Игра по-крупному - Виктор Мясников

Снова загрохотали выстрелы. Вовец с перепугу поднырнул под лавду, но сразу сообразил, что это не по нему ведут огонь. От каяка летели пластиковые ошметки. Значит, они не заметили его перемещения. От радости он чуть не захлебнулся. Осторожно приподнялся и сквозь стебли камыша увидел двух стрелков, по шею залепленных грязью. Они яростно садили картечью и пулями в горемычный каяк. Чуть сзади стояли, вытягивая шеи ещё несколько вервольфов, но эти были более-менее чистыми. Вовец тихонько двинулся вдоль берега. Он понял, что его спасло. Эти придурки пали жертвой собственного уменья. Сам по себе трюк великолепен: двое-трое помощников по общей команде поднимают на сцепленных руках стрелка на уровень плеч. Он возносится над камышами, или тростником, или любой другой растительностью, скрывающей человека целиком, и с высоты расстреливает врага, не ожидающего атаки сверху. После выстрела спрыгивает, чтобы перезарядить ружье, не перегружать помощников, да и отдача сильная, трудно держать баланс. Этот трюк они и у воды повторили. Понятно, что в этом случае меняется угол зрения и, будь вода попрозрачней, они обязательно увидели бы его под каяком. Но на хлипкой лавде их ждал провал в буквальном смысле слова. Спрыгнув после первого залпа, стрелки пробили ногами тонкий, в тридцать-сорок сантиметров, слой корней и отмерших стеблей. Если бы не растопыренные локти и ружья перед грудью, они бы ухныли вниз с головой. Вот когда их вытаскивали, Вовец и успел ускользнуть незамеченным. Ну и повезло же ему! А сейчас следовало спрятаться по-настоящему.

Он увидел болтающийся на воде длинный стебель тростника, подтянул к себе. Нашарил у пояса нож и отмахнул толстый нижний кончик. Потом метром выше сделал надрез и переломил стебель в этом месте. Получившуюся трубку продел под резиновую ленту маски и взял в рот. Голову пришлось повернуть вбок. Разодрав корневища и торф, забрался под лавду с головой, дыша через переломленную тростину. Его лицо прикрывали клочья грязного торфа, мутившие воду ещё больше, но он сквозь стекло маски мог различить, что делается на акватории залива. Стрельба наверху прекратилась, и он понял, что каяку настал каюк. Держась одной рукой за корни, другой принялся снимать ботинки. Жалко было их топить, но ничего не поделаешь, следовало подумать о будущем. Плавать в них очень плохо, ноги шибко устают. Правда, подумав, он прицепил их за шнурки к корням камыша рядом с собой. Ему становилось холодно, по телу пробегала дрожь. Это беда худощавых – легко замерзают в воде, даже летом, даже в жару. Упитанные чувствуют себя гораздо лучше и могут часами резвиться в волнах. А Вовца минут через пятнадцать начнет ощутимо колотить в ознобе, и зубы застучат. Так недолго и свою дыхательную хворостину потерять или прокусить…

А враги, как назло, продолжали розыскные мероприятия. Он слышал сквозь толщу торфа и воды чавкающие шаги. Они приближались, отдалялись, приближались снова. Какой-то урод даже наступил ему прямо на голову. В общем-то ничего опасного, его просто чуть придавило вниз. И он даже загордился своей изобретательностью – по голове ходят, а найти не могут. Потом послышались шлепки весел. Он хорошо запомнил эти звуки вчера, когда ему плеснули воды в дыхательную трубку, и сейчас слегка запаниковал, испугавшись, что история повторится. Неприятные ассоциации и воспоминания имеют свойство провоцировать на нерациональные и просто глупые действия. Вот и сейчас Вовцу захотелось исчезнуть под водой, раствориться в ней без осадка. Упершись руками в плавучий потолок, он, плавно оттолкнулся, коснувшись босыми ступнями мягкого илистого дна. Тело всплывало, и он зашарил ногами, пытаясь зацепиться за какие-нибудь сучья. Пальцы скользнули по чему-то гладкому. Черт, это же его ласта! Он зацепил её ногами и, поджимая их, подтянул ласту к руке. Еще через несколько секунд она уже была на левой ноге. Теперь бы правую найти…

А возня на воде продолжалась. Возле истерзанного каяка появился надувной плот с четверкой гребцов. Они подобрали останки лодки вместе с находившимся внутри барахлом, собрали все обломки и вещи, плававшие на воде. И принялись шарить по дну самодельными баграми – длинными шестами с крюками из толстой проволоки. Видно, штандартенфюреру непременно нужен был труп, чтобы поверить в ликвидацию свидетеля.

Вовец тем временем продолжал осторожно шарить по дну, разыскивая вторую ласту. Его внимание привлекли приближающиеся булькающие звуки. Точно такие же, но тихие, производили баграми люди на плоту. Кто-то шел по берегу и шарил под ним шестом. Понятно любому ослу, что живой или мертвый, но беглец может находиться не дальше, чем в двух десятках метров от расстрелянного каяка. Так что успокоятся они только зацепив его за штаны и вытянув на свет божий. Плот тоже приближался, старательные ребята добросовестно елозили по дну своими крючьмя, периодически стряхивая с них тину.

