали заявки по своей теме.

– Писал, отказали. Завернули еще в Авиапроме. Они не хотят отдавать мою тему. Ваша ракета, конечно, лучше немецкой. И перехватить ее сейчас никто не сможет. Но она слишком дорогая.

– Это пока. Как только прибористы наладят серийный выпуск вычислителей и других приборов, так цена пойдет вниз, ничего особо сложного в нем нет. Требовалось только доказать, что он нужен. Мы это сделали. Четвертый спецкомитет получил это задание.

Тему у Бисновата, естественно, закрыли, КБ сменили номер, оставив начальником Матус Рувимовича, и занялся он крылатыми ракетами берегового базирования. К тому времени мы имели осевые ТВРД. С ним мы имели отличные отношения. А вот Шишкина я зря пугнул, у него оказалось много связей в НКВД, за счет чего он и сидел в этом кресле, и первое, что он сделал, это написал на меня второй донос. Но об этом позже.

Одного пуска для прохождения Государственных испытаний хватило. Нам засчитали пуски в Ахтубинске. Ракету поставили на поток, но не в Казани, а в Саратове, на «Саркомбайне», сняв его с производства истребителей.

Прошло два дня и мне доложили, что готовы четыре полусферы высокообогащенного урана, которые перевезли в Арзамас-16 для окончательной сборки, а из Озерска пришло сообщение о «240-й» заднице. Я знал, что так будет, но не мог об этом говорить. Почти все материалы, способные делиться, кроме урана-235, создаются искусственно, в реакторах-бридерах, и обладают повышенным нейтронным фоном. Плутоний-239 и плутоний-240 отличаются наличием одного лишнего нейтрона, и двести сороковой распадается, выпуская этот нейтрон. Все хорошо, но если использовать «пушечную схему» сборки, то вместо взрыва мы получим «пук». Но установить это можно только имея солидное количество этого материала. Мне говорить об этом, до получения металлического плутония в килограммовых масштабах, было нельзя. Его критическая масса гораздо меньше урана, он «удобен» для оружия, но требуется использовать более сложный процесс: имплозивный взрыв, который резко сожмет плутоний, изменив его плотность, и докритическая масса станет закритической. Имплозия бывает объемной и линейной. Линейная схема требует использовать поглотители нейтронов, а перед взрывом их нужно извлекать. Объемная чуточку проще, но тоже требует новых материалов. Пришлось ехать в Кремль. На все упреки Сталина я ответил одним доводом:

– Товарищ Сталин, откуда мы могли это знать? Мы впервые получили этот элемент, изучаем его свойства. Хорошо, что «пука» не случилось.

– Вот как раз пук, товарищ Станкявичус, вы сделали, прилюдно.

– Там другой «пук», гораздо хуже, неполный взрыв, с огромным нейтронным фоном. В любом случае можно объявлять об испытаниях. Две боеголовки собираются, будут готовы через несколько часов.

– Сбоев не будет?

– Нам еще место для испытаний требуется подготовить, свезти туда немецкую технику, подопытных животных и тому подобное.

– Вместе с Василевским подготовьте и доложите.

– Есть. – хмуро ответил я, всячески демонстрируя плохое настроение. На самом деле я радовался! Я больше всего опасался «пука», хотя Курчатову я высказывал эти опасения, и он учитывал их в работе. Но, это были не более, чем предположения, что он, скорее всего, будет фонить. О механизме этого явления я молчал, как рыба.

Самолет в Лондон вылетел немедленно. Сталин пригласил представителей только Англии. Он тоже хитрил, ведь американцы не делились этой информацией с ни с ним, ни с Черчиллем. Уран у нас получалось разделять лучше, пока, чем работать с плутонием. Мы освоили все пять способов разделения и даже изобрели шестой: «метод Арцимовича», с помощью которого и был реализован проект нашего БР-1. Основные средства были вложены в строительство обогатительных комбинатов: двух урановых и пока одного плутониевого. Газодиффузионный завод в Свердловске-44, электромагнитный в Свердловске-45 и плутониевый в Челябинске-40 или Озерске. Всем этим добром поделились с нами авиастроители. Выбирали заводы с высокой культурой производства. И на 44-м и на 45-м было по одному цеху с газовыми центрифугами, в дальнейшем все производство перейдет на них. Полигон я предложил создать на Новой Земле. Аэродром там был сделан и мог принимать самолеты в конце 1942 года. Порт есть, доставить немецкую технику было возможно. Прямо от Сталина я направился в Генштаб, где более двух часов я сначала рассказывал о новом оружии его начальнику, затем мы говорили о мерах безопасности, необходимых для выбора места полигона, и о тех задачах, которые хочет решить Верховный, демонстрацией данных испытаний.

Конец ознакомительного фрагмента.