Правила бунта (ЛП) - Харт Калли

— Тогда я поцелую тебя. Останови меня, если не хочешь. Просто скажи гребаное «нет».

Долю секунды назад мое сердце было функционирующей, здоровой мышцей. По общему признанию, оно немного напряглось под давлением этой странной встречи, но все еще делало свою работу. В тот момент, когда Дэша коснклся пальцами моего затылка, а его грубый, сердитый голос ударил по моим барабанным перепонкам, оно бросает полотенце и уходит от меня. Просто самоустраняется, как будто мне не нужно, чтобы оно продолжало биться, чтобы, бл*дь, жить.

Что?..

Что, черт возьми, мне теперь делать?

— Я так и думал, — бурчит Дэш, а потом прижимается губами к моим.

Парень запутывается пальцами в моих волосах, над головой сверкают звезды, и я не могу вспомнить, как дышать. Его губы — губы, которые выглядят такими полными и мягкими, когда тот говорит или являет миру улыбку — сильны и требовательны. Это не тот нежный, милый поцелуй, о котором я мечтала на совместных уроках английского. Это обжигающий, опустошающий, пожирающий душу поцелуй, и он горячее, чем я когда-либо могла себе представить. Потому что это? Это мой первый поцелуй. Мне не с чем сравнить.

Я должна так себя чувствовать? Словно маленькая часть меня отсутствовала всю мою жизнь, но встала на место в ту секунду, когда язык Дэша проскользнул в мой рот? Словно все вещи, которые не имели смысла до этого самого момента в моей жизни, внезапно появляются в фокусе с кристальной ясностью?

«Что ты делаешь, Кэрри? Что я тебе говорил? Никаких парней! Это опасная территория, и ты идешь вслепую…»

Предупреждение Олдермена парализует меня. Это именно то, что он сказал бы, если бы знал, насколько безрассудно я себя вела. Мне нужно сейчас же прекратить это. Нужно оттолкнуть Дэша и убежать обратно на вечеринку. Это безумие ни к чему хорошему не приведет. Но... черт. Это же Дэш. Здесь. Настоящий. И он, бл*дь, целует меня.

Я целую его в ответ. Что еще делать девушке, когда парень, в которого та влюблена так долго, целует ее так глубоко и так сильно, что она забывает основные законы вселенной?

Мне за ним не угнаться. Я выгибаю спину, когда парень грудью прижимается ко мне. Мое дыхание вырывается прерывистыми маленькими вздохами. Мысль о том, что у меня во рту побывает чужой язык, всегда была отталкивающей, но теперь понимаю. Это самая интимная, головокружительная, восхитительная вещь, которую я когда-либо испытывала, и я не могу насытиться. Дэшил ласкает и исследует мой рот с ошеломляющей уверенностью. Я следую его примеру, подражая его движениям, и это так же естественно, как дышать. Никаких лязгающих зубов, неловких шишек на лбу и странных, неприятных ощупываний. Это прекрасно.

Я увлекаюсь. Руками нахожу путь к груди парня — крепким мускулам под мягкой, как масло, футболкой. Мой разум кружится от его твердости. Он чувствуется константой. Как безопасность и дом, хотя Дэш совсем не такой. Я втягиваю его нижнюю губу в рот и слегка прикусываю зубами. Низкий, удивленный рык вырывается изо рта Дэша и попадает в мой. В мгновение ока парень отстраняется, мягко убирает мои руки со своей груди. Соскальзывает с капота машины.

Какого хрена? Я... я чувствую себя так, словно мне на голову вылили ведро ледяной воды. Кроссовки Дэшила ударяются о траву. Секунду парень стоит ко мне спиной, его плечи дергаются вверх и вниз. Он потирает затылок одной рукой, а другую крепко упирает в бедро. Делает глубокий вдох — я слышу, как воздух втягивается и выталкивается из него — прежде чем, наконец, снова посмотреть на меня.

Взгляд холодный. Безжизненный. Пустой.

— И вот так просто тайна исчезла, — говорит Дэш. Наклонившись, он рыскает в высокой траве, а затем выпрямляется с бутылкой водки в руках. Поднимает ее, осматривая, но даже я, сидя на капоте машины, вижу, что она пуста. — Чертовски идеально.

На этот раз он кидает бутылку через забор, швыряя ее изо всех сил. Она вращается, прежде чем исчезает в темноте, приземляясь бог знает где.

