Мифы и предания Древнего Рима - Дина Лазарчук

В гневе и отчаянии выговаривает она Энею: «Неужто надеялся ты бросить меня незаметно? Ни любовь тебя не удержит, ни жестокая смерть, что меня ожидает? Не от меня ли бежишь к тем землям, что даже не видел? Все соседи против меня ополчились за то, что тебя предпочла им, а ты оставляешь не только меня, но и город мой на разграбление!»

Опустил Эней взор и так отвечал Дидоне: «Никогда не забуду я ни прекрасной царицы, ни помощи, нам оказанной в трудный час. Но все-таки ты не жена мне, да и я над своей судьбой не властен – боги велят мне в Италию плыть».

Закричала, как раненый зверь, Дидона: «Кого я пустила на ложе? Нет, ты не богини сын, тигрица кровожадная вскормила тебя в глухом лесу! Значит, боги нас разлучают, не ты? Что ж, поднимай паруса, я тебя не держу!» Обессилев, прервала свою речь Дидона и скрылась от света в царских покоях.

Безумие овладело Дидоной, хочет с жизнью покончить царица. Повелела она во дворе сложить огромный костер и водрузить на него оружие, одежду Энея и брачное ложе, которое с ним разделила. Якобы есть колдовство: если пламя поглотит вещи, вид один которых мучит царицу, из сердца удастся ей выжечь злую любовь к троянцу. Эней же последнюю ночь провел на корабле, и во сне предупредил его Меркурий, что будто б царица мысли лелеет задержать троянцев.

Затемно в море послал Эней корабли. С зарей вышла Дидона на башню и видит лишь ровный строй уплывающих парусов. Застонала Дидона, проклиная Энея, сбежала во двор, с костра не зажженного подхватила троянский меч и бросилась на острие. Хлынула кровь царицы на брачное ложе.

Смерть Дидоны. Художник Г. Ф. Фюгер

Горько рыдали служанки, расцарапав в кровь лицо, надрывалась несчастная Анна, мертвую грея в объятьях. Подожгла неутешная похоронный костер, и с палубы смотрел Эней на поднимавшийся дым, сердцем чуя недоброе.

Тотчас началась непогода, и вновь Энею пришлось отклониться с пути. Привел его ветер на Сицилию, в город троянца Акеста. Там в годовщину смерти Анхиза справил Эней по отцу пышную тризну, а после мужчины затеяли игры. Женщинам же Юнона затмила разум: причитают они, что больше не в силах бороздить моря, и чтоб остаться у Акеста всем несчастным скитальцев народом, следует сжечь корабли. Факелы мечут безумные, и горят паруса, и весла, и расписная обшивка. Юпитер же, видя пожар, дождь послал кораблям, но четыре успели сгореть. С тяжелым сердцем смотрел Эней, как догорают суда, но понимал, что устали его спутники, и тех, кто не в силах был двигаться дальше, принял решение он оставить в доме Акеста. Долго троянские воины прощались с родными, рвались в путь даже те, кому моря вид один казался ужасен.

Наконец со стойкими духом вышел в море Эней, но вскоре сон роковой сморил его верного кормчего. Тот вывалился за борт, но никто не проснулся, и корабль беспечный подплывал уже к скалам сирен. Неосторожных мореходов сладкой музыкой зазывают к себе сирены, но только разбиваются об утесы все корабли, и плоть очарованных пением сирены пожирают. Вот уже видно с палубы, как кости белеют на скалах, но, на счастье, проснулся Эней и отвел корабль от смерти.

В Кумы добрался Эней, чтобы в храме Феба получить предсказание вещей Сивиллы. В пещере ее усердно молился Фебу троянец, чтобы нагнать наконец ускользающий италийский берег. Дева-жрица пророчит Энею многие битвы и беды, но лишь губы кривит он: беды привычны ему. Хочет, чтобы вход она показала в царство мертвых: жаждет вновь повидаться с отцом потомок богов.

Так отвечала Сивилла: «Спуститься в обиталище мрачного Дита нетрудно, труднее вернуться на свет! Но если хочешь совершить ты безумный этот подвиг, в роще сорви золотой побег в дар Прозерпине, супруге Дита, и тебе откроются двери». Тут же две голубки, вестницы Венеры, указали Энею путь к золотому побегу. Рос он среди испарений у смрадного озера Аверн, устья рек преисподней. Обломил Эней золотую ветвь и вернулся к Сивилле.

У черной пещеры четырех тельцов принесли они в жертву, и задрожала земля. Смело устремилась Сивилла в открывшийся провал, следом, шаг в шаг, Эней с обнаженным мечом. Шли вслепую они по царству бесплотных теней, и страшные твари окружили толпой Энея и деву: здесь и гарпии, и Химера, и гидра Лернейская, и сторукий Бриарей. Для удара уже занес Эней меч, но напомнила дева, что это лишь тени чудовищ и одну пустоту свой меч героя раз режет.

