Парадокс времени - Йон Колфер

— Скажи мне, Артемис, в чем заключается твое «сравнительно простое решение»?

— Я вернусь в прошлое и спасу лемура, — ответил Артемис с лучезарной улыбкой, словно предложил искупнуться в жаркий летний денек.

Молчание. Несколько минут стояла полная тишина, прерванная в итоге сдавленным ржанием Жеребкинса:

— Вернешься…

— В прошлое, — закончила за него Элфи полным сомнений тоном.

Артемис расположился в удобном кресле, сплел пальцы и кивнул.

— Готов выслушать возражения. Приступайте.

— Откуда такая самоуверенность? — спросила Элфи. — После всех трагедий, свидетелями которых мы стали, после разрушений, причиной которых послужили твои планы…

— Это решимость, а не самоуверенность, — поправил ее Артемис. — На осмотрительность нет времени. Матери осталось жить всего несколько часов, и волшебному народцу — не больше.

Жеребкинс наконец захлопнул разинутый от изумления рот.

— Ты хоть представляешь, сколько заседаний конституционного комитета мы должны провести, чтобы только вынести этот вопрос на рассмотрение Совета?

Артемис небрежно махнул рукой.

— Не имеет значения. Я изучил Конституцию волшебного народца. В ней не упомянуты ни люди, ни демоны. Если Номер Первый решит мне помочь, вы не сможете на законных основаниях помешать ему.

В спор вступила Элфи.

— Артемис, это безумие. Путешествия во времени признали незаконными не просто так. Возможные последствия даже незначительного вмешательства могут оказаться катастрофическими.

Артемис грустно улыбнулся.

— Да, конечно, знаменитый парадокс времени. Если я вернусь в прошлое и убью собственного дедушку, то перестану существовать? Лично я согласен с мнением Горбена и Берндта, а эти господа полагают, что последствия уже наступили. Мы можем изменить только будущее, но не прошлое или настоящее. Если я вернусь, значит, я уже возвращался.

Элфи было очень жаль Артемиса — болезнь Ангелины пробудила мучительные воспоминания о последних днях ее собственной матери.

— Артемис, мы не имеем права вмешиваться, — мягко произнесла она. — Люди должны жить так, как им предписано судьбой.

Артемис понимал, что должен встать и произнести пафосную речь, доказать свою правоту, но не мог. Он собирался самым наглым образом обмануть своего ближайшего друга, и чувство вины давило почти невыносимо.

— Ты уже вмешалась, Элфи. — Он посмотрел ей прямо в глаза.

Элфи вздрогнула, услышав его слова, и подняла забрало.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты вылечила мою мать, вылечила и погубила.

Элфи машинально отпрянула и подняла руку, словно защищаясь от ударов.

— Я? О чем ты говоришь?

Артемис, продолжая лгать, попытался заглушить чувство вины вспышкой ярости.

— Ты вылечила мою мать после осады. Это ты заразила ее чаротропией!

— Это невозможно, — вступился за эльфийку кентавр. — С момента того исцеления прошло несколько лет. Инкубационный период чаротропии длится всего три месяца и может колебаться только в пределах нескольких дней.

— Прежде болезнь не распространялась среди людей, — возразил Артемис. — Это новый штамм. Вы даже не представляете, с чем имеете дело.

От потрясения и сознания своей вины у Элфи задрожали губы. Она поверила Артемису. А тот понимал, что сам заразил мать, когда манипулировал ее памятью.

«Отец, вероятно, тоже болен. А от кого заразился я? И почему я чувствую себя нормально?»

Слишком много загадок, но с разгадками придется подождать. Сейчас необходимо найти противоядие и заручиться помощью волшебного народца, а для этого придется сыграть на их чувстве вины.

— Но я не больна, — возразила Элфи. — Меня проверяли.

— Значит, ты — переносчик, — отрезал Артемис и повернулся к изображению кентавра. — Ведь такое возможно?

Жеребкинс опешил от резкого его тона.

— Если действительно возник новый штамм, то возможно, — согласился он. — Но нельзя делать выводы, основываясь лишь на предположениях…

— В обычных обстоятельствах я бы с тобой согласился. В обычных обстоятельствах я располагал бы временем и мог бы позволить себе проявить объективность. Но моя мать умирает, и подобная роскошь не для меня. Я должен вернуться назад и спасти лемура, и ваш моральный долг — помочь мне. Если вы откажетесь, то, по крайней мере, обещайте мне не препятствовать.

Эльфийка и кентавр молчали. Элфи — из-за угрызений совести. Жеребкинс же судорожно рылся в своей обширной памяти в поисках контраргументов. Безуспешно.

Капитан Малой сняла шлем и неуверенно подошла к постели Ангелины. Ноги плохо слушались Элфи, да и все тело тоже.

