Хроники Севера - Дж. А. Линс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маги начали водить руками, и воздух пересекли серебряные паутинки основы магической стены. Они острой леской разрезали пространство, кнутами оставляя на нем след. А фундамент поднимался все выше и выше, к границе вселенной, все шире он расползался. Один из волшебников повернулся к царю и сказал: «Будьте готовы». Буран кивнул и устремил свой взгляд на призрачные нити, появлявшиеся из чистой энергии.
Заревел ветер, посланник сопротивления непокорной природы, не принимавшей созданное человеком. И когда-нибудь падут цепи искусственной магии, не способной сосуществовать с естеством.
Буран почувствовал, как по его жилам растекается горячая сила Севера. Она золотым эликсиром осветила набухшие вены царя, причиняя ему невыносимую боль, выжигая его изнутри. Мужчина рухнул на колени, сжав зубы и часто дыша носом, опустил пылающие руки в холод безмолвного снега. Мерзлая земля вобрала в себя всю ту энергию, что пыталась вырваться из тела молодого монарха, втянув ее до последней капли. Буран зачерпнул в ладони колючий белый песок северной пустыни, поднялся с колен, качаясь, и за его руками, от самых недр планеты, потянулись вихрем кружащиеся снежинки. Царь встряхнул покрывало пушистых хлопьев, парящих в столбе напорного воздуха, будто хрусталем отделенного от окружающего пространства, и перед ним выросла стена бушующей вьюги. Стена протянулась на многие километры вперед, служа мощным препятствием незваным гостям, и выросла вверх стремительным обелиском. Внутри нее ревела метель, но снаружи никто не мог почувствовать даже легкое дуновение ветерка. Это было волшебство.
Измученный, Буран направился в замок, не оглянувшись на магов, все еще шепчущих что-то.
– Ваше Величество! – вдруг крикнул один из них. Царь остановился и повернулся вполоборота, прислушиваясь к словам чародея.
– Помните, что на вас строится все заклинание! – это был самый молодой из колдунов. – Берегите себя!
Буран нетерпеливо кивнул и пошел во дворец. Войдя в свои покои, он упал на кровать, обессиленный, и тот час же уснул.
На следующий день Гесна проснулась поздно, с трудом разлепив сухие глаза. Она чувствовала себя разбитой, словно проспала тысячу лет или совсем не спала. В комнате было тихо. Девушка выглянула в окно и увидела разбитый у дворца лагерь, снующих солдат, будто бы игрушечных. А на той стороне, совсем далекой, за стеной толпилась масса людей, возвращавшихся домой. Но они не могли попасть в город, отгороженный сильной магией. Люди кричали, размахивали руками, а солдаты будто бы не замечали их, занимаясь своими делами. Еще дальше поднималась буря, жестокая, беспощадная, и бурей той была армия. Она неслась на бешеных конях, терзаемых шпорами всадников. Она приближалась с немыслимой скоростью, подстегиваемая еще сохранившимся в ее памяти теплом дома – далекого Юга. Приближалась Великая Армия султана, не знающая жалости, а на ее пути стояли обычные люди, напуганные и безоружные.
Царевна выбежала на улицу, и холод Севера больно кольнул ее горло, раздирая его изнутри. Страх обуял ее сознание, страх за свой народ, за себя и братьев, страх за весь мир, потому что для каждого человека мир – это он сам. Девушка неслась по снегу, оставляя на нем отчетливые спешащие следы: такие следы оставляют люди, решительно идущие к цели. Солдаты вокруг суетились, перетаскивая оружие и подготавливая коней, трясущимися руками они застегивали пояса и приводили себя в порядок, ожидая проверки командиром, который вот-вот прикажет идти в бой. Однако стена крепко стояла, и капитан пока не заставлял солдат обнажить мечи, а только зорко следил за приготовлениями.
– Что происходит? – спросила она у первого солдата, встретившегося на пути. – Вы не видите там людей? Почему вы не отправляете никого им на помощь?
– Приказа не было, – пожал плечами солдат, – Я бы и рад помочь, да только мы как куклы: куда скажут, туда и идем. А то, что люди за стеной, – это и из царских покоев видно.
К царевне и ее собеседнику вдруг подбежал офицер и, размахивая длинными неуклюжими руками, начал отчитывать подопечного:
– Что с мундиром? Где твой конь? Ты вообще знаешь, с кем говоришь? – тут он повернулся к Гесне и виновато улыбнулся ей, поклонившись, а через мгновение снова обратился к солдату: – Это же царевна Гесна, идиот. Я тебе плетью под кожу учтивость загоню, малолетний болван! Кто вообще тебе разрешил на нее хотя бы смотреть? Быстро взял оружие!
Пока офицер продолжал жестикулировать и кричать, девушка подошла к стене, такой тихой и величавой в своей опасности. Она смотрела на мягко падающие пушистые хлопья снега, застывшие в своем полете, и не могла оторвать взгляд… А потом ее глаза поймали другое движение, нетерпеливое, отличающееся от монотонного танца снежинок. Гесна снова увидела тех людей, и среди них были дети, в первый раз отправившиеся на рыбалку. Все они смотрели на царевну, ожидая от нее помощи… Казалось, где-то вдалеке шумит какой-то офицер, и ни единое его слово не имеет смысла… за спиной ходят незнакомцы в знакомой форме и переговариваются между собой никому ненужными фразами… в стороне стоит чей-то замок, который скоро рассыплется и канет в вечность…
В момент, когда исчезает возможность, сознание человека цепляется за любой выход, даже тот, который выходом не является. В момент, когда человек чувствует, как жизнь потихоньку уходит вместе с дыханием, все вокруг кажется неважным, потому что важно только то, как можно изменить настоящее. В момент, когда время бежит с бессмысленной скоростью, почему-то оно останавливается. Это и есть надежда.
– Не нужно, царевна, не смотрите. Они обречены, – сказал усатый офицер, закончивший отчитывать солдата и присоединившийся к Гесне. Девушка повернула к нему голову. Лицо мужчины, как и его длинные руки, были красными, словно обваренными в кипятке.
– Посмотрите в их глаза. Они далеко, но можно увидеть… Упование на судьбу, на меня, даже и на вас. Разве они обречены? У них есть надежда, – ответила девушка задумчиво.
– Надежда, государыня, не способна унять разгорячившихся коней и вложить в ножны вражеские мечи. Они все погибнут, и вам лучше не смотреть на это.
Гесна помолчала немного. Она раздумывала, вглядываясь в даль снежной стены, стеклом разрезающей воздух, чертящей
