Эхо Миштар - Софья Валерьевна Ролдугина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О чем спорите, добрые люди? – громко спросил эстра, подойдя ближе. Толпа расступилась, пропуская его.
– О списке, – подбоченилась Огита. – Я говорю, что надо Рейну вписать, а Монор – что она, мол, весь день дома просидела и никак в дом Гааны попасть не могла. А меня глаза обманывают, что ли? Наши-то дома рядышком стоят, со двора всё видно.
– Ну-ка, дайте взглянуть на список. Это те, кто в дом заходил, с родителями? – спросил эстра, забирая свиток. Писали на нем углем, видно, чтобы потом оттереть и заново использовать, поэтому слова были неразборчивые. – Ну-ка, отойдите, свет загораживаете. А Рейна, которую вписывать не надо, кто такая будет?
– Дочь моя, – скрестил на груди руки Монор, неприветливо глядя на эстру. – А что?
– Ничего, – улыбнулся эстра в ответ, но северянина, кажется, приветливость только сильней разозлила. – А ты сам-то кто будешь?
– Младший врачеватель.
– Врачевателя сын?
– Врачевание – дело семейное, – сердито ответил Монор и отвернулся, не желая больше разговаривать.
Эстра свернул свиток, чувствуя, что дальше будет только тяжелее.
«Надо было всё же котомку собрать заранее».
– Ну что ж… Игим! – окликнул он мастера. – Подойди ближе. И внучку свою приведи. Это ведь твоя внучка на пороге сидит? Рейна?
– Да, – просто сказал мастер, тяжело поднимаясь на ноги. Трубка у него погасла, но он даже не заметил. – Но не о ней речь. Скажи лучше, ты нашел средство от мертвоходцев?
– Нашёл. Но прежде, чем я говорить буду, вы скажите, что сходка решила. Принимаете мои условия?
Монор сплюнул на землю.
– А куда деваться? Завтра, вон, будем дом Гааны жечь, кому ж охота следующим быть.
– Ты гонор-то попридержи, – посоветовала Огита и подтвердила: – Сходка решила – условия принять. Рассказывай теперь, как мертвоходцев отвадить.
Эстра усмехнулся и поймал взгляд Игима.
– Очень просто. Надо всего лишь устранить то, за чем они приходят.
Воцарилась мёртвая тишина, и в этой тишине отчетливо было слышно, как стукнулась о порог трубка Игима, выпавшая из ослабевших пальцев.
– Устранить?
– Вывести из поселения, – уточнил эстра, любуясь на перекошенное лицо мастера. Зрелище это почему-то одновременно и злило, и было приятным. – А ты что подумал, Игим? Что я предложу твоё сокровище здесь казнить? О чём ты сам думал, когда позволил своей дочери залезть в постель к киморту? Или забыл о том, кем был твой отец?
Мастер притянул к себе Рейну, поглаживая её по голове – механически, не осознавая, что делает.
– Не твоё дело, эстра.
– А твоим оно быть перестало, когда ты решил от кимортов спрятать то, что им принадлежит, – негромко произнес эстра, но слова его услышал каждый.
Шепотки, вопросы, недоуменные восклицания – всё это становилось громче и громче, и уже даже не было слышно, как оправдывается Игим и что выговаривает отчаянно Монор красивой черноволосой женщине, прячущей лицо в ладонях.
– Что-то ты загадками объясняешься, странник, – перекрыл чей-то зычный голос прочие звуки. – Ну-ка, сознавайся, что у вас с Мастером за спор.
– Спор о том, что всех здесь касается, без исключения, – в тон ему ответил эстра. – А Игим, видно, давно ждал, что за его сокровищем явятся, раз и не думает отпираться. Вы думаете, почему мертвоходцы семь лет назад в ваше поселение зачастили? – Голоса как отрезало. – Да только потому, что Рейне исполнилось четыре года – вышел срок, дремлющее наследие пробудилось. В четыре года ребенок киморта перестаёт быть человеком – и становится кимортом.
– Она не обязательно должна была кимортом становиться, – хрипло прошептал Игим в полной тишине. Всхлипнула черноволосая женщина, утыкаясь в плечо Монору. – Я не стал кимортом, потому что моя мать простым человеком была, и дочери мои над морт власти не имеют, так кто же знал, что Рейна… – и он осекся, встретившись взглядом с эстрой.
– Не знал? Неужто? А может, ты наоборот, надеялся, что дитя кимортом будет? Нелегко, верно, такой богатый раймовый сад в порядке содержать. Если что-то с помощью морт создано, то без морт оно исчезнет – так же и сады вокруг, да? А твоих игрушек с мирцитом надолго не хватает, да и дороги они.
Глаза у Игима сделались злыми. Он тяжело выдохнул, комкая рубашку на груди.
– Не тебе судить, странник без дома, без родного очага.
– Зато твоим соседям, Игим, судить – в самый раз. Слушайте, добрые люди! Рейна, которую Монор в список вносить запрещал – не его дочь. Она дитя Миргиты и странника-киморта, который гостил у вас двенадцать лет назад. Было ведь такое?
– Было-было! – кто-то крикнул. – Сады занедужили, вот и пришлось киморта звать, серебром платить.
– А он у нас до самой зимы прожил!
– И постель ему в доме у мастера стелили!
Все опять загалдели и утихли лишь тогда, когда Огита прикрикнула. Тогда эстра продолжил:
– Что ж, рождение ребёнка – благо,
