Приключения Бориски и его друзей - Александр Романов

— Ладно, — сказал папа. — Я сам разберусь с этим стрелком из рогатки. Надо, пожалуй, сказать ему, будто Сорока нужна мне для медицинских опытов. Серьезность и научность такого дела должна сильнее подействовать на его воображение и помочь добиться успеха.

— С воображением надо обращаться осторожно, — предупредил Бук. — Оно может так неожиданно разыграться, что потом его трудно будет унять…

Но папа не стал слушать Бука. Папе ли не знать о том, как надо обращаться с мальчишками!

— Вы можете помешать мне, — заявил он. — Останьтесь-ка лучше в магазине. Вот тебе, Бориска, рубль. Купите себе на него все, чего вам захочется. А я в два счета договорюсь о Сороке и принесу ее.

Бориске пришлось подчиниться. Хотя он терпеть не мог магазинов даже тогда, когда ему разрешали купить что-то и для себя.

— О-о-о-о! — сказал он, открыв дверь в магазин и увидев длинную очередь.

— Придется постоять, — сказал Бук, — ничего не поделаешь.

— Ничего не поделаешь… — согласился Бориска и занял очередь за женщиной в ярко-цветастом платье.

Очередь двигалась медленно.

В магазине стоял приглушенный гул голосов. Вернее, даже не гул, а какое-то жужжание.

— Они жужжат, будто сто шмелей, запутавшихся в лепестках цветков, — шепнул Бук Бориске.

— Похоже, — согласился Бориска. — А еще они жужжат, как вон та нарисованная на плакате большая муха жужжала бы в банке. Если ее туда посадить.

— А зачем ее нарисовали такой большой? — поинтересовался Бук.

— Этот плакат с мухой напоминает, что надо мыть руки перед едой. Чтобы не заболеть, — объяснил Бориска.

— Теперь я понимаю, почему ты заболел, — догадался Бук. — Ведь ты не мыл руки перед тем, как есть малину в Машенькиной берлоге! Мы тогда совсем забыли напомнить тебе о чистоте.

— Нет, — сказал Бориска, — я заболел совсем не той болезнью, которая приходит от грязных рук. Я заболел потому, что вымок под дождем.

— Здравствуйте — до свидания, — присвистнул Бук. — Не сочиняй, пожалуйста, больше, чем надо. Я, сколько живу, никогда не заболевал от дождя. От мухи, действительно, можно заболеть. Однажды, когда я щелкал кедровые орехи на сосновом пне, маленькая муха залетела мне в нос. Вот тогда я плевался, даже чихал…

Бук не договорил и чихнул. Да так громко, что почти все стоящие в очереди посмотрели на Бориску с каким-то недоумением. А женщина в ярко-цветастом платье даже раскрыла рот — наверное, хотела сказать: «Больные должны лежать в постели, а не ходить в магазины».

Но она не успела этого сказать — появился папа и объявил:

— Все в порядке!

— Ну? — тихонько спросил папу Бориска.

— Где Сорока? — взглядом из Борискиной пазухи спросил Бук.

— Нет, — ответил папа, — я не принес ее. Но… — он понизил голос и добавил: — Почти все в порядке. Сейчас мы купим конфет и печенья, пойдем на дачу. Там вы и встретитесь с Сорокой.

…На даче Сороки не было.

— Где же она? — спросил папу Бориска.

— Терпение, терпение… — ответил папа. — Сначала надо растопить печку. На полке я вижу пачку горохового концентрата. Сварим суп, а тем временем появится и Сорока.

Стали растапливать печку. Она дымила — дрова не хотели разгораться. Пришлось открывать двери и папиным плащом выгонять дым из помещения.

Бук тоже отталкивал дым лапкой и приговаривал:

— Пошел вон, пошел вон, пошел вон…

Наконец пламя зашуршало, загудело…

— Долго еще ждать? — нетерпеливо спросил Бориска.

Папа посмотрел на часы и в окно.

— Странно, — сказал он. — Белобрысый обещал принести Сороку сюда. Я объяснил ему, где наша дача. Он сразу согласился принести мне Сороку для медицинских опытов. Только сказал, что отдал ее на время своему другу и надо сходить за ней.

— Нет, — вздохнул Бук, — здесь что-то не так. Я должен сбегать и разведать обстановку. Иначе нас могут очень легко обмануть…

И он метнулся к двери.

— Подожди! — крикнул Бориска.

Но Бук даже не приостановился. Он лишь махнул Бориске своим пушистым хвостиком.

Бориска закрыл дверь, уселся верхом на стул и стал смотреть в окно. Он понимал, что догонять Бука бесполезно и остается только ждать его возвращения.

Прошел час.

Прошло два часа…

Папа задремал, выронив из рук газету. Она съехала на пол и лежала на нем белеющим островком.

Часа через три Бориска услышал царапанье в дверь.

