Жангада. Школа робинзонов - Жюль Верн

— За деревьями! — не моргнув глазом, отвечал тот.

— Не надо, мой друг, — улыбнулась Минья. — Маноэль подарил мне сад, и с меня довольно! Правда, — добавила она, показывая на дом, утопающий в цветах, — он спрятал наше жилище в роскошном свадебном букете!

Глава IX. Вечер пятого июня

Пока строился хозяйский дом, Жоам Гарраль занимался и устройством служб — кухни и кладовых.

Во-первых, заготовили впрок маниоку съедобную, которую жители тропической полосы употребляют в пищу. Корни эти, напоминающие длинный черный редис, растут клубнями, как картофель. Они содержат в себе вредный сок, который следует выжимать под прессом. Потом корешки сушатся и размалываются либо в муку, употребляемую для разных блюд, либо в крупу тапиоку — в зависимости от вкуса местных жителей.

Что до запасов мяса, то, помимо целого стада баранов, размещенного в специальном хлеву на носу жангады, было приготовлено множество вкуснейших окороков, называемых «пресунто»; рассчитывали также и на ружья молодых людей: на островах и в прибрежных лесах Амазонки попадется немало дичи, а уж они-то не промахнутся!

К тому же и сама река могла обильно снабжать путешественников пищей: креветки здесь такие крупные, что могут сойти за раков; рыба тамбагу славится во всем бассейне Амазонки, вкус у нее даже тоньше, чем у лососины, с которой ее нередко сравнивают; красноперая пираруку достигает размеров осетра, в соленом виде ее продают по всей Бразилии; очень вкусна кандирус, хотя ловить ее небезопасно; пиранья, или полосатая рыба-черт, длиной до тридцати дюймов, большие и маленькие черепахи — все эти дары реки должны были разнообразить стол и хозяев и слуг.

Запаслись и напитками, преимущественно местного производства: в трюмах хранились кайзума или мачачера приятного терпкого вкуса, из вареных корней сладкой маниоки; бразильская водка бейжу; перуанская чика, мацато из Юкайли — продукт сбраживания бананового сока; гарана — нечто вроде слоеных лепешек, напоминающих по цвету шоколадные плитки. Их толкут в порошок и, добавляя в воду, получают прекрасный напиток.

И это еще не все. В тех краях производится темно-фиолетовое вино из сока пальмы ассэ, который бразильцы высоко ценят за несравненный аромат. На борту находилось немалое количество наполненных этим вином фрасок[31], которые, без сомнения, будут опорожнены еще до прибытия в Пара.

На плоту имелся особый погреб — гордость Бенито, главного распорядителя по этой части. Там хранилось несколько сот бутылок хереса, сетюбаля и портвейна. И сверх всего молодой виночерпий припас несколько громадных оплетенных бутылей, наполненных превосходной сахарной водкой — тафией.

Не было забыто и курево. Не какие-нибудь грубые сорта, коими довольствуются жители бассейна Амазонки — табак был получен прямо из Вилла-Белла да Императрис, стало быть, из той области, где собирают самый ценный табак во всей Центральной Америке.

Итак, на корме жангады установили главный дом со всеми службами: кухней, кладовыми, погребами.

В центральной части плота построили жилье для индейцев и негров. Чтобы разместить весь этот народ, пришлось поставить немало хижин и шалашей, что придавало жангаде вид плавучей деревни. И в самом деле, плот был застроен и заселен гуще, чем многие поселки на Верхней Амазонке.

Для индейцев, среди которых трое-четверо семейных, предназначались шалаши или, вернее, навесы на легких подпорках, поддерживающих крыши из пальмовых листьев. Воздух свободно гулял между бамбуковыми шестами и раскачивал висевшие под навесами гамаки. Негры получили привычные для них жилища, которые отличались от индейских шалашей тем, что были плотно закрыты со всех сторон; только в одной стене оставалось отверстие для входа.

Индейцам, привыкшим жить на вольном воздухе и пользоваться полной свободой, жизнь в четырех стенах показалась бы заточением, а негры предпочитали свои ажупы любому другому жилью.

