Осиновый невидимка - Николай Сладков

И день сложился недурно.

Вечером раскаленное докрасна солнце багровой глыбищей опускалось на край заснеженного болота. Вот коснется, вот закипит и забурлит под ним снег и пар заклубится шипящими облаками! Но все обошлось. Снег лишь чуточку покраснел, да вспыхнули за болотом медные сосны.

Сороки снова сидели на елках и тихо переговаривались.

20 м а р т а.

Елки зеленые, от комля до маковки праздничные! На маковках овсянки сидят и свистят. А прямо под ними гирлянды шишек висят с растопыренными бронзовыми чешуйками. Как раскрытые ларцы и шкатулки. И сыплются из них драгоценности - еловые семена!

Каждое семечко - новая елка, каждая шишка - будущий ельник. Всю зиму елки лелеяли свои шишки-ларцы, берегли их, баюкали, на ветру качали, подставляя солнцу, даже напевали им что-то хвойным тягучим голосом. И хоть мороз леденил, снег в дугу гнул, вихри ветви выкручивали - уберегли. А вот пригрело весеннее солнце, елки оттаяли, разомлели, шишки высохли и раскрылись - посыпал еловый дождь! Шишки потрескивают, пощелкивают; семена высыпаются, летят, рассеиваются. Еловый посев, посевная страда. Ельники праздничные от комлей до маковок. А на маковках овсянки на весь лес свистят.

1 а п р е л я.

Стоит голая еще береза, тонкая и высокая, а вся макушка ее оглодана зайцами! Поди узнай, как они добрались туда. И начинают гадать: есть-де в лесу заяц такой - лазун. Все зайцы скакуны, а этот - лазун. Словно белка лазун лазает по деревьям. И огладывает макушки. А кто не верит - смотрите сами.

И я готов поверить в диковинного лазуна зайца, но я уже знаю, что все не так. Мокрый тяжелый снег согнул березу в дугу, уткнув ее маковкой в снег. Примерзла береза макушкой да так всю зиму и простояла. И оглодали тогда зайцы ее густые ветки. А весной снег растаял, макушка вытаяла, и береза снова разогнулась и выпрямилась. Поди узнай: как это зайцы сумели маковку оглодать?

3 а п р е л я.

С ночи подморозило, и непроходимые из-за рыхлого снега леса и болота стали доступны - иди! Хочешь - иди или даже беги: наст как асфальт - не провалишься, не споткнешься.

Все ветки в белом ворсистом инее, посверкивают лиловыми и красными искорками. Пар изо рта, стынут зубы, слипаются ноздри. Синие тени исполосовали снег. И соблазны со всех сторон!

Далеко на маковке ели черный косач сидит. На ветле у речки желтоголовая овсянка звенит бубенчиком. На сухой осине дятел стучит, да так, что только головка мелькает. В ольшанике квохчут и повизгивают дрозды.

Но берегись, не поддавайся сладкому зову лесных сирен! Они заманят тебя в глубину леса и бросят. Забредешь сгоряча далеко от дороги, разбегутся твои глаза - и не заметишь, что солнце уже пригрело. Затрещат на болотах льды, а в лесу начнет ухать и оседать снег. Спохватишься тут, да поздно!

Наст размяк и не держит: шагнул и провалился по самый пах. Полбеды еще, если б снег совсем не держал - продирался бы по раскисшей каше, как вброд по воде. Так нет: он то держит, а то не держит. Одна нога по колено увязнет, а другая, как на ступеньке, сверху торчит. А начнешь на нее опираться и выжиматься - ступенька хрясь под ногой! И снова в снегу по пах. И зубы лязгнули, и голова мотнулась. Не ходьба, а сотрясенье мозгов!

Снова ногу на снег закидываешь и снова - хрясь! Все внутри сотрясается и подскакивает. И снова клацают зубы - как у собаки, хватающей мух.

Над спиной клубится пар, под мышками горячо. За голенища сверху сыплется снег, а снизу из твоих же следов заплескивает вода. Теперь тебе ничего не увидеть и не услышать, а сам ты у всех на глазах. Гром, треск и плеск от тебя на всю округу: ломишься словно лось и пыхтишь как медведь. Копошишься, как муха на липкой бумаге, и едкий пот заливает глаза.

Сколько раз зарекался не уходить по легкому насту в лес! И сколько раз уходил...

5 а п р е л я.

Ничего не происходит вокруг. Голое дерево, голый куст. Волглый снег, мокрые прутья. Все неподвижно, все спит. А говорят, что пришла весна, что весна принялась за дело. А где она, та весна? Ни весны, ни дел.

Ну, сорвется с дерева снега ком. Ухнет, осев, на болоте снег. Вздрогнет и распрямится согнутый прутик. Шлепнет набухшая капля.

Вечернее колючее солнце щурится уже сквозь лесной частокол кончается еще один день весны, а ее и не видел никто!

Впрочем, столкнул же кто-то с дерева снег. Расколол кто-то лед на болоте. Прут распрямил, каплю отряхнул. Подкрасил лиловым ольшаники, подзеленил осинники. Не само же все по себе? Это дело весны, это ее шаги по лесам.

6 а п р е л я.

