Вдребезги - Максим Фальк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За конторкой сидела девушка в сизом кардигане, машинально жевала тощую рыжую косичку, от руки заполняла каталожные карточки.
– Здрассте, – сказал Майкл, подкравшись поближе. Он очень старался не шуметь, так что даже говорил почти шёпотом.
Девушка ойкнула, вздрогнула, прижала кулачок к груди. Глаза у неё были огромные, зелёные с золотыми искрами.
– Что… что вы хотели?.. – испуганно спросила она.
Майкл переложил шлем в другую руку, облокотился о стойку. Вот никогда не любил пугать девчонок, даже в школе терпеть не мог, когда они визжали – особенно если хором, двое-трое сразу, так, что уши закладывало.
– Я за книжкой, – сказал Майкл.
Девушка опустила руки, одёрнула кардиган. Майкл тут же метнулся взглядом к бейджику: Гвиневра. Имя нездешнее, таким обычно называют принцесс или герцогинь, а никак не девчонок, закопанных в старые книжки.
Гвиневра кашлянула, стянула рукой ворот рубашки у самого горла, покраснела. Понятно – решила, что он на сиськи пялится. Честно говоря, пялиться было не на что – грудь там если и была, то размером с пару некрупных яблочек. В вороте даже намёка на неё не просматривалось.
Майкл отвернулся, глянул на стеллажи, уходящие в глубину зала. Пахло сладкой бумажной пылью, деревом и пересушенной землёй из кадки с разлапистым фикусом.
– Так… что вы хотели? – спросила Гвиневра, робко кашлянув.
Майкл замялся, не зная, как бы половчее выразить мысль.
– Я бы книжку взял, – сказал он. – Про историю.
– Исторический роман?
– Можно роман. Тока не длинный.
Прозвучало так, будто он с трудом читает по слогам. Майкл быстро добавил:
– Это потому что у меня времени мало. На чтение.
Гвиневра поправила косички, стянутые на концах резинками с лисьими мордочками, и спросила смелее:
– Какая эпоха вас интересует?
– А какие есть? – растерялся Майкл.
– Любые. – Она изумлённо хлопнула глазами, прямо как в мультике.
Майкл быстро глянул на бейджик, повторил про себя заковыристое имя.
– Слушайте… Гвиневра. Давайте что-нибудь не очень древнее. Вот, например, – он порылся в кармане, достал салфетку с нацарапанной карандашом фамилией, – про Борджию.
Девушка понятливо кивнула, встала из-за стола. Майкл пошёл за ней, стараясь не задевать плечами книги на полках.
– Отдел истории, – она остановилась у окна, повела рукой. – Здесь художественная литература, там – публицистика.
Гвиневра скользнула пальцем по корешкам, чуть склонив голову и беззвучно шевеля губами, выхватила пухлый томик:
– Александр Дюма, «Семейство Борджа». А вот Марио Пьюзо, «Семья».
– Их там целый выводок был, что ли? – недоверчиво уточнил Майкл.
– Ну да, – она неловко прижала книги к груди. – Например, Чезаре Борджа – про него писал Макиавелли, у нас есть новое переиздание.
Макиавелли упоминал то ли Честер, то ли Робин – деталей Майкл не понял, уловил только, что это был лох.
– Не, шотландец не нужен, – решил он. – А ещё кто-нить есть?
– «Лукреция Борджа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы», – Гвиневра сняла с полки книгу в глянцевом переплёте. С обложки пристально глядела полуголая блондинка в простыне.
– Во! То, что нужно, – обрадовался Майкл и достал шуршащий бумажный пакет из кармана. – Я эту возьму.
Книги Майкл не любил с детства. Говорят, некоторые люди, когда читают, так увлекаются, что перед глазами видят кино. Майкл видел только буквы, и ничего, кроме них. Зато когда слушал – фантазия включалась на полную катушку. Когда Эван читал ему вслух, Майкл даже с открытыми глазами видел и паруса, и мачты, чуял солёный ветер, слышал звон шпаг, глухие удары копыт.
Дома он продирался сквозь нелёгкую жизнь Лукреции с упорством человека, вылезающего из-под обвала. Из тяжеловесных фраз можно было бы дом построить, ей-богу. «Родриго Борджа ещё раз исподволь, упрямо приступил к реализации намеченных планов». Вот нет чтоб сказать прямо – пацан пошёл и втихаря сделал по-своему! Приступил он, бля, к реализации планов. А вот это что за муть: «День и ночь Родриго Борджа следовал своей недоступной для понимания других стратегии». Майкл аж вспотел, пока перевёл: мужик упёрся как баран, пока остальные хлебалом щёлкали.
Он останавливался, возвращался назад, пыхтел, проговаривал про себя имена и даты. История оказалась реально трудной наукой, так что у него заметно прибавилось уважения к Купидончику, который рассекал в ней, как рыба в воде.
Майкл осилил книгу за неделю. Переворачивая последнюю страницу, он чувствовал себя измотанным, словно дополз до финиша ралли «Дакар» с пустым бензобаком. Но оно того стоило: теперь, если у Купидончика опять завяжется разговор про средневековые разборки, он сможет невзначай вклиниться и показать, что тоже кой-чего соображает.
– …и всё-таки Флоренция под Медичи оставалась демократической республикой, – говорил Джеймс. – Хотя на неё косо смотрели и из Рима, и из Неаполя.
Когда Купидончик пиздел об умном, смотреть на него можно было часами. У него загорались глаза, он расцветал, становился нормальным живым пацаном с заразительной улыбкой и неловкими жестами. Заслышав его голос в оживлённом споре, Майкл каждый раз навострял уши и подбирался поближе.
– Они выбирали власть жребием, какая же это демократия, – мимоходом бросил Честер. Этот дятел учился в Кембридже и постоянно таскал форменный пиджак, демонстрируя свою элитарную охуенность. Его брат Робин был точно такой же: конопатый, щекастый и с гонором.
– Не путай современную демократию с политической системой тринадцатого века, – отозвался Джеймс. – Во Флоренции была конституция, профсоюзы, сменяемая власть. В отличие от Венеции и Милана, где у одних правил дож, а у других – герцоги Сфорца…
– Вот, кстати, зря они начали залупаться на Борджиев, – вставил Майкл, дождавшись паузы. – Может, герцогствовали б до сих пор, если б умнее были.
Джеймс замолк, уставился на Майкла. У Честера челюсть отвисла аж до пола – залюбуешься.
– Сочувствую я мужику, – сказал Майкл, закрепляя успех. – Связался с гадюшником, нет чтоб нормальную бабу себе найти вместо козы этой.
– Ты о ком? – озадаченно спросил Честер.
– Так о Сфорце. Ну, который на Лукреции женился. Она потом ещё всю свою семью перетрахала, не слышали, что ли?..
– Откуда ты это взял?.. – тихо спросил Джеймс.
– Прочитал, – небрежно ухмыльнулся Майкл, будто для него было в порядке вещей читать светскую хронику про средневековых знаменитостей. Купидончик, опустив глаза, пошуровал трубочкой в лимонаде. Майкл решил поднажать: – А на портретах она ничё так, симпотная. И не скажешь, что на братьев вешалась.
– Портретов Лукреции не существует, – фыркнул Честер.
– Да не заливай, я же видел, – хмыкнул Майкл. – Прям на обложке был. В полотенце такая, с сиськой и букетиком.
– В полотенце? – заулыбался Робин.
– Ну да, на башке такое намотано, – кивнул Майкл.
– Это предполагаемый портрет, – тихо сказал Джеймс, мешая льдинки в стакане. – Ещё
