Отмщение - Андрей Жиров

Но и на этот раз комбриг промолчал. Спустя ещё несколько секунд произошла очередная метаморфоза: с обветренного, изможденного лица улыбка исчезла, словно и не было.

Испытывая невольную растерянность, Белозёрский переглянулся с Ветлугой. Так едва заметно кивнула. Плотно сжатые губы, слегка прищуренные глаза, по-бойцовски наклоненная вперед голова - всё говорило о решимости идти до конца. Рафаэль невольно проникся солидарной уверенностью. Что позволило как ни в чем не бывало продолжить:

- Так вот... Взаимодействуя с другими соединениями, должными прибыть к назначенному сроку на заранее утвержденные позиции, ваша бригада проведет операцию по освобождению Новосибирска. После успеха мы получим контроль над стратегическим сосредоточием транспортных артерий, важным узлом инфраструктуры.

Кроме того, с помощью наличествующих в городе военных баз, будет осуществлена работа по восстановлению координации вооруженных сил СССР как минимум в масштабе центрального военного округа. Используя эффект неожиданности, мы продолжим наносить удары по главным силам врага, освобождая оккупированную территорию.

В случае досконального следования предложенному плану - по всем пунктам - вероятность успеха составляет около шестидесяти восьми процентов. Вкрстце, таков предлагаемый с нашей стороны план...

Белозёрский небрежно наклонил голову в сторону Ильина, словно бы подвел черту под выступлением. Тщательно рассортированные бумаги вернулись обратно в папку.

- Спасибо, - любезно прокомментировала слова заместителя Ветлуга. - Иван Федорович, высказанная Рафаэлем Леопольдовичем позиция в полной мере отражает наше видение необходимых действий. Сейчас же, прошу, мы будем рады выслушать ваш план. Если он, конечно есть...

- Благодарю, Галина Викторовна, - Ильин ответил уже привычной добродушной улыбкой. Казалось, полковник упрямо игнорирует не только попытки вывести из равновесия, но откровенную иронию.

- Раз уж вы говорите "всех"... - Ильин сделал паузу и бросил исподтишка насмешливый взгляд на Толстикова. От этого взгляда генерала проняла оторопь. В этот момент Илья понял: он не разделяет откровенного намерения Галины и вышестоящего командования захватить инициативу, не разделяет восторжности предложенным планом. Более того, если встанет вопрос о том, на чью сторону встать, Илья Сергеевич не задумается ни на секунду. И выбор, увы, не в пользу коллег...

- Надеюсь вы не станете возражать, если от лица нашей бригады выскажется полковник Фурманов? - между тем продолжил Ильин.

- Да, конечно, - легко согласилась директор. И была в этом какая-то неуловимая пренебрежительная снисходительность, заставившая Толстикова поморщиться. Илья всегда неодобрительно относился к происходящим с Галиной преображениям во время работы - ведь почти всегда, увы, они были не к лучшему. Кабинетные сражения, подковерные интриги - всё сказывалось дурно на характере Ветлуги. Если наедине с возлюбленным женщина могла позволить сбросить маску, остаться собой... То работы вынуждала к постоянному самоконтролю, жесткости - и даже жестокости. Жертвование истинным лицом во благо абстрактной категории "принятых правил игры" претило Толстикову. Чего генерал никогда не скрывал. Хотя, увы, сил перебороть характер Ветлуги не хватает до сих пор... - Пожалуйста, товарищ Фурманов, мы вас внимательно слушаем.

- Благодарю... - поджарый полковник легко поднялся. "Поза нарочито расслабленная, но волнение все же заметно... - отметил Толстиков. - В руках слегка подрагивает блокнот с записями. Так долой его! Хотя бы за спину! Достанешь, когда потребуется. Молодец, сообразил..." - Благодарю за доверие. Сейчас, ориентируясь на высказанное вами, я предлагаю составленный офицерами 137-й бригады план... Кхм... Итак, по пунктам...

Первое. В вопросе имеющегося в запасе времени мы целиком и полностью полагаемся на вас. Оглашенная цифра вполне реальна: за четыре дня бригада вполне может успешно пройти перевооружение. Наличие у всех десантников базовых навыков по управлению широким спектром военной техники снимает вопрос обучения. Фактически, нам потребуется лишь освежить багаж знаний.

Так же мы доверяем вашему мнению о возможности привлечь названные части на базу. Со своей стороны хотим высказать предложение: наиболее предпочтительно в рамках поставленной задачи использовать десантников и морскую пехоту. Более крупные соединения могут с одной стороны выдать наше месторасположение, если подойдут напрямую к базе - может быть логичнее договориться о встрече в назначенном месте? К нему мы и подведем технику...

