Самая-самая, всеми любимая (и на работе тоже все о’кей) - Мартина Хааг

Я навсегда расстаюсь со своими смешными мечтами и надеждами на то, что когда-нибудь настанет и мой черед, а по радио звучит: «Вот оно счастье — и замков не надо, весь этот мир — есть ли лучше награда?» Я уже так разошлась, что не могу остановиться — иду в ванную и выбрасываю давно засохший лак для ногтей, высохшую тушь для ресниц, специальный скраб, которым нужно натираться перед тем, как идти на пляж, чтобы как следует загореть, но который давно не открывается. Протираю зеркало. Вижу свое отражение. Заплаканная неопрятная неудачница средних лет, потихоньку обрастающая лишним жирком. С растрепанными волосами и неухоженной кожей. Фу!

Я оттираю ванну, но не успеваю взяться за раковину, как звонит телефон.

— Алло, Белла слушает.

— Это Клефельдт. Будьте добры, сделайте потише ваш граммофон. Грохочет на весь дом.

— Это радио. Я слушаю…

— Меня не интересует, что вы слушаете. Будьте добры убавить звук. Нельзя же так. Вы, между прочим, здесь не одна.

— Хорошо, я выключу. Довольны?

— Здесь, между прочим, кроме вас…

— Я уже выключила.

— А, ну тогда все. До свидания.

Только я могла поселиться этажом ниже своего домовладельца. Такое ощущение, словно он стоит у меня под дверью и дожидается малейшего повода на что-нибудь пожаловаться. Я замечаю мигающую лампочку автоответчика.

«Добрый день, это Тобиас Фальк с кастинга на фильм про комиссара Бека, я только хотел сообщить, что, к сожалению, роль Черстин досталась другой актрисе, большое спасибо, что вы пришли…»

Я мою пол в ванной и открываю окно в гостиной, чтобы проветрить квартиру. За окном поют птицы и впервые за несколько недель светит солнце, будто насмехаясь надо мной. Я пылесошу пол в прихожей. Звонит телефон.

— Да?

— Опять у вас гул на весь дом. Я же просил вас выключить звук.

— Ну знаете, придется вам потерпеть. Я пылесошу. Или я не имею права убираться в собственной квартире? Уж извините, что у меня слишком старый пылесос для ваших нежных ушей!

Я бросаю трубку, случайно задев мамину открытку, которая висит на холодильнике. Она падает под холодильник. Я беру спицу и пытаюсь вытащить открытку. Звонит телефон.

— Все, я иду жаловаться в союз квартиросъемщиков или еще куда-нибудь, это же просто издевательство какое-то! Да, у меня тут позвякивает. Это вязальная спица! Вы что там, приставили стакан к полу и лежите слушаете? А дышу я не слишком громко?

— Простите, может, я не туда попал? Здесь живет Изабелла Эклёф?

— Что? Да, это я.

— Это Веса Сааринен из Драматического театра, может, я не вовремя?

— А? Что? Да нет, я пытаюсь выудить открытку с Тенерифе из-под холодильника, но тут такая пылища!.. (Господи, зачем я это рассказываю? Можно подумать, ему это интересно.)

— М-м… Так вот, Изабелла, меня зовут Веса Сааринен, я работаю продюсером Драматического театра. У меня тут ваше письмо — как раз сейчас разглядываю вашу фотографию… Дело в том, что мы ставим «Двенадцатую ночь» Шекспира, которая пойдет в апреле на Большой сцене, и я хотел спросить, вы и в жизни похожи на Рейне Брюнольфссона?[34]

— Простите, что вы сказали?

— Я спрашиваю, вы в жизни тоже похожи на Рейне Брюнольфссона или так случайно вышло на фотографии, которую вы нам прислали? Мы сейчас ищем актрису на роль его сестры-близнеца, и, если вы и в самом деле похожи, мы хотели бы как можно скорее с вами встретиться — ну, роль близнецов в «Двенадцатой ночи» вы, наверное, знаете. Рейне будет играть Себастьяна, а вам соответственно достается роль Виолы… Я сказал, что режиссировать будет Бергман?

Предметы в моей маленькой прихожей внезапно приобретают необыкновенную четкость. Царапины на паркете кажутся черной бездной, разводы — резкими полосами, цвет дерева — ярко-желтым. Мое зрение становится острым, как у орла. В голове проносится: «Это мой шанс! Наконец-то. Сейчас или никогда!»

— Похожа ли я? Да меня даже на улице за него принимают! Да нет, вообще-то я шучу, честно говоря, не знаю, фотография довольно старая, но я с удовольствием встречусь с вами. Когда вам будет удобно?