Дальше привела дорога их к Ахеронту. Видят: стоит у челна грязный и мрачный Харон, перевозчик с седой бородой. На берегу толпятся тени тех, кто остался непогребенным: таким сто лет после смерти не пересечь Ахеронт. Крикнул Харон Энею: «Зачем ты явился с оружием? Живых на тот берег возить я не вправе. Я был не рад, когда взял на лодку Геракла: он Цербера, стража преисподней, схватил и связал.

Дельфийский оракул. Художник Дж. Кольер

Хуже его был только Тесей, задумавший увести супругу у Дита. Прочь уходи!» Но показала Сивилла ему ветвь золотую, и Харон молча подвел к берегу лодку.

На том берегу в камышах ссадил их Харон на илистый берег. Почуял живых Цербер, трехглавый страж, и на шее его ощетинились грозно змеи. Швырнула Сивилла ему лепешку со снотворной травой, и путники двинулись дальше. Вот перед ними поля скорби, где в миртовых рощах блуждают души умерших от несчастной любви. Там встретил Эней и тень царицы Дидоны. С любовью молвил печальный Эней: «Значит, верны страшные слухи. Я ли причиной стал твоей смерти? Знай, не по своей воле тебя я покинул, так дай хоть поглядеть на тебя». Но молча прочь бежала Дидона.

Эней и Сивилла у Авернского озера. Художник Дж. У. Тернер

Эней и Сивилла. Неизвестный художник

Много чертогов теней миновали путники, много встретил Эней бывших соратников и врагов, слышал крики преступников, казнимых за стенами Тартара, пока не дошли они до покоев самого владыки Дита. К дверям его прибил Эней золотую ветвь – дар хозяйке Прозерпине, и открылась перед ними дорога в радостный край зеленых дубрав, где сияет блаженным подземное солнце. На свежей траве тут пируют герои и состязаются в скачках и воинском искусстве. Здесь и нашел Эней своего отца.

Ласково встретил отец благородного сына, только вот не обнять Энею бесплотную тень. Вдалеке разглядел Эней летейские воды, дарующие забвение: пьют из них души, которым суждено вскоре переродиться. Туда, к незачатым пока что потомкам, увлек отец Энея. Видит Эней и прекрасного юношу с копьем – своего будущего сына, и Ромула с двойным гребнем на шлеме – основателя Рима, и смелого Юлия Цезаря, и Августа, что вернет на латинские земли золотой век, и многих других прославленных римлян. Распалив душу Энея стремленьем к величию царства, предупредил его Анхиз о скорой войне, о грядущих невзгодах. Наконец подвел он Энея и Сивиллу к воротам слоновой кости – через них в мир вылетают виденья, – и путники краткой дорогой вышли под солнце.

Эней и Сивилла в подземном мире. Художник Ян Брейгель Старший

Вновь отправился в море Эней. Плыли его корабли мимо царства Цирцеи, где по хлеву металось стадо свиней. В животных превратила волшебница тех, кто с Улиссом Трою покинул, и, зная о том, ни за что не вступил бы Эней на Цирцеины земли. Наконец видит Эней с корабля долгожданный берег лесистый и могучий Тибр, воды к морю несущий. Тотчас на берег Лация вышли троянцы, но последние крохи еды оставались у них. Пошутил Юл, из ребенка уж ставший отроком, что скоро столы деревянные придется грызть троянцам и сбудется слово гарпии.

Тогда храбрых юношей послал Эней разведать округу. Дорога привела троянцев в город Лаврент, в царство Латина. Сам Латин с теплотой встретил гостей и, послушав их речи, сулил троянцам помощь и вечную дружбу, если Эней возьмет в жены царевну Лавинию – знаменья пророчат, что мужем ей должен стать благородный пришелец.

Меж тем, над краем латинов пролетая, увидела Юнона Энея, в счастливом и мирном труде возводящим дома. «Ненавистный народ!» – в ярости шепчет богиня и из мрака фурию в Лаций зовет. Фурия примчалась к могучему воину земель италийских, Турну, царю рутулов. Раньше дочку свою за него сватал Латин, и теперь алкала фурия в сердце Турна разжечь жажду мести. Тотчас Турн собирает войска в поход на чужеземцев и Латина-предателя. Но и этого фурии мало. В рощах охотился Юл, и стрелу его беспощадной рукой направила фурия в ручного оленя, любимца детей пастуха Тирра. Божественной злобой горя, крестьяне с оружием к Юлу бежали, ему пришли на помощь троянцы, и пролилась в битве кровь италийцев. С телами павших явились в Лаврент пастухи и у царя стали требовать отмщения. Медлил Латин, но царица Амата, Юноной ведомая, сама распахнула ворота войны, и Турн возглавил италийское войско.

Эней у Латина. Художник Ф. Боль