Наконец, на носу находились целые склады для товаров, которые Жоам Гарраль вез в Белен. Под надзором Бенито ценный, груз разместили в обширных кладовых так же тщательно, как в трюме корабля. Самую важную часть его составляли семь тысяч арробов[32] каучука, ибо фунт[33] каучука стоил в ту пору три-четыре франка. На жангаду погрузили также пятьдесят центнеров сальсапарели, представляющего важную статью экспортной торговли во всем бассейне Амазонки. К сожалению, это растение встречается теперь все реже, так как сборщики не заботятся о сохранении молодых побегов. На продажу везли также бобы (известные в Бразилии под названием «кумару»), из которых жмут масло разных сортов, сассафрас (из него делают целебный бальзам для лечения ран), тюки красящих растений, ящики с разными смолами и, наконец, изрядное количество древесины ценных пород, чтобы быстро и выгодно сбыть ее в провинции Пара.

Быть может, читатель удивится, узнав, что штат жангады состоял только из тех негров и индейцев, которые поведут плот. А кто же будет охранять путников от возможного нападения враждебных племен с берегов Амазонки?

Ничего такого вовсе не требовалось. Давно прошли времена, когда в Центральной Америке приходилось принимать серьезные меры предосторожности против нападений туземцев. На берегах реки теперь жили мирные индейские племена. Более дикие отступали перед цивилизацией, которая постепенно продвигалась вдоль реки и ее притоков. Приходилось опасаться лишь беглых негров и беглецов из бразильских, английских, голландских или французских каторжных колоний. Но таких людей не много, они бродят по лесам и саваннам небольшими группами, и экипаж жангады в состоянии отбить любую атаку лесных бродяг.

Кроме того, по всему течению Амазонки встречается много застав, построены города и деревни, создано великое множество всевозможных миссий. Теперь уже это не пустынная прибрежная полоса, а развивающийся день ото дня край.

Чтобы закончить описание жангады, остается упомянуть две или три постройки, придававшие ей очень колоритный вид.

На носу возвышалась будка лоцмана. Именно на носу, а не на корме, где обычно помещается рулевой, ибо в таком плавании руль не нужен. Плот был так велик, что даже длинные весла в сотне сильных рук не могли бы изменить его направление. Жангадой управляли с помощью длинных шестов или багров, которыми упирались в дно и таким образом удерживали ее в фарватере или выправляли ее курс, когда она от него отклонялась. Тем же способом плот подводили к пристани или к берегу, когда надо было остановиться. Три-четыре убы и две пироги со всей оснасткой, взятые на жангаду, позволяли без труда держать связь с берегом. Следовательно, роль лоцмана сводилась к наблюдению за фарватером реки, за изменчивым течением, за водоворотами, которых приходилось избегать; кроме того, ему приходилось выбирать бухты для стоянки, что удобнее было делать, находясь на носу.

Если лоцман руководил материальной частью плавучей махины, то ее духовным вождем должен был стать другой человек — отец Пассанья, глава икитосской миссии.

Этот семидесятилетний старец был человек добропорядочный, верный заветам Евангелия[34], сострадательный и отзывчивый. В тех краях, где далеко не все служители церкви подают пример добродетели, он являл собой образец благородного миссионера.

Вот уже пятьдесят лет отец Пассанья жил в Икитосе и, возглавляя тамошнюю миссию, пользовался всеобщей и заслуженной любовью. Именно отец Пассанья обвенчал когда-то дочь Магальянса с его молодым помощником. При нем родились дети Гарралей, он их крестил, учил и теперь надеялся благословить их брак.

Почтенный возраст уже не позволял старику выполнять все многотрудные обязанности миссионера. Пришло время уйти на покой. Недавно в Икитос прислали священника помоложе, а сам отец Пассанья решил вернуться в провинцию Пара, чтобы окончить свои дни в одном из монастырей, куда принимали престарелых служителей церкви.

Мог ли он ожидать более благоприятного случая спуститься вниз по реке, чем с семьей Гарралей, которая стала для него родной? Жоам Гарраль отвел ему отдельное помещение, а Якита с дочерью приложили все старания, чтобы обставить его как можно уютнее. Старый священник никогда не пользовался таким комфортом в своей скромной хижине при церкви.

Однако отцу Пассанье этого показалось недостаточно — ему хотелось иметь еще и часовню. И вот на самой середине жангады воздвигли часовенку, над которой возвышалась небольшая колокольня. Правда, маленькая часовня не могла вместить всех пассажиров жангады, зато убранство ее было выше всяких похвал.

И если Жоам Гарраль обрел на плоту второй дом, то отцу Пассанье тоже не приходилось жалеть о своей бедной церковке в Икитосе.