Эверест. Кому и за что мстит гора? - Джон Кракауэр

На высоте от 6700 до 7600 метров стандартный маршрут восхождения пролегает по коварному отвесному ледяному склону, известному под названием стена Лхоцзе. Для обеспечения дополнительной безопасности экспедиции всегда протягивают ряд веревок по этому склону от подножия до верхушки. Предполагается, что альпинисты во время подъема будут цеплять короткую страховку, которая карабином пристегивается к основной, протянутой по склону веревке.

По молодости, легкомыслию и самой банальной неопытности Ками не счел нужным пристегнуться. Однажды, поднимаясь с грузом по стене Лхоцзе, он поскользнулся на льду и, пролетев более шестисот метров, упал у подножия стены.

Мой товарищ по экспедиции Фрэнк Фишбек был свидетелем этого происшествия. В 1995 году он предпринял третью попытку подняться на Эверест в качестве клиента американской компании, с которой работал Ками. Фрэнк поднимался по веревкам на верхней части стены Лхоцзе.

– Я посмотрел наверх, – с волнением вспоминает он. – И увидел, как вдоль склона скалы кубарем катится вниз человек. Он пронзительно кричал и оставлял за собой кровавый след.

Несколько альпинистов бросились к месту падения Ками у подножия стены, но он уже умер от повреждений, которые получил во время падения. Его тело доставили в базовый лагерь, где, в соответствии с буддистской традицией, его товарищи в течение трех дней приносили душе покойника еду. После этого тело перенесли в деревню близ Тенгбоче и кремировали. В то время, когда горел погребальный костер и пламя пожирало тело Ками, его мать безутешно рыдала и била себя по голове острым камнем.

Ками не выходил из головы Роба, когда на рассвете 8 апреля они с Майком выдвинулись к базовому лагерю, чтобы попытаться спустить Тенцинга с Эвереста живым.

Глава 5. Лобуче

8 апреля 1996 года. 4940 метров

Мы миновали остроконечные ледяные башни Аллеи призраков и вошли в заваленную камнями долину, находящуюся в основании огромного амфитеатра…

В этом месте ледопад круто поворачивал на юг, превращаясь в ледник Кхумбу. Мы разбили базовый лагерь на высоте 5420 метров, на боковой морене, формирующей внешний край излучины ледника. Громадные валуны придавали этому месту вид нерушимой твердости, но шуршание мелких камней под ногами разрушало это обманчивое впечатление. Все, что можно было увидеть, почувствовать или услышать – ледопад, морену, лавину, холод, – относилось к миру, не предназначенному для человеческого обитания. Здесь не было слышно звуков текущей воды, и не было видно какой-либо растительности, здесь царили лишь хаос и пустота… И это место станет нашим домом на несколько ближайших месяцев – до тех пор, пока мы не покорим вершину.

Сразу же после того, как стемнело, 8 апреля возле гестхауса в Лобуче с треском ожила маленькая портативная рация Энди. Это с ним из базового лагеря связался Роб, у которого были хорошие новости. Команда из тридцати пяти шерпов, собранных из нескольких экспедиций, потратила целый день, чтобы спустить Тенцинга вниз. Прикрепив его ремнями к алюминиевой лестнице, им удалось спустить его, после чего волоком и на руках протащить по ледопаду, и теперь он находился в базовом лагере. Если погода продержится, то на рассвете прилетит вертолет и доставит его в больницу в Катманду. С очевидным облегчением Роб дал нам указание утром выходить из Лобуче и двигаться в базовый лагерь.

Все клиенты также испытали огромное облегчение от того, что Тенцинг был в безопасности. И еще все мы были несказанно рады, что можем, наконец, покинуть Лобуче. От антисанитарных условий Джон и Лу подхватили какую-то опасную кишечную инфекцию. Менеджер нашего базового лагеря Хелен мучилась от выматывающей, непроходящей головной боли, вызванной большой высотой. А мой кашель стал только сильнее после второй ночи, проведенной в задымленном помещении гестхауса.

На третью ночь я не выдержал и решил сбежать от едкого дыма. Я перебрался в разбитую рядом со зданием палатку, которую освободили Роб и Майк, ушедшие в базовый лагерь. Энди переселился в палатку вместе со мной. В два часа ночи я проснулся от того, что он резко принял сидячее положение и громко застонал.

– Эй, Гарольд, – спросил я, не вылезая из своего теплого спального мешка. – У тебя все в порядке?

– Кажется, нет. Вчерашний ужин лезет наружу.