— Моя мать умерла… ее отравили люди. Это произошло случайно, но смерть есть смерть. — Слезы текли по ее щекам. — Я хотела найти этих людей. Я ненавидела их. — Элфи стиснула руки. — Прости меня, Артемис. Я не знала. Сколько еще людей заразилось от меня? Ты, должно быть, ненавидишь меня.

«Возьми свои слова обратно, — требовал внутренний голос Артемиса. — Скажи правду сейчас, или ваша дружба уже никогда не будет прежней». Но другой внутренний голос возражал: «Нет. Будь сильным. Мама должна жить».

— Как я могу ненавидеть тебя, Элфи? — едва слышно отозвался Артемис. «Я ненавижу себя, но уже поздно признаваться в обмане». — Конечно, ты ни в чем не виновата, но ты должна позволить мне вернуться назад.

Элфи кивнула и смахнула слезы с ресниц.

— Я не только позволю тебе вернуться, я отправлюсь вместе с тобой. Пара зорких глаз и верная рука могут пригодиться.

— Нет, нет и нет!!! — завопил Жеребкинс, увеличивая громкость динамиков с каждым отрицанием. — Мы не можем изменять прошлое по собственной прихоти. А вдруг Элфи решит спасти свою мать или воскресить из мертвых Джулиуса Крута? Это абсолютно недопустимо!

Артемис наставил на него палец.

— Ситуация уникальна. Того и гляди вспыхнет эпидемия, но в наших силах ее предотвратить. И не только это. Мы можем возродить вид, который считался вымершим. Возможно, я стал причиной смерти одного лемура, но остальные не погибли бы в огне, если бы не манок Опал Кобой. Вина народца ничуть не меньше моей. Вы извлекали мозговую жидкость из живых существ, чтобы спасти себя.

— П-положение было безвыходное, — возразил Жеребкинс, заикаясь от ужаса.

— Вот именно, — победоносно произнес Артемис. — Вы были готовы на все. Вспомни свои тогдашние чувства и спроси себя, хочешь ли ты пережить подобное еще раз.

Жеребкинс опустил взгляд и задумался. То время было сущим кошмаром для волшебного народца. Использование магии временно запретили. Лемуры уже погибли, когда суд наконец вынудил Опал открыть источник противоядия. В поисках альтернативного лекарства кентавр пахал день и ночь, но все его труды не увенчались успехом.

— Мы считали себя неуязвимыми. Единственную опасность для нас представлял человек. — Жеребкинс принял решение. — Лемур нужен живой. Мозговую жидкость можно хранить в течение непродолжительного времени, потом она становится инертной и лишается целебных свойств. Я разрабатывал заряженный контейнер, но…

— На этот раз у тебя все получится, — заверил его Артемис. — У тебя будет живой объект и лабораторные условия. Ты сможешь клонировать самку.

— Клонирование признано незаконным, — задумчиво произнес Жеребкинс. — Но если дело касается вымерших видов, возможны исключения…

Шлем Элфи пискнул, извещая о том, что на подъездную дорогу приземляется летательный аппарат. Поспешив к окну, она успела заметить легкую мерцающую тень на озаренной лунным светом дорожке.

«Новичок за штурвалом, — с раздражением подумала Элфи. — Не догадался включить теневые огни».

— Шаттл прибыл, — сообщила она Артемису.

— Передай пилоту, чтобы он перегнал челнок за дом в одну из конюшен. Ассистентка врача звонит по телефону из кабинета отца, и я не хочу, чтобы, выйдя из дома, она наткнулась на замаскированный аппарат волшебного народца.

Элфи передала инструкции, и все трое, замерев, стали ждать, пока шаттл не скроется за углом. Ждать пришлось долго. Тишину нарушало только хриплое затрудненное дыхание Ангелины.

— Вряд ли у Номера Первого что-нибудь выйдет, — задумчиво произнес Жеребкинс. — Он слишком молод, почти ничему не успел научиться. Путешествие во времени — самая трудная магическая операция.

Артемис ничего не сказал. Возражать не имело смысла. Все надежды он возлагал на Первого.

«У нет все получится, или мама умрет».

Взяв руку Ангелины, он погладил большим пальцем сухую как пергамент кожу.

— Держись, мама, — прошептал Фаул-младший. — Я тебя не оставлю.

Глава 5

ОБЪЯВЛЯЮ ВАС…

Неуклюже спускавшийся по трапу шаттла маленький демон, известный как Номер Первый, выглядел, конечно, странно. Невысокое коренастое существо, защищенное серым панцирем, с короткими руками и ногами, напоминало миниатюрного прямостоящего носорога, за исключением, конечно, головы. Голова больше походила на голову горгульи.