Дом Борджиа - Маркус Хеллер ван

Катарина Сфорца-Риарио не любила быть одна, ей нужны были мужчины, муж, любовник. Но она также дорожила независимостью и свободой. Всех, кто на это покушался, она в конце концов начинала презирать.

Как большинство итальянских женщин, она слышала о Чезаре Борджиа, который теперь намеревался захватить

ее город по приказу папы. Говорили, что он красивый и волевой мужчина. А вот посмотрим, справится ли он со мной, думала Катарина. Несколько недель по ее распоряжению строились укрепления, готовилась оборона. Теперь, когда его войска находились в нескольких часах от города, ситуация осложнилась неожиданной проблемой: как и в Имоле, начались волнения среди горожан, по отношению к которым она была далеко не милостива.

Ходили разговоры, что надо сдать город без боя. И кому? Этому незаконнорожденному сыну выскочки-кардинала, пролезшего на папский престол! Поэтому брат графини Алессандро вышел из крепости с вооруженным отрядом, чтобы убедить совет города держаться до конца.

Стоя с охраной на крепостной стене, графиня всматривалась в сторону Форли. Оттуда доносились шум и крики. Неясно было, что это: выражение страха перед нападением врага или угрозы в адрес ее и брата. Внизу, под стеной, через широкий ров был перекинут мост.

— Смотрите, синьора! — крикнул командир охранного отряда.

Увиденное привело графиню в ярость. Ее брат с солдатами, взяв под охрану двух уважаемых граждан, отступали, отбиваясь от наседавших горожан. Двое уже упали под ударами мечей и дубинок.

— Открыть огонь из пушек! — приказала Катарина. Орудия дали залп, по мосту устремились солдаты, мятежники разбежались.

Катарина спустилась вниз. У брата вся рука была в крови, а в глазах застыло отчаяние.

— Они хотят сдать город! — крикнул он срывающимся голосом, указывая на двух пленников, окруженных солдатами.

Графиня пришла в ярость.

— Как вы смеете игнорировать мои приказы? Один из пленников, Галеазо Ферранте, известный своим бесстрашием, выступил вперед.

— Синьора, надо смотреть правде в глаза. Наше положение безнадежно. Если же мы сложим оружие, герцог Валентинский проявит к нам великодушие, как и в других местах.

— Ах ты нахал! — она подошла ближе. — Ты что, не желаешь подчиняться своему законному суверену?

Ферранте не оробел. Его громкий голос услышали все защитники крепости:

— Синьора, когда суверен потерял доверие народа и правит им грубой силой, он теряет право требовать подчинения от своих подданных.

Графиня ударила пленника по лицу, он вскинул руку, но тут же наткнулся на десяток сабель.

— Бросить этих негодяев в подземелье, — распорядилась она. — Пусть подумают о своей судьбе.

К концу дня Чезаре Борджиа во главе своих войск вступил в Форли под приветственные возгласы горожан, встречавших его как избавителя от коварной графини. Он немедленно начал подготовку к штурму крепости, над которой вызывающе развевался флаг с родовым гербом семейства Сфорца.

Чезаре знал о решимости упрямой графини драться до конца. Тем не менее он сделал хитроумный жест, чтобы в глазах граждан Форли подтвердить репутацию справедливого, великодушного человека, которого следует не бояться, а поддерживать. Герцог прискакал ко рву, окружающему крепость, и предложил графине переговоры об условиях мирной капитуляции. Он заявил, что хочет избежать ненужных жертв, которые неизбежно будут понесены из-за ее упрямства. Наступила тишина, за стенами молчали. Чезаре уже повернул было коня, но тут послышался голос глашатая со стены, который сообщил, что встреча состоится, если герцог не возражает, на подъемном мосту через ров.

Этой графине не откажешь в мужестве, решил Чезаре. В сопровождении шестидесяти солдат он приблизился к крепостной стене. Со скрежетом мост опустился, открылись ворота, и в них Чезаре впервые увидел графиню, неожиданно для него отмеченную благородной, строгой красотой. Чезаре медленно спустился с коня, пощупал рукоятку сабли и не спеша пошел ко рву. Едва он ступил на мост, как раздался скрежет — мост стал быстро подниматься, а из крепости ударили пушки. Чезаре, не раздумывая, прыгнул вниз. В мутную воду с берега он не свалился только потому, что успел ухватиться за кусты. Тут же солдаты подхватили его, а осадная артиллерия дала ответный залп.

— Вы ушиблись, сир?

Герцог в гневе отмахнулся от вопроса.