Я не могу пошевелиться. Мне отчаянно хочется вскочить и убежать подальше от этого ужасного момента, но мои предательские конечности не подчиняются. Половина меня все еще безмолвствует на эндорфинах, все еще чувствует его руки на коже и в волосах, его язык у меня во рту, его неистовое дыхание обдувающее мои щеки. Другая половина меня оскорблена тем, как легко он отмахнулся от меня.

И вот так просто тайна исчезла.

Эти слова звенят у меня в ушах. Я буду слушать их на повторе до своего тридцатипятилетия. Последние пять минут официально войдут в историю, как самые лучшие и самые худшие моменты моей жизни.

Дэш не смотрит на меня. Он прищуривается в сторону дома, словно здание — это мираж, поднимающийся из темноты, и парень пытается решить, действительно ли оно там или нет.

— Тебе лучше спуститься. Есть вещи, которые сойдут с рук мне, но определенно не сойдут тебе. Если Пакс увидит тебя там, последствия не заставят себя долго ждать.

Застыв от смущения, я соскальзываю с капота и опускаюсь в траву. Мне нужно пройти мимо парня, чтобы уйти. Я оставляю между нами столько пространства, сколько позволяет машина и забор из колючей проволоки, но этого недостаточно. Дэш хватает меня за запястье.

— Дело не в том, что я не думаю, что ты горячая. — Его голос холоднее могилы. — Мы просто из разного теста, Карина. С этим ничего не поделаешь. Давай. Тебе лучше уйти.

На моем лице появляется выражение ужаса. Должно быть, я выгляжу жалко, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не заплакать. У меня нет никакой надежды передать то же холодное пренебрежение, с которым он относится ко мне, поэтому я, наконец, поступаю правильно и следую самому важному правилу Олдермена. Я вырываю запястье из его хватки и бегу.

Если бы только «Файрберд» был подальше. По крайней мере, тогда я могла бы раствориться в темноте, скрыться из виду, и Дэш не увидел бы, как я вожусь с дверной ручкой онемевшими, бесполезными руками. Не услышал бы мой сдавленный вздох страдания, когда мне, наконец, удается открыть чертову дверь и завалиться на водительское сиденье. И он не услышал бы моего удивленного вскрика, когда я понимаю, что рядом со мной кто-то сидит.

— Похоже, все прошло не очень хорошо.

— Твою ж мать! — Я прижимаю руку к груди, пытаясь отдышаться. Сердце бешено колотится, тело дрожит. — Прес, ты меня напугала!

— Полагаю, после той небольшой стычки ты хочешь вернуться домой? — шепчет она.

Я искоса смотрю на нее — растрепанные огненно-рыжие волосы, потеки туши на щеках, ссадина на предплечье и несчастное выражение лица — и мое сердце спотыкается и падает вниз. С печальным шлепком оно приземляется на пол машины, прямо между моими туфлями.

— Ты выглядишь так, как я себя чувствую. — Выуживаю из сумочки ключи от «Файрберда». Нахожу их, и тут мне в голову приходит ужасная мысль. — Ты же не хочешь туда возвращаться, верно?

Пресли слегка маниакально смеется.

— Боже, нет. Нам нужно вернуться в твою комнату и вскрыть тайник с шоколадом. Я объявляю это чрезвычайным положением.

Мрачно кивая, завожу машину и включаю задний ход.

— Не могу не согласиться.

Жму на газ, разворачиваю машину и выезжаю оттуда, не обращая внимания на то, что только что разнесла половину поля. Не оглядываюсь, чтобы посмотреть, стоит ли все еще Дэшил возле «Чарджера» Пакса, бледный и угрюмый в лунном свете. Я знаю, что это так. Прекрасно могу представить себе задумчивый, высокомерный взгляд на его лице…

— Кэрри?

— Да?

Пресли сползает на своем месте, закрывая лицо обеими руками.

— Он знал мое имя. Пресли Мария Уиттон-Чейз. Он произнес все четыре слова. Вслух и все такое.

О, господи.

Мне кажется, что под руками подруга ухмыляется.

ГЛАВА 7

КЭРРИ

«Я никуда не пойду».

Я повторяю это себе снова и снова, но, когда наступает два часа ночи, обнаруживаю, что встаю с постели, как и каждую субботу.