Ночью накатывались на лес тяжелые волны сырого южного ветра. Вот эта волна, что обрушилась на сосну, да так, что шелуха с нее посыпалась и заскрипели сучки, не так уж давно перехлестнула через гребни далеких гор, прокатилась по бескрайним степям, завывая в трубах и проводах, закручивая жгутами смерчи, барабаня в окна и двери. Ворочала грозовые тучи, торопила птичьи стаи, разносила запахи цветущих садов, замешивая их на вешних водах. Не так уж давно ей, волне, кланялись бананы и пальмы, а теперь поклонилась вот эта сосна. Я стою под сосной, как под мачтой с зелеными парусами, и несусь сквозь пространство и время.

8 а п р е л я.

Снег в лесу стаял почти, а на лесных тропинках заголубел лед. За зиму снег на них утоптали, а теперь он оледенел, остекленел - хрустит и позванивает под ногой. Лазоревые ледяные тропинки ведут теперь в лес.

По сторонам бурая ветошь, всклокоченные кочки багульника, пласты подсохшей и скользкой хвои, упругий седой ягель. И ты идешь по тропинке, как по канату. Идешь, а ноги соскальзывают, круша с хрустом ледяные фестоны. И лучше бы без тропы идти, но привычка! Зима приучила к набитым тропкам.

Тихо попискивают синицы, дятел шуршит, сбивая с сосны чешуйки, мокрый ветер в хвое шумит. А голубая тропинка тебя ведет и ведет.

9 а п р е л я.

Птицы возвращаются с юга! Тороплюсь на крыльцо: увидеть, услышать целую зиму не было. Ага, трелька жаворонка, свист дрозда. Так и запишем: жаворонок и дрозд. Ого, никак весничка? Что-то уж больно рано. И голоса иволги, чечевицы! А эти откуда, это же наши самые поздние птички! Что-то, наверное, тут не так...

Конечно, не так! Сидит на березе один скворец и свистит на разные голоса. Чечевицей и иволгой, дроздом и весничкой. Весну торопит, обманщик!

10 а п р е л я.

Вчера на лужицы рядом с сугробом высунулось что-то буренькое и непонятное. А сегодня это "что-то" превратилось в цветок! Первая мать-и-мачеха.

Первая, а уже копошится в ней муха, порхает рядом крапивница, паучок какой-то шевелится, спешит голодная пчелка. И кто бы ни шел мимо непременно остановится и посмотрит.

Один цветок всего, а скольких радует!

15 а п р е л я.

Пригрелась сорока на весеннем солнце; разомлела, сощурилась, даже крылышки приспустила. И задумалась. А о чем? Поди узнай, если она птица, а не человек!

Будь я на ее, птичьем, месте, я бы прошедшую зиму вспомнил. Метели бы вспомнил, морозы. Как ветер меня, сороку, над лесом швырял, как в перья дул и крылья заламывал. Как стрелял по ночам мороз, как стыли ноги, как пар от дыхания инеем оседал на перышки. Как прыгал я, сорока, днем по заборам, с надеждой и страхом поглядывая на окна: не выбросят ли чего?

Вспоминал бы и радовался: зима позади, а я жив. Жив, здоров и вот на елке сижу и на солнце нежусь. Отзимовал зиму, весну встречаю. И все тяжелое позади, впереди теплые сытые дни. И нет лучше поры, чем весна. И не время дремать да носом клевать; будь я сорокой, я бы сейчас запел!

...А сорока-то на елке поет! Бормочет, стрекочет, вскрикивает, попискивает. Первый раз в жизни слышу песню сороки.

Но раз поет, то, выходит, она и думала точно как я! А может, и не думала ни о чем: чтобы петь, не обязательно думать. Весна пришла - как не запеть? Солнце-то светит всем - вот всем и петь охота.

20 а п р е л я.

Дольше ненастье - краше солнце. После долгих тягучих и серых дней, когда время словно бы останавливается и все вокруг замирает, вдруг выдался день солнечный, яркий и звонкий. И все всколыхнулось. А чибис на болотце прямо зашелся от радости. Повизгивая от восторга, он мечется и кувыркается над болотными кочками, сам себе звонко командуя: "Ку-вырк! Ку-вырк!"

Взлетает вверх, зависает, мельтеша широкими пестрыми крыльями, а потом штопором вниз, да еще и вихляя из стороны в сторону - только ветер в крыльях свистит! Вот-вот врежется в землю и разобьется. А он, чуть не шлепнув по кочке красными лапками, снова вверх ввинчивается - и снова падает вниз, крича и повизгивая от радости.

Добрался, добрался-таки кулик из далекого-далека до своего болота хваленого. Всю зиму небось оно ему на чужбине мерещилось. И вот он дома, и оно перед ним.

И такая неудержимая радость, такое немыслимое счастье в его неистовых бросках и кульбитах, в его отчаянных взвизгах и воплях, какое можно услышать лишь у малых детей, когда они барахтаются в воде.

23 а п р е л я.

Все, что случалось зимой в лесу, сейчас же скрывал снег. Доброе дело, злодейство ли - все погребено в сугробах, снегом укрыто, метелью заглажено. Ни памяти, ни следа.