Уже через секунду Энди отчаянно открывал застегнутый на «молнию» полог палатки. Он едва успел высунуть наружу голову, как его громко стошнило. После того, как приступ рвоты прошел, он пару минут потерянно стоял на четвереньках одной половиной корпуса на улице, другой – в палатке. А потом, как ужаленный, вскочил на ноги, быстро отбежал на несколько метров, рывком спустил штаны, и звуки извергающегося вулкана сообщили мне, что у него начался приступ диареи. Весь остаток ночи Энди провел на улице, неистово опорожняя содержимое своего пищеварительного тракта.

На следующее утро он совсем ослаб от обезвоживания организма, и его страшно трясло. Хелен предложила ему остаться в Лобуче, чтобы восстановить силы, но он наотрез отказался.

– Черта с два я останусь в этой вонючей дыре еще на одну ночь, – заявил Энди, скривив лицо и сидя на корточках. – Я иду в базовый лагерь сегодня, вместе со всеми. Даже если мне, блин, придется ползти.

К 9 утра мы упаковали свои вещи и двинулись в путь. Вся группа бодрым шагом поднималась по тропе, а мы с Хелен плелись позади всех, поддерживая Энди, который прикладывал неимоверные усилия, чтобы переставлять ноги. Он периодически останавливался и, опираясь на лыжные палки, несколько минут стоял, чтобы прийти в себя и набраться сил для следующего рывка.

На протяжении нескольких километров тропа петляла вверх-вниз по каменным россыпям морены ледника Кхумбу, после чего спускалась на сам ледник. Во многих местах большая часть поверхности льда была покрыта кусочками угля, шершавым гравием и гранитными валунами, но время от времени попадались вкрапления идеально чистого льда – полупрозрачного, промерзшего и сверкающего, как ошлифованный оникс. Талая вода ожесточенно-шумно стекала по бесчисленным поверхностным и внутренним руслам ледника, и ее пугающе гармоничное журчание отдавалось по всей площади ледника.

К вечеру мы вышли к причудливым рядам стоящих на некотором отдалении друг от друга ледяных столбов-башен (самые высокие из них были под тридцать метров), известных как Аллея призраков. Созданные яркими солнечными лучами и отливавшие радиоактивной бирюзой, башни выступали из-за окружавших их валунов, словно зубы гигантской акулы, и уходили вдаль, насколько видел глаз. Хелен, которая неоднократно бывала в этих краях, объявила, что мы близки к цели.

Через три километра, в месте, где ледник резко уходил на восток, мы дошли до гребня длинного склона, и нашему взору открылись пестрые купола нейлонового города. На засыпанном камнями льду стояло более трех сотен палаток, в которых проживали альпинисты и шерпы из четырнадцати экспедиций.

Двадцать минут потребовалось, чтобы среди этой массы палаток найти те, в которых жили члены нашей экспедиции. Наконец, когда мы преодолевали последний подъем, нам навстречу вышел Роб.

– Добро пожаловать в базовый лагерь Эвереста, – сказал он и усмехнулся.

Высотометр на моих наручных часах показывал 5365 метров.

Временный поселок, который будет служить нам домом в течение шести ближайших недель, был расположен в центре амфитеатра, образованного неприступными склонами гор. Откосы над лагерем были покрыты свисающими ледниками, с которых в любое время дня и ночи с грохотом сходили вниз мощные ледовые лавины. В полукилометре к востоку, в хаосе ледовых глыб, по узкому ущелью сползал ледопад Кхумбу, зажатый между стеной Нупцзе и западным плечом Эвереста.

Амфитеатр был обращен на юго-запад и располагался на площадке, хорошо освещенной солнечными лучами. В ясный и безветренный день после полудня было достаточно тепло, чтобы комфортно чувствовать себя на улице в одной майке. Однако, как только солнце опускалось за коническую вершину Пумори (пик высотой 7165 метров на западе от базового лагеря), температура резко падала ниже нуля. Когда я возвращался ночью в свою палатку и ложился спать, ледник скрипел и потрескивал, исполняя серенады, напоминавшие мне, что я живу на медленно движущейся ледяной реке.

Поразительным контрастом с окружавшей нас дикой природой явилась масса удобств, созданных в лагере компании «Консультанты по приключениям». Этот лагерь стал домом для четырнадцати западных гостей (шерпы называли нас либо «участниками», либо «сагибами») и для четырнадцати шерпов.

В нашей огромной брезентовой палатке-столовой стоял внушительных размеров каменный стол, стереосистема, была оборудована библиотека, и имелось электрическое освещение, питавшееся от солнечных батарей. Рядом со столовой находилась палатка со спутниковым телефоном и факсом.