Дракон по имени Малыш - Тая Ханами

– Рассвет!

– Жжжждала? - Приземлился на крышу ящер.

Я бросилась к исполину.

Морда дракона была удивительно теплой. И… родной?

– Дракон сссам выбирает ссссебе обличчччье.

– Но я же перестала понимать драконий язык!

– Очччень ужжж хххотела не понимать. Ззздравссствуй, чччеловек-металл. Илья.

Металлист едва заметно поклонился на японский манер.

– Веля.

– Зевул.

Величавый, исполненный достоинства, наклон головы. Переливчатая смесь свистяще шипящих, чистые музыкальные тона: Огненный Рассвет.

Я тихо села в снег.

А в голове, несмотря на потрясение, множились вопросы: почему я не могла сама пройти обратно сквозь Источник? Почему меня провожал Рассвет? Пожертвовал несколькими тысячелетиями "спокойной и мудрой жизни"?

– Твои воззззможжжжности ограниччччены твоим телом, Малышшш.

"Потому что мощь самого сильного волхва несущественна по сравнению с мощью самого захудалого дракона", - сказал два года тому назад Борис Иванович.

– Как это познавательно… Нет! Невероятно!

Действительно. Я поднялась, и отряхнула джинсы. Ну дракончик. Ну и что? Не замерзать же по этому поводу.

– Жжжалеешшшь?

Как там звали гусенка, подарившего Нильсу шанс стать человеком? Юкси? Какси? Кольме? Пожалуй, все же, Юкси. Похоже, что я - и человек, и "Юкси", два в одном…

– Нет.

– Рад ззза тебя, Малышшш.

Мое имя?

Утвердительный наклон ящероподобной головы в ответ:

– Рада?

– Даже не знаю, что и ответить.

Я, оказывается, ящерица крылатая. Без крыльев и чешуи, и в теле человека. Или змеюка?

– Я твой отецццц. В некотором роде.

Значит, ящерица. Сюр. Здравствуй… папа! И как теперь прикажете с этим жить?

– А как все остальные люди живут? - Еле различимо спросила следившая за мной Веля.

Как живут все остальные люди, я не знала. Но то, как жила задавшая вопрос, уже себе представляла. И то, как она ходила по лезвию ножа. Что же… Мы сами выбираем свою судьбу.

– Твоя правда, ученица. Здравия желаю всей честной компании.

– Борис Иванович!

"Все же дракон… Маломощный. Дела…"

"Спасибо босс. Давно подслушиваете?" - Подумала я, и поняла, что снова стала телепатом.

И не только. Мне вдруг захотелось посмотреть на боевого друга. Он был не просто растерян - он еще и не пытался это скрывать. Я вопросительно уставилась на него. Металлист отрицательно покачал головой. Не сейчас. Я отвернулась.

И увидела, что весь магический паноптикум, стоящий на крыше, с любопытством наблюдает за мной - как за мышью какой подопытной. Я не удержалась, и показала зрителям язык. На душе было невероятно тяжело.

– Гм. Да, - опомнился волхв. - Вы же не знаете еще, что произошло.

– Да, Борис Иванович, - ожил металлист. - Почему Заповедник оказался закрыт?

"Штирлиц", - возник образ в голове волхва.

– Что Штирлиц? - Не замедлила я с вопросом.

Волхв покосился на меня, закрыл мысли, и только после этой меры предосторожности соизволил объяснить: появление денебца в Заповеднике и послужило причиной того, что мы не смогли попасть домой. Но житель Огненной уже отбыл восвояси, и Заповедник "отпустило".

– Как это познавательно…

– Но Илана… - вспомнилось мне. - Она совершенно спокойно и без последствий посещала Заповедник!

"Ты забываешшшь, Малышшш, чччто на планете Исссточччника самки и самцццы очччень сильно разззнятся по сссвоей природе", - услышала я подсказку Рассвета.

– Значит, с дедушкой Глебом все в порядке? - Откровенно радовалась в это самое время Веля.

– Конечно, - удивленно посмотрел на суккуба волхв. - Дома он уже у себя.

Веля и Зевул поспешили откланяться.

– Пойдемте, друзья, в тепло, что ли? - Зябко повел плечами волхв. - Рассвет? Ты с нами?

– Да, - наклонил голову ящер.

– И почему, если не секрет?

– Ты мне не рад? - Дыхнул дымом ящер.

– Мой дом - твой дом, - церемонно ответил волхв. - Мне просто интересно, почему ты решил нас навестить после двухлетнего отсутствия.

– Я прилетел к вам потому шшшто мне кажетсссся, шшшто я вам нужжжен. Да и Малышшке лишшшние знания не помешшшают.

Я, признаться, обрадовалась - например, всегда хотела спросить: где дракон выучил русский язык?

"Мы получаем доступ к чужим языкам при появлении в чужом мире. Очень удобно".

Действительно. Я вспомнила, как, по возвращении из Загробного Мира Драконов, Рассвет заговорил на русском, едва мы только появились в моем мире.

Постойте… А денебцы? Они тоже, кажется, изъяснялись понятным нам образом.

"Тот же принцип".

Вот это да! Сколько в мире всего интересного!

Радостная, обернулась я к Илюхе:

– Знаешь?

Он смотрел на меня. В его темных глазах была боль. Ничего, кроме боли.

– Нет еще. Потом расскажешь.

…И были недолгие, чуть парадоксальные посиделки в тепле на предутреннем морозце. Мы распили за возвращение лоханку глинтвейна, и я потом еще долго смотрела, как Рассвет, выписывая немыслимые кренделя, постепенно исчезает в темноте.

Волхв тоже стоял и тоже смотрел.

– Что же, - наконец молвил он. - Все возвращается на круги своя. В новом качестве. Пошел я спать, ребята.

Мы еще немного постояли, подышали разом ставшим морозным воздухом, и тоже направились к себе. Открыли дверь, зажгли каминный огонь. Металлист настроил зеркало на музыкальный центр о пяти колонках. Тихо полилась музыка. Все как всегда.

Но в то же время, нет. Друг моего драконьего сердца был каким-то не таким. Не замкнутым, не тихим. И даже не печальным.

Молча разделся, и молча полез под одеяло. Укутался. Закрыл глаза.

– Илюха, - позвала я.

Друг сердца открыл глаза.

– Спи, малыш, - сказал он. - Просто спи.

И отвернувшись к стене, забылся сном.

Вот так. Не "Лисенок". "Малыш".

В эту ночь мне еще долго не удавалось уснуть…

Сутки прошли без новостей. Поутру Маня пролила бальзам на мою полудраконью сомневающуюся душу - она и не подумала от меня шарахнуться. Значит, я была куда больше человек, чем огнедышащий ящер.

Из Танькиного нового места жительства фея, а, точнее, фей, не прилетал. Значит, подруга была жива и, вероятнее всего, вполне себе счастлива в обществе своего гения. Рассвета, я, конечно же, навестила, как только отошла от утреннего бега. Насмотрелась на ящера вдоволь, надышалась его спокойствием и габаритами, узнала, что он навестил старых друзей, пока еще не нашел планету, пригодную для житья, но, как уже говорил, прервал поиски потому, что почувствовал необходимость своего присутствия в Заповеднике. Из вежливости я осталась при его трапезе - он умял целых две овцы, и не поморщился! - и, смущенная, но вполне счастливая, отправилась восвояси.