Маленькая художница - Кэрол Мортимер

— Это было бы немного самонадеянно с моей стороны, да? — Он сощурил глаза.

— Больше чем немного. Как мне отсюда выйти? — Мак вышла в коридор.

Сегодняшний вечер стал еще одной катастрофой. Не много ли катастроф за столь короткое время?

Он проводил ее до лифта.

— Не помню, говорила ли я, но спасибо, что прислал Боба вставить мне новое стекло.

— Но не делай так больше, — сухо предостерег он ее.

— Да.

— Так я и думал. Если не увижу тебя до праздников, то заранее — с Рождеством, Мак!

— Я уже отнесла тебя к типу «все это чушь»! — Мак задорно улыбнулась, по крайней мере внешне.

— Так и есть, — кивнул он грустно.

— Счастливого Рождества, Джонас!

Неизвестно, сколько еще он простоял в коридоре. Она наверняка уже уехала на своем мотоцикле.

Джонас понял, что ему нравится эта женщина. Нравится, как она выглядит. Ее характер, независимость. Как она с оптимизмом смотрит на жизнь и на людей. И больше всего его восхищало ее умение посмеяться над собой…

К сожалению, он также знал, что позволить себе увлечься Мэри Мак Макгуайр означало бы поставить под угрозу свой уединенный образ жизни, к которому он так привык и который не хотел менять.

Глава 8

Было уже позднее утро, когда Мак припарковала свой полноприводный джип около мотоцикла в гараже на первом этаже своего дома. Она только что вернулась из трехдневного предрождественского визита к родителям.

После того вечера у Джонаса ей нужно было уехать ненадолго. И так как в ее студии установили сигнализацию, а выставка проходила с успехом — Джереми звонил и сказал, что почти все картины проданы, у нее высвободилась пара свободных дней.

Оставалось только надеяться, что несколько дней, проведенных с родителями, вернут ее жизнь в прежнее русло. То, как Мак повела себя с Джонасом, особенно вечером в его квартире, было ошибкой, которую она ни за что не повторит. Поразмыслив, Мак решила, что даже вновь увидеть Джонаса стало бы ошибкой.

Но выполнить этот пункт ее планов оказалось куда сложнее. Выйдя из гаража, она неожиданно увидела его.

В ее руках была сумка с вещами, которые она брала на эти три дня. Медленно подходя к Джонасу, Мак невольно отметила, как он привлекателен в коричневой кожаной куртке, горчичного цвета свитере и потертых джинсах… Но все ее смущение и волнение как рукой сняло, как только она заметила рядом с Джонасом двух рабочих, прилаживавших металлическую лестницу за ее домом.

— Эй, чем это вы тут занимаетесь?!

— Черт! — Джонас обернулся. — Я надеялся закончить до твоего возвращения.

— Надеялся закончить что? — Мак посмотрела на деревянные стены своего дома. Ее глаза расширились, как только она увидела кислотных оттенков розовую и зеленую мазню, хаотично нанесенную на деревянные покрытия.

— Все не так страшно, как выглядит…

— Разве?

— Мак… — Он попытался взять ее за руку.

— Не трогай меня! Кто? Почему? Когда это… сделали?

— Понятия не имею. Мы думаем, что вчера вечером. — Джонас развел руками.

— Кто это — мы? — требовала уточнения хозяйка изуродованного дома.

— Сначала прораб с моей стройки. Он заметил это сегодня утром. И когда, постучавшись, не получил ответа, позвонил мне.

Мак с трудом перевела дух. Мысль, что кто-то специально портит ее собственность, засела у нее в голове.

— Зачем кому-то это делать? — вслух рассуждала она.

— Я не знаю.

— Может, это дети? — Мак и не заметила, что своими сомнениями привлекает Джонаса к общему разговору.

— Я уже говорил, что не знаю. Мои люди закрасят все к вечеру. Правда, хотелось бы закончить до того, как ты вернешься…

— В последнюю нашу встречу я сказала, чтобы ты ничего не делал для меня, — холодно заметила Мак и четко, по слогам, произнесла: — Ни-че-го.

Джонас нахмурился. Ее щеки выглядели весьма бледными, особенно на фоне красного пуховика, надетого поверх черного свитера. Он не хотел, не мог видеть слезы в ее глазах…

— Ты предпочла бы, чтобы я оставил все до твоего приезда? — спросил Джонас.

— Я бы все равно увидела, — горько произнесла Мак.

— Я надеялся, что ты вернешься поздно вечером или завтра утром…

— Откуда ты вообще узнал, что я уехала? — Мак подозрительно на него взглянула.

Джонас знал, что лучше бы ему соврать, но взгляд Мак, полный недоверия, предупреждал, что этого не следует делать.

— Пателсы. Когда я увидел это… художество, а тебя не было, то я пошел к ним и спросил, не знают ли они, где ты.