Вовец всосал через тростниковую трубку побольше воздуха и выплюнул её. Нырнул вперед, работая соединенными вместе ногами. Руки вытянул перед собой, в правой держал охотничий нож. На худой конец, и одной ластой можно обойтись. Это лучше, чем вообще ничего. Он увидел сквозь поднятую муть движущееся древко багра и толстый бок надувного плота. Ухватился левой рукой за багор, а правой полоснул по тугой резине. Воздушный шквал вырвался в разрез, аж вода вскипела. Отмахнулся ластой и пронырнул под плотом. Высунулся у противоположного борта и хватанул воздуха широко разинутым ртом. Внимание команды должно быть сейчас целиком переключено на другую сторону. Бепорядочные крики свидетельствовали об этом.

Вовец снова нырнул, оказавшись под днищем. Резиновое полотно ходило ходуном под бестолково движущимися ногами, и он всадил лезвие в носовую часть. Под водой все движения замедленны и плавны. Таким неторопливым элегантным движением Вовец повел нож к корме. Он сам пару недель назад заправил клинок на шкурке-нолевке, довел до зеркального блеска и бритвенной остроты, не поленился. Через несколько секунд днище разошлось на две половины. Команда оказалась по колено в воде, а один даже провалился вниз. Вовец наощупь вставил нож в ножны и дернул вервольфа за ноги. Даже под водой тот едва не оглушил его дурным воплем. Упираясь пяткой в днище, Вовец высунулся позади плота, чтобы подышать. Левой ногой в ласте он помахивал, потихоньку отгоняя плот от берега. При этом руками по-прежнему тянул за кроссовки вопящего парня. Сквозь капли, сбегающие по стеклу маски, он видел склоненные спины ещё двоих, старающихся вытащить своего товарища из воды. Гвалт стоял такой, что не сразу удалось понять, о чем крик.

– Куда стрелять? Не видно ни хрена!

– Багром его, багром!

– В воду лезь! Там его бери! В воду!

– Падло!

Кроссовки слетели. Недотопленный взлетел вверх, а Вовец, соответственно, пошел в противоположном направлении, вниз, стало быть. Тут же на него с плеском упали сразу двое, не удержавшиеся на ногах. С другого борта выпал третий, а спасаемый снова провалился в дыру. Во всей этой катавасии Вовец продолжал сохранять ясность мыслей и плавность движений. Он уже согрелся, освоился под водой и знал, чего хочет. Выпустив из рук чужие кроссовки, снова вытащил нож и полоснул им первого подвернувшегося под руку. Даже не разобрал, куда попал. Тот сразу вцепился в плот и заорал:

– Порезали меня! Братва, порезали! Помогите!

Братва дружно попрыгала с берега и, яростно работая руками, ринулась к плоту. Такая самоотверженность неприятно поразила Вовца, да тут ещё его схватил за ворот второй выпавший за борт. Пришлось и его хватить ножом по руке. Тот сразу отпустился, но другой рукой въехал Вовцу промеж глаз. Это он так хотел, но кулак разнес только стекло маски. Резиновый овал смягчил удар, но острый край осколка вонзился в переносицу. Вовец торопливо потыкал клинком в бок врага, так же поспешно ткнул в резиновый борт и, лягнув ластой, отплыл.

Человек шесть, намахивая саженками, находилось уже в опасной близости. Он перевернулся на спину, чтобы видеть врагов, отправил нож в ножны на поясе, и тоже замахал руками. Сбросил разбитую маску за голову, чтобы не мешала. Погоню он старался держать на постоянном расстоянии от себя, метрах в пяти-шести. Имея даже одну ласту, он имел значительное преимущество в скорости, да и сил тратил меньше. Но вервольфы не знали этого, им казалось, что ещё чуть-чуть и они настигнут зловредного беглеца. Некоторые из них, а, может, и все, имели на поясе кинжалы. Даже вытаскивали их, демонстририруя решимость прирезать Вовца. Правда, тут же начинали отставать и убирали кинжал на место. На берегу метались два грязных стрелка. Они целились в Вовца, матеря своих коллег, лезущих под выстрел, но стрелять не решались, опасаясь задеть своих. Поэтому Вовец старался не очень вырываться вперед, прикрываясь чужими головами.

Он пересчитал наличествующих вервольфов. Восемь плыло за ним, двое раненых цеплялось за тонущий плот. Двое с ружьями скакало по берегу. Двое уже на том свете. В кухонной палатке он ночью насчитал двадцать ложек. Где-то должны быть ещё шестеро бойцов и командиров. И словно отвечая его мыслям, из-за песчаного островка появилась резиновая лодка. Один из сидящих в ней шустро работал маленькими веслами, другой его подбадривал криками. Если бы они вытащили весла из уключин и стали грести, как каноисты, каждый со своей стороны, скорость выросла бы в двое. Но, по счастью, они не были туристами-водниками и не знали элементарных приемов скоростной гребли. Следом за ними возникла алюминиевая "казанка", без мотора. Там тоже усиленно работали веслами. Вроде бы внутри находилось четверо.