Уронив стул, он бросился к двери и распахнул ее.

— Ух! — сказал Бук. — Я умираю от жары… Ни один чемпион по бегу не смог бы сегодня догнать меня — так быстро я бегал. И я был прав… Да, я был прав! — гордо повторил он, стряхивая с шерстки сосновую иголку. — Конечно, Белобрысый и не думает отдавать Сороку. Она привязана на чердаке. Я уже побывал у нее и договорился, что, когда стемнеет, проберусь к ней еще раз и перегрызу веревку. Сорока уже может немного летать. А на чердаке есть окошко с разбитым стеклом. Оттуда она и слетит на дорогу, по которой вы пойдете. Вам останется только взять ее с собой. Потом мы сядем в автобус и уедем. Хорошо я придумал?

— Отличненько! — захлопал в ладоши Бориска.

— Так и сделаем… — сказал папа.

Когда стемнело и стало почти ничего не видно даже в трех шагах, Бориска с папой не спеша пошли по дороге. Шли, словно прогуливались перед сном.

Подходя к дому, где был чердак с разбитым окном, они еще более замедлили шаг. И оказались как раз напротив дома, когда из чердачного окна выпрыгнула Сорока. Изо всех сил махая здоровым крылом, она долетела до самой дороги. Бориска подхватил ее и спрятал на груди.

— Здравствуй, Бориска, — сказала Сорока, укладывая поудобней свое больное крыло.

— Здравствуй, Сорока, — ответил Бориска. — Вот мы и опять вместе.

Скоро их догнал Бук.

— Что, — спросил он, вспрыгнув Бориске на плечо, — ловко мы провернули это дельце? Представляю, какое лицо будет завтра утром у мальчишки, когда он заглянет на чердак!

— Мне даже стало немного жаль его, — сказал Бориска.

— Зрря… — отозвалась Сорока. — Ты не видел, как мальчишка играл со мной: принесет кота, бросит на меня и любуется, как я отбиваюсь.

— Эх… — сказал Бук. — Может, и Большая Медведица, Машенькина мама, сама виновата в том, что ее убили охотники?..

Бориска ничего не ответил. Он посмотрел вверх и увидел на месте созвездия Большой Медведицы лохматое облако. Оно закрыло звезды, и только две из них мерцали, вглядываясь в окутывающую землю ночь.

Два праздника в одном дне

Осенью все чаще и чаще хмурые тучи прогибаются до того, что задевают крыши домов. Тогда между небом и землей остается совсем мало света, день становится похожим на вечер, а вечер на ночь.

Год назад, когда Бориска был еще маленьким, в такой вот темный день мы стояли с ним у окна и смотрели на улицу. Мимо летел желтый лист и на темном фоне казался особенно ярким. Я подумал, что он похож на искру от вечернего костра, улетающую в темноту. Но Бориска вдруг сказал о нем, как о человеке: «Посмотри, дядя Саша, лист хорошо загорел за лето!»

Мне понравились его слова, и я вновь вспомнил о них, когда шел к Бориске на день рождения. Он совпал с другим праздником — освобождением Сороки.

Собираясь в гости, я надел свой самый лучший костюм и захватил подарки.

Буку — стакан кедровых орехов.

Сороке — блестящий кругляшок на цепочке.

Бориске — коробку шоколадных конфет и металлического робота высотой в двадцать сантиметров. Робота совсем недавно подарили мне студенты электротехнического института. Я знаю, что подарки передаривать нельзя. Но лучшего подарка для Бориски никак не мог найти. А робот был очень хорош! Стоило включить, поднять вверх небольшой рычажок на его спине, как железный человечек шел вперед, останавливался, поворачивался, двигал руками. Внутри человечка находилась батарейка, что-то слегка гудело, а глаза — светились.

Когда я пришел, Бука и Бориски дома не было. Они уехали искать Машеньку.

А Сорока была дома. Она посмотрела с книжного шкафа без особого любопытства и на мое «здравствуй!» лишь слегка кивнула: «Здравствуй, мол, здравствуй, но я тебя не знаю».

Борискина мама хлопотала на кухне.

— Много гостей придет? — спросил я.

— Никого не ждем больше, — ответила она, раскатывая тесто, — Борискины друзья еще на дачах.

Я предложил помочь, но она сказала:

— Нет, спасибо. Мне осталось только поставить в духовку пирог. Я немного задержалась с ним — хотела, чтобы он был горяченьким, с пылу с жару. Вы, мужчины, побеседуйте пока без меня.

И тогда мы с Борискиным папой сели в кресла и поговорили о последних новостях, о погоде и о том, как охраняется природа.

— Здесь нельзя успокаиваться, — сказал он, — если мы решим, что-сделали все, — это опасно. Тогда, боюсь, в один прекрасный день человечество со всей массой изобретенных им машин и написанных книг может оказаться среди пустыни.