— И они сразу рассказали, что я уехала на пару дней?

— После того как рассказал им про этот вандализм, — да.

— Тейран каждый день приносит мне свежую газету. Правда, на время моего отъезда он не должен был приходить, — объяснила Мак.

— Он сказал мне, — подтвердил Джонас.

— Черт! — Мак с досадой топнула ногой. — До встречи с тобой ничего подобного не происходило!

— Не говори ничего такого, за что потом придется извиняться, — строго сказал Джонас.

— Даже когда ты стал присылать ко мне людей. — Не обратив никакого внимания на его слова, Мак продолжала рассуждать: — Это началось именно после встречи с тобой. — Она говорила как заведенная, словно он ее и не перебивал.

— Мак, остановись! — уже крикнул Джонас.

— Со встречи с тобой мне разбили окно и устроили этот бедлам в студии, а теперь какая-то добрая душа решила разукрасить дом! — Мак несло, и она ничего не могла с собой поделать. — Не слишком много совпадений?

Джонас прекрасно понимал, к чему она клонит — хочет обвинить его компанию и его лично во всех этих нападениях на ее дом. Ведь у него, Джонаса Бьюкенена, была на то причина, и весьма веская, — художница ни за что не хотела съезжать отсюда. Но Джонас тем не менее пытался заранее остановить поток ее обвинений.

Да, он зарекся приближаться к ней или к ее дому. Но после утреннего звонка от прораба ему пришлось приехать. И сейчас Джонасу совсем не хотелось быть объектом ее упреков.

— Это верно, только если ты сама предпочитаешь смотреть на все с этой стороны.

— Ты сообщил об этом в полицию? — гневно потребовала Мак у него ответа.

— Я знал, что буду не прав, если сообщу, или не прав, если не сообщу, — досадливо отмахнулся от нее Джонас.

— И что ты сделал? — продолжала она наступать.

— Если я сообщил бы, то прикрыл свою задницу. А если не сообщил, то я… снова виновен.

Мак почувствовала себя плохо. Она не хотела, чтобы Джонас имел хоть какое-то отношение к этой ситуации. Это единственное, чего она хотела. Она устало прикрыла и тут же открыла глаза.

— Твои рабочие вроде такие хорошие, добрые, — печально добавила Мак, глядя, как двое рабочих сидят на металлической лестнице с краской и кистями в руках. — Хочешь чашечку кофе?

— Ты уверена, что приглашать врага в свою крепость достаточно безопасно? — усмехнулся Джонас.

— Никогда не слышал поговорку: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе»?

— Мак, я тебе не враг!

— А я это несерьезно, — устало добавила она.

— Странно, произошедшее не кажется мне забавным, — пробормотал он, поднимаясь за ней по металлическим ступеням крыльца.

Отсюда, со ступеней, эти психоделические рисунки были еще заметнее. Видимо, хулиганы стояли именно здесь, чтобы достать до второго и третьего этажа. Но зачем все это сделано? Был ли это просто детский акт вандализма? Или это кто-то другой мстил Мак? За что?

Мак вздохнула и зашла в дом. Оставив сумку у двери, она прошла на кухню. Художница была так растеряна, что не заметила, как Джонас закрыл за собой дверь и остановился.

— Что-то не так?

Он был потрясен тем, каков ее дом оказался внутри. Никогда в жизни Джонас не видел ничего подобного. Это было…

— Джонас? — Мак оглянулась.

— Я… — Он покачал головой. — Это…

— Странно? — Она вышла из-за стойки, отделявшей кухню от жилой зоны. — Эксцентрично? Своеобразно? Ужасно?

— Я хотел сказать — прекрасно! — Джонас поднял глаза и посмотрел на потолок, расписанный как ночное небо, с луной и звездами, мерцающими в темноте.

Остальная часть жилой зоны представляла собой открытое пространство, четыре стены были раскрашены по временам года. Весна была изображена яркими желтыми цветами и готовыми распуститься бутонами, лето — глубоким зеленым, соседствующим со всеми цветами радуги. Осень представляла собой спектр от золотого до красно-коричневого цвета, а зима была представлена красивым белым пейзажем.

Мебель повторяла все те же цвета: один стул — золотой, другой — терракотовый, диван — оранжевый. На деревянном полу лежало несколько маленьких белых ковриков, в углу стоял плазменный телевизор, о котором Мак как-то упоминала. Спальная зона находилась на возвышении трех ступеней. На кровати лежало покрывало, сшитое из разноцветных лоскутов, в другом конце комнаты Джонас увидел винтовую лестницу, ведущую, очевидно, в студию. Прямо напротив венецианского окна стояла наряженная елка, высотой до потолка. Ветки еле проглядывали сквозь огромное количество разноцветных шаров.