Святилище - Уильям Фолкнер

— Чего они лезут к этой девчонке?

— Кто лезет?

— Вэн. А она боится. Чего они не отстанут от нее?

— Не твое дело. Не суйся. Слышишь?

— Не лезть бы им к ней, — сказал Томми. Он присел на корточки у стены. Все стали пить, передавая друг другу кувшин, завязался разговор. Томми, изо всех сил напрягая ум, с восторженным интересом слушал глупые, непристойные рассказы Вэна о городской жизни, похохатывал и пил в свой черед. Вэн и Гоуэн заспорили. Томми стал прислушиваться.

— Эти двое хотят подраться, — шепнул он Гудвину, сидящему возле него на стуле. — Слышишь?

Те препирались уже во всю силу голоса; Гудвин легко и быстро поднялся, шаги его были почти неслышны; Томми увидел, что Вэн встал на ноги, а Гоуэн стоит, держась за спинку стула, чтобы не шататься.

— Я не хотел сказать… — начал было Вэн.

— И не говори, — оборвал Гудвин.

Гоуэн что-то пробормотал. Черт бы взял его, подумал Томми. Даже говорить уже толком не может.

— Вздумал распускать язык о моей… — произнес Гоуэн. Двинулся вперед и, покачнувшись, споткнулся о стул. Стул повалился. Гоуэн уткнулся в стену.

— Черт возьми, я… — заговорил Вэн.

— …гинский джентльмен; мне плевать… — произнес Гоуэн. Гудвин наотмашь ударил его и схватил Вэна. Гоуэн повалился к стене.

— Говорю, садись — значит, садись, — сказал Гудвин. Гоуэн и Вэн приутихли. Гудвин вернулся на место. Потом все снова заговорили, передавая друг другу кувшин, а Томми прислушивался к разговору. Но вскоре снова начал думать о Темпл. Почувствовал, что его ноги скользят по полу и все тело корчится в очень неудобной позе.

— Оставить бы им эту девчонку, — прошептал он Гудвину. — Не лезть бы им к ней.

— Не твое дело, — сказал Гудвин. — Пусть только кто-нибудь…

— Не лезть бы им к ней.

На веранду вышел Лупоглазый. Закурил сигарету. Томми глядел на его освещенное спичкой лицо, на втянутые щеки; проводил взглядом спичку, улетевшую в бурьян маленькой кометой. Он тоже, сказал себе Томми. Они оба; тело его медленно корчилось. Бедняжка. Будь я пес, если не хочу уйти в сарай и остаться там. Будь я пес, если нет. Он встал, бесшумно пройдя по веранде, спустился на тропинку и пошел вокруг дома. В одном окне горел свет. Эта комната пустовала, сказал он себе, остановись, потом добавил, Вот здесь девчонка и будет, подошел к окну и заглянул. Скользящая рама с ржавым листом жести на месте одного из стекол была опущена.

Темпл в сбитой на затылок шляпке сидела на кровати, выпрямясь и подобрав под себя ноги, руки ее лежали на коленях. Она казалась совсем маленькой, неловкая поза не соответствовала ее возрасту и больше подошла бы девчонке семи-восьми лет, локти ее были прижаты к бокам, лицо обращено к заложенной стулом двери. Этот стул и кровать с выцветшим лоскутным одеялом составляли всю обстановку комнаты. Старая штукатурка на стенах потрескалась и местами обвалилась, обнажив дранку и заплесневелую клеенку. На вбитом в стену гвозде висели плащ и фляжка в чехле защитного цвета.

Темпл медленно повела головой, будто следя за кем-то, идущим вдоль дома. Голова ее, хотя больше ни один мускул не дрогнул, повернулась до отказа, словно у набитой конфетами пасхальной куклы из папье-маше, и застыла в этом положении. Потом стала поворачиваться обратно, словно следя за невидимыми ногами по ту сторону стены, снова к запирающему дверь стулу, и на миг замерла. Затем Темпл опустила взгляд, Томми увидел, что она достала маленькие часики и поглядела на них. Подняла голову и взглянула прямо на него, глаза ее были спокойны и пусты, как два отверстия. Чуть погодя, снова глянула на часики и спрятала их в чулок.

После этого Темпл встала с кровати, сняла пальто и неподвижно застыла, похожая в своем коротком платье на стрелу, голова ее была опущена, руки сжаты на груди. Снова села на кровать. Посидела, плотно стиснув ноги и опустив голову. Выпрямилась и оглядела комнату. Томми слышал доносящиеся с темной веранды голоса. Они повысились было снова, потом стихли до негромкого бормотанья.

Темпл подскочила на ноги. Расстегнула платье, ее тонкие руки поднялись, изогнувшись дугой, тень повторяла ее движения, словно передразнивая. Чуть пригнувшись, одним движением сбросила его и осталась в едва прикрывающем наготу белье, тонкая, словно спичка. Голова ее была обращена к запирающему дверь стулу. Отшвырнув платье, потянулась к пальто. Надела его, запахнула и, вцепясь в рукава, сложила руки. Затем, прижав их к груди, обернулась, взглянула прямо в глаза Томми, повернулась и прижалась к стулу.