— Она заплатит за свое вероломство! — сказал он. В течение следующих двух дней пушки папских войск методично разрушали крепостные стены. Теперь горожане твердо стояли на стороне Чезаре Борджиа. Подумать только, он предложил мир, хотя мог бы подавить сопротивление в самом начале. А что сделала в ответ эта баба-тиранка? А разве Чезаре Борджиа не запретил своим войскам насиловать женщин под угрозой смерти? Такой полководец достоин поддержки.

Пушки Борджиа сделали свое — в стенах появились проломы и щели. Любые попытки заделать их землей и камнями пресекали пушечные ядра.

— Еще одно прямое попадание и начнется штурм, -сказал Чезаре приближенным. — Эта заблудшая женщина скоро узнает, как вмешиваться в мужские дела и оказывать сопротивление самой сильной армии Италии, — жестко добавил герцог.

Солдаты ждали сигнала к атаке. Наконец Чезаре отдал приказ. Первая линия солдат бросилась на штурм через пролом. Нападающие были встречены выстрелами и камнями со стен, но шли вперед, за ними — следующие линии.

Штурм развивался так быстро, что защитникам ничего не оставалось, как искать спасения в башне, где хранились боеприпасы и продовольствие. Все смешались в одну толпу, приближаясь к заветному укрытию. Впереди бежала графиня-амазонка.

— К башне, к башне! — кричал Чезаре, осознав опасность. Запершись там, противник еще долго может сопротивляться. За ним через пролом устремились свежие силы, остановить которые было уже некому. Бой был коротким, но кровавым. Один за другим пали охранники графини. Швейцарский наемник из отряда Чезаре сбил её с ног, приставив к горлу острие сабли.

Глава 16

В подземной тюрьме пылал большой костер, помогавший людям согреться в этой сырой каменной мышеловке. Чезаре возлежал на кушетке, усердно трудясь над куриной ножкой. На циновках вокруг огня сидели пять-шесть его приближенных, пили вино, наполняя бокалы из бочонка, принесенного из подвалов графини, закусывая жареным мясом.

— Когда мы разделаемся с этой красоткой, сир? -спросил один из них, кивнув в сторону пленницы. Беззащитная графиня, совершенно обнаженная, была привязана к спицам большого колеса пыточной дыбы в дальнем конце подземелья.

— Скоро, — ответил герцог, протягивая бокал за новой порцией вина.

— А может, не будем заставлять ее ждать? — осклабился другой. — Она явно в нас влюблена.

Эти слова вызвали взрыв смеха.

Графиня еще сохраняла остатки былого блеска, хотя теперь потеряла силы и чувствовала себя униженной.

Смачно жуя аппетитный кусок курицы, Чезаре посмотрел на пленницу. Ожидал ли кто-нибудь из ее челяди увидеть такой владетельную синьору? Когда она хлестала по щекам своих вассалов, всячески унижая их, могли ли они представить эти упругие груди с выступающими вперед маленькими нахальными сосками? Когда она визгливым тоном отдавала приказы, могли ли они подумать о тонкой талии с крепким мускулистым животом? Когда она посылала людей в темницы и приказывала вешать их на крепостных стенах, думалось ли об этих мягких женских ягодицах, касался ли кто-нибудь мысленным взором этого аппетитного зада, который просит ласки? Могли ли они вообразить эти теплые мясистые бедра с треугольником светлых волос? Она действительно была хороша и вполне могла бы занять достойное место одной из первых красавиц при любом знатном дворе, если бы не воспитала в себе отвратительную жестокость и презрение к своим согражданам.

Но Катарина и себе не давала пощады, молча переносила пытки на дыбе. Чезаре оставил последнее слово за собой. Он лично должен расплатиться с ней за то, что чуть не погиб на проклятом подъемном мосту!

Чезаре встал с кушетки и подошел к дыбе. Графиня с ненавистью смотрела на своего мучителя. Будь у нее кинжал, он бы пожалев что пытал и унижал ее. Чезаре внимательно разглядывал ее тело, маленькие голубые вены на белых грудях и бёдрах. Он протянул руку и погладил их, наслаждаясь ощущением гладкой, упругой кожи.

— Оставьте нас, — Приказал он собутыльникам. Те прекратили шутки и начали собирать свои вещи.

— Может, потом мы тоже отплатим ей за вероломство, сир? — спросил кто-то, задержавшись в дверях.

— Разве ты не знаешь, что сношение с трупом -преступление? — ответил Чезаре.

Все захохотали.

— Слышал, мадам, — сказал он, — что у вас было три мужа. Они вас боялись? Да и как, в самом деле, не бояться женщины, которая, не дрогнув, повесила двух уважаемых граждан!