- Да, мы думаем над этим вариантом, - кивнула Ветлуга. - Продолжайте, пожалуйста.

- Благодарю. Что же до гарнизонной дивизии - привлечение кажется нецелесообразным. Основными требованиями к участвующим в операции частям являются мобильность и высокая боевая подготовка. При всем уважении, не считаем, что это соединение окажется полезным - скорее, наоборот: заметность, неповоротливость способны с легкостью выдать всех.

Вот некоторые моменты, которые мы хотим отметить по первому вопросу. Теперь хотелось бы приступить к основному...

Фурманов прервался на миг, собираясь с мыслями и оценивая реакцию. Пристальный взгляд скользнул по залу. Необходимо перед обозначением позиции окончательно взвесить "за" и "против". Только если аргументы окажутся отточенными, а логика неоспоримой, удастся наравне общаться с местным начальством.

Заметив напряженную сосредоточенность гостя, Толстиков невольно усмехнулся: "Да-а... Угораздило же вас тягаться в кабинетных баталиях против штабных генералов... Как бы ни старались, вряд ли одолеете - тут ни нахрапом, ни гордостью не взять..."

Размышляя в подобном русле, Толстиков подался вперед, облокотив подбородок о сплетенные пальцы ладоней, грузно упираясь локтями на стол: "В конце концов, у них ведь все козыри на руках: связь с начальством, информация, ресурсы... Стоп! У них? Уже не у нас, не у меня, а у них?... А ведь действительно..." - неизбежная эволюция мировоззрения подхватила Толстикова, понесла вперед.

Долгие годы Илья оставался накрепко скован цепями местного быта. Да и, в конце концов, особых интриг, так противных духу молодого ученого, не было вовсе - лишь отдельные мелкие эпизоды. Но вот теперь, как раз когда и начинается основная работа - дело всей жизни! - наружу выплывают неприглядные особенности системы. Как незаметно и как скоро перервалась пуповина, соединявшая "до" и "после".

"Да... Прости, Галя, но какими бы благими намерениями ты не руководствовалась, я поддержу то, что сочту правильным... - наконец твердо решил Толстиков, сформулировав наконец кредо. И не смог сдержать легкой усмешки - Что ж, товарищ Ильин. Похоже, ты, сам того не зная, завербовал сторонника... Или все-таки зная, старая хитрая лиса!"

Между тем Фурманов уверенно продолжил:

- С нашей точки зрения основной целью операции является центр вторжения. А таким центром можно считать только один объект: ставку внешнего агрессора. Без его уничтожения любой успех кампании будет промежуточным - и весьма кратковременным: ведь возможности пользоваться техникой по-прежнему не будет.

А противник, обладая как технологическим, так и численным перевесом, сумеет прийти в себя - ни у одной армии не достанет ни сил, ни людей, чтобы постоянно наносить упреждающие удары. И, как только наступление выдохнется - а это произойдет скорее рано, чем поздно - нас сомнут. Просто и безжалостно.

Объявить целью абстрактное освобождение города - пускай даже стратегически важного в масштабах не только региона, но и всей страны - ошибка. Причем грозящая тысячами человеческих жертв. Напрасных....

Ветлуга и Белозёрский не таясь перешептывались, обмениваясь раздраженными взглядами. Стало очевидно: гостей не удалось склонить к на свою сторону. Не подействовали ни убеждения, ни психологическое давление. Теперь предстоит, вероятно, уже открытое и жестокое противостояние.

- Поэтому мы считаем, - добавив в голос легкого негодования, полковник продолжал монолог. - Предложенный вариант пригодным для самого крайнего случая. Даже если за оставшееся время не удастся обнаружить центр противника, а угроза обнаружения станет неприемлемо высокой, части следует увести с базы в более надежное укрытие. Тратить силы в бесплотных, авантюрных попытках - жест отчаяния, не более...

В этот момент Толстикова отвлек от выступления непонятный металлический лязг и грохот, доносящиеся из-за двери. Звук оказался настолько громким, невероятно раздражительным, что не услышать мог лишь глухой. Глухих, конечно, на совещании не было. Фурманов невольно прервался, удивленно оглянулся по сторонам. Остальные поступали точно так же: поворачивая голову из стороны в сторону пытались в глазах окружающих отыскать ответ. Но тщетно. Одинаковое непонимание довлело как над офицерами-десантниками, так и над местным начальством.