— Черт бы их взял, — прошептал Томми. — Черт бы их взял.

Он прислушался к доносящимся с передней веранды голосам, и все тело его стало медленно корчиться в мучительной горечи.

— Черт бы их взял.

Когда он снова заглянул в комнату, Темпл шла в его сторону, придерживая полы пальто. Сняв с гвоздя плащ, она натянула его поверх своего одеяния и застегнулась. Потом сняла фляжку и вернулась к кровати. Положила фляжку на кровать, подняла с пола платье, отряхнула его, тщательно свернула и положила туда же. Потом откинула одеяло, обнажив матрац. Там не было ни белья, ни подушки, когда она коснулась матраца, послышался легкий сухой шелест мякины.

Сняв туфли, Темпл поставила их под кровать и влезла под одеяло. Томми слышал, как захрустел матрац. Легла Темпл не сразу. Она сидела прямо, неподвижно, в ухарски сдвинутой на затылок шляпке. Потом положила фляжку, платье и туфли в изголовье, запахнула вокруг ног полы плаща, легла и укрылась одеялом, потом снова села, сняла шляпку, распустила волосы, положила шляпку рядом с остальными вещами и собралась было лечь снова. Однако вновь замешкалась. Расстегнув плащ, вынула откуда-то пудреницу и, глядясь в крошечное зеркальце, распустила и взбила пальцами волосы, припудрила лицо, спрятала пудреницу, снова взглянула на часики и застегнула плащ. Переложила вещи одну задругой под одеяло, легла и укрылась до подбородка. Голоса на минуту стихли, и Томми услышал легкий, непрерывный шелест мякины в матраце, на котором лежала Темпл, сложив руки на груди, сдвинув и чинно вытянув ноги, как у статуи на древней гробнице.

Голоса звучали спокойно; он совершенно забыл о них, пока не услышал слов Гудвина: «А ну, бросьте! Хватит!» С грохотом опрокинулся стул; до Томми донеслись легкие глухие шаги Гудвина; стул со стуком покатился по веранде, словно его отшвырнули ударом ноги; выгнув спину, как настороженный медведь, и чуть отведя локти, Томми услышал сухие, негромкие звуки, похожие на стук бильярдных шаров.

— Томми, — позвал Гудвин.

Когда нужно, он мог двигаться с неуклюжим молниеносным проворством барсука или енота. Обежав дом и вскочив на веранду, Томми увидел, как Гоуэн отлетел к стене, протащился вдоль нее и во весь рост повалился с веранды в бурьян, а Лупоглазый просунул голову в дверь.

— Держи его там! — приказал Гудвин.

Томми стремительно бросился к Гоуэну и наткнулся на Лупоглазого.

— Держу — хах! — вырвалось у него, когда Лупоглазый со злостью ударил его по лицу.

— Ну что, будешь еще? Вот и лежи тут. Лупоглазый успокоился.

— Черт возьми. Позволяешь им сидеть здесь всю ночь, накачиваться этой дрянью. Я тебя предупреждал. Черт возьми.

Гудвин и Вэн сплелись в одну безмолвную неистовую тень.

— Пусти! — крикнул Вэн. — Я убью…

К ним подскочил Томми. Вдвоем они прижали Вэна к стене, не давая шевельнуться.

— Держишь? — спросил Гудвин.

— Да, держу. Стой на месте. Здорово ты ему дал.

— Черт возьми, я…

— Ну-ну, зачем тебе его убивать? Не для еды же? Хочешь, чтобы мистер Лупоглазый продырявил нас своим аретматическим?

И все кончилось, пронеслось, как яростный порыв черного ветра, в наступившей тишине они спокойно пошли и, негромко, дружелюбно переговариваясь, подняли Гоуэна. Внесли в коридор, где стояла женщина, и направились к той комнате, где находилась Темпл.

— Заперлась, — сказал Вэн и сильно ударил в дверь. — Открывай! крикнул он. — Несем тебе клиента.

— Тише, — сказал Гудвин. — На двери нет замка. Толкни ее.

— Само собой, — отозвался Вэн. — Толкну.

Он ударил по ней ногой. Стул выпал и отлетел в комнату. Вэн распахнул дверь, и они внесли Гоуэна. Вэн пинком отшвырнул стул. Потом увидел Темпл, стоящую в углу за кроватью. На лицо его спадали длинные, как у девушки, волосы. Встряхнув головой, он отбросил их назад. Подбородок его был в крови, и он со злостью сплюнул кровь на пол.

— Пошли, — сказал Гудвин, державший Гоуэна за плечи, — положим его на кровать.

Они бросили Гоуэна на матрац. Его окровавленная голова свесилась вниз. Вэн рывком приподнял ее и прижал к матрацу. Гоуэн застонал и поднял руку. Вэн ударил его ладонью по лицу.

— Лежи тихо, ты…

— Кончай, — сказал Гудвин. Схватил Вэна за руку. Какоето мгновенье они свирепо глядели друг на друга.