Джейн ищет мужа - Алекс Вуд

Во время этой перепалки я смогла наконец хорошенько рассмотреть его. Красивый мальчик, ничего не скажешь. Волосы черные, а глаза синие — неожиданное сочетание. Даже дурацкий хвост и кожаные штаны (терпеть их не могу!) его совсем не портили. Он был высок, но в меру, и мне не приходилось сильно задирать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Молод — скорее всего, моложе меня. Я бы не дала ему больше двадцати пяти — двадцати семи лет. Красив, и прекрасно знает об этом. Девочки, должно быть, пачками вешаются на этакого орла…

Мне стало тоскливо. Вот в эти минуты особенно остро осознаешь собственную заурядность. Мне о таком мальчике можно только мечтать долгими одинокими ночами. Я натолкнулась на его насмешливый взгляд и устыдилась. У меня, наверное, все на лице написано. Он не может не догадаться, о чем я думаю…

Какой позор.

— Мы едем? — спросил он.

И тут во мне взыграло воспитание.

— Никуда я не поеду с незнакомым мужчиной, — отрезала я, слишком поздно сообразив, что буквально напрашиваюсь на знакомство.

— Я — Серхио, — сказал он и протянул мне руку.

Я так и знала, что в нем есть примесь южной крови. Испанец? Латиноамериканец? Не знаю. Но хорош до умопомрачения.

— Теперь едем? — повторил он, и, словно что-то изменилось за эту минуту, я послушно кивнула.

Сегодня я была в брюках, и усаживаться на мотоцикл мне было не в пример удобнее.

— Не забудь держаться, — напомнил мне Серхио.

Уж, наверное, не забуду. Я обхватила его за талию, и мотоцикл тронулся с места. Ливень с отчаянной радостью накинулся на нас. Он брызгал в лицо, заливал за шиворот и с поистине дьявольским терпением выискивал оставшиеся на теле сухие местечки. Я прижималась щекой к мокрым волосам Серхио и поражалась собственному безрассудству. Я знала, что мой сотовый в боковом кармане куртки обязательно промокнет, а сама я подхвачу жуткую простуду, потому что нельзя безнаказанно кататься на мотоцикле под осенним проливным дождем.

Но о будущем я не думала, так же как не думала о том, куда мы едем… Осень, сумрак и залитая водой дорога… Брызги в лицо, которые через некоторое время перестаешь замечать… На тебя низвергаются потоки воды, но они больше не враждебны тебе — наоборот, ты сливаешься с ними в единое целое и мчишься вперед. Только ты, дождь, дорога, рев мотоцикла и ощущение теплой кожи под ладонями…

Серхио затормозил, и я очнулась.

— Приехали, — сказал он. — Как насчет того, чтобы погреться?

Я огляделась. Дождь уже не мешал мне, он стал моим надежным другом. Пусть льет. Насквозь промокший человек как-то по-другому ощущает себя в этом мире, и мне очень нравилось это ощущение.

Мы стояли в небольшом, незнакомом мне переулке, среди жилых домов, и у меня мелькнула шальная мысль, что Серхио самонадеянно привез меня к себе. Но тут я заметила вывеску бара, который приютился в подвале ближайшего дома, и поняла, что он всего-навсего предлагает мне выпить чего-нибудь согревающего. Почему бы и нет?

Мы спустились вниз по выщербленным каменным ступенькам, и Серхио крепко держал меня за руку, чтобы я не упала. В этом не было никакой необходимости, но держаться за его широкую крепкую ладонь было приятно и я не возражала. Не без усилия он толкнул тяжелую входную дверь, и мы вошли внутрь.

Там было темно, тепло и накурено. Правда пахло не едким сигаретным дымом, а какими-то благовониями пополам с табаком. С непривычки у меня немного закружилась голова, но Серхио уже вел меня между столиков, отвечая на приветствия сидевших за ними людей. Его тут явно знали. Мы перешли в соседний зал, попросторнее. Там было совсем мало посетителей. Мы сели за деревянный, грубо сколоченный стол в углу, и я с наслаждением прислонилась к стене, понимая только сейчас, насколько я устала и замерзла.

Вопреки ожиданию и традициям Серхио не стал спрашивать, что мне заказать. Он сходил к барной стойке, и нам принесли глинтвейн с фруктами, восхитительно горячий глинтвейн, ароматный, согревающий, опьяняющий. Я обхватила его обеими руками, сделала большой глоток и… больно обожгла язык и губы. Что можно от меня ожидать?

— Осторожнее, — рассмеялся Серхио. — Обморожение плюс ожог — вещь нешуточная.

Я последовала его совету, и горячее вино потекло по моим жилам, затуманивая разум. Сидеть в полутемном теплом углу, потягивая глинтвейн, было здорово, наблюдать за тем, как пляшет огонек свечи на столе, — увлекательно, смотреть время от времени на точеный профиль Серхио — приятно.

Думать я буду завтра. Сегодня — только чувствовать.

— Ты так и не сказала мне, как тебя зовут, — с легким упреком проговорил Серхио.

— Джейн Остин. Но книг не пишу, — попыталась пошутить я.

Неудачно попыталась, хотя он прилежно растянул губы в улыбке. Нам принесли еще по глинтвейну, и я перестала укорять себя за то, что совершенно не умею поддерживать беседу. Великая вещь — алкоголь. Развязывает языки молчаливым, веселит унылых, успокаивает несчастных, придает смелости трусам. Теперь я могла спросить Серхио о чем угодно. И сделать все, что угодно. Например, коснуться его руки, лежащей на столе. Провести по волосам, дотронуться пальцем до щеки…

Могла, но не делала, и очень радовалась тому, что в состоянии контролировать себя. Пока. Но удержаться от вопросов я не могла.

— Ты испанец?

— Наполовину, — кивнул он. — Моя мать родом из Каталонии.

— Как Мерседес из «Графа Монте-Кристо», — хихикнула я.

Серхио улыбнулся.

— Ты книг не пишешь, но книги читаешь. Это хорошо. Отцу не нравится мое имя. По документам я Джеймс.

Я была разочарована. Всего лишь Джим. А «Серхио», значит, всего лишь уловка, чтобы привлекать внимание доверчивых барышень. Ах, как романтично! Ах, как мило! Серхио — это совсем не то, что Арчи, Ли или тот же Джим. Верно задумано.

— Хочешь что-нибудь? — заботливо спросил он.

— Глинтвейн, — ответила я, не понимая, с какой стати у меня заплетается язык.

Но он заказал чай с какой-то душистой травкой и пирожные, которые я, к своему стыду, уничтожила в один присест. Уж больно вкусные оказались.

Но это еще полбеды. Я позорно забыла о том, что когда-нибудь мне придется пойти домой, и дождалась напоминания от Серхио.

— Уже одиннадцатый час, — заметил он. — Наверное, нам пора.

Я была готова под стол залезть от стыда.

— Куда тебя отвезти? — спросил он.

— К ближайшей автобусной остановке, — буркнула я.

— А какая остановка ближе всех к твоему дому? — хитро улыбнулся он, и я, не сообразив, что за этим последует, брякнула:

— На пересечении Палм-гроув и Элм-стрит.

— Значит, едем на Палм-гроув и Элм. А дальше покажешь.