Я не спала с пяти утра, засев за компьютер и как одержимая разглядывая фотографии Рейне Брюнольфссона в Интернете. Я немного волнуюсь, не ошиблись ли они — лично я не нахожу между нами ни малейшего сходства. Если уж на то пошло, Кайса и то больше на него похожа. Ну да ладно, по крайней мере, теперь я знаю, как он одевается и все такое прочее — как выглядит в обычной жизни, какой у него стиль. Похоже, он предпочитает одежду в черных, серых или темно-синих тонах, так что я надела джинсы и темно-синюю водолазку, купленную для кастинга фильма с Беком (правда, чуть распорола горловину, чтобы можно было дышать). Волосы я зачесала назад, как у Рейне Брюнольфссона. Судя по всему, он еще любит всякие ветровки, но ничего похожего на ветровку у меня нет, я даже примерила старый плащ, однако эффект оказался тот еще. Я сходила в библиотеку на Оденплан и набрала там разных переводов «Двенадцатой ночи» — мы, правда, читали ее в школе Калле Флюгаре лет сто тому назад, но было бы как-то непрофессионально заявиться на встречу со словами: «Так, посмотрим, Виола… это та, что с черепом, что ли?»

Короче, в результате всех этих поисков я выяснила следующее:

1. Рейне Брюнольфссон.

Любимые цвета: серый, синий, черный. Любимое животное: карликовый вислоухий кролик.

Любимое блюдо: лазанья.

2. Пьеса «Двенадцатая ночь».

Виола и ее брат-близнец (Рейне Б.) оказываются разлучены в результате кораблекрушения. Виола переодевается юношей и устраивается на службу к Орсино. Она влюбляется в Орсино, но тот убивается по Оливии, которая западает на Виолу. Потом все окончательно запутывается, а под развязку появляется брат Виолы Себастьян, и тут-то и выясняется, что Виола — переодетая девушка. Все довольны и счастливы, кроме вечно недовольного дворецкого Мальволио. Все понятненько.

3. Роль Виолы.

Монологов и длинных реплик у Виолы не так уж много, зато она довольно часто встречается в пьесе. Она появляется в 9 сценах из 18 (плюс-минус, в зависимости от перевода). У нее 122 реплики. Для сравнения: у Мальволио — 85, у Оливии — 123. Всего в «Двенадцатой ночи» 942 реплики, из чего следует, что у Оливии 12,95 % всех реплик.

Я смотрю по сторонам, проверяя, обратит ли кто-нибудь из прохожих внимание на то, что я открываю дверь служебного входа самого Драматического театра! Дверь оказывается довольно тяжелой, и я чувствую себя настоящей звездой, направляясь к девушке на проходной.

— Здравствуйте, меня зовут Изабелла Эклёф, у меня назначена встреча с Весой Саариненом. — Не удержавшись, я добавляю: — По поводу одной роли.

Как будто это может произвести на нее впечатление! Она небось целыми днями только и делает, что приносит таблетки от головной боли Эрьяну Рамбергу или вызывает такси для Стины Экблад.

— Пожалуйста, присаживайтесь, я позвоню Весе, — отвечает девушка, указывая на пафосный диван в стиле рококо. Я сажусь, но тут же снова вскакиваю:

— Просите, нет ли здесь поблизости туалета?

Девушка впускает меня через стеклянную дверь, в конце коридора я нахожу туалет, дверь которого не закрывается, хоть убей. Писать с открытой дверью я не могу, тем более в Драматическом театре — только представьте, открывается дверь и входит какой-нибудь там Бьерн Гранат, и что я скажу?! Поэтому я просто разглядываю свое отражение в зеркале, отыскивая сходство с Рейне Брюнольфссоном.

— Изабелла, добро пожаловать, — произносит толстый мужик в джинсах и джинсовой рубашке, сопровождая свои слова долгим и крепким рукопожатием.

Мы поднимаемся на лифте в его кабинет.

— Спасибо, что пришли, — говорит он, открывая дверь лифта и махнув рукой в нужную сторону. В его кабинете уже сидит ассистент режиссера. Она здоровается, оглядывая меня с ног до головы.

— Будете кофе? — спрашивает Веса. Я так хочу писать, что, кажется, сейчас лопну, но все равно отвечаю: да, спасибо, с молоком, без сахара, а потом вызываюсь сходить вместе с ним и помочь принести чашки.

Нам наливают кофе из обычной кофеварки, я думала, все будет несколько роскошнее — какая-нибудь там навороченная эспрессо-машина, кофе ручного помола, а здесь как на любом другом рабочем месте… Я по-быстрому писаю в туалете возле кухни. Вылетая из туалета, сталкиваюсь с каким-то мужчиной, появившимся из-за угла. Умудряюсь заехать ему кулаком в живот, так что он со стоном сгибается в три погибели. Я поднимаю голову и понимаю, что это Микке. Актер с новогодней тусовки.

— Ой, простите ради Бога… Микке, да это ты! Привет, прости, по-моему, я тебе нечаянно печень отбила. Хотя нет, печень вроде глубже, со спины, так что скорее аппендикс, или он только с одной стороны? Справа, да? За какой бок там держатся после операции? Вроде тогда только один бок болит? Черт, да как же оно называется, как название рок-группы, ах да — «Солнечное сплетение»! Точно, вот куда я тебе угодила! А знаешь, группа «Солнечное сплетение» скоро выпустит диск с рок-балладами. Тебе очень больно? Рада тебя видеть, ты что, тоже тут работаешь? Хотя это я, конечно, загнула, я еще и сама не знаю, возьмут ли меня, ой, слушай, мне и правда некогда, мне же пора обратно! — выпаливаю я и мчусь на встречу.