Повелительница леса (СИ) - Май Татьяна

Я тоже просила Элрика пустить меня на церемонию, но он в довольно резких выражениях приказал мне не показывать носа из комнаты. А красноречиво вставшие в дверях и на веранде стражники не оставляли никаких шансов покинуть комнату. Я решила было применить свой дар, чтобы связать охрану, но сразу же передумала. Вдруг не получится рассчитать силу, и тогда меня до конца дней будут преследовать призраки угрюмых эльфов. Да еще и Элрик окончательно взбеленится.

— Камелия, ты ведь не думаешь, что это сделала я? — осторожно спросила я.

— Конечно, нет, Вивиан, ну что за глупости! — прикладывая к глазам черный шелковый платочек, ответила Камелия. — Но по Лоссэ Таурэ ходят разные слухи. Одни говорят, что это ты принесла сюда смерть, другие сваливают все на лунных эльфов, а третьи считают, что Амбрелла покончила с собой. Я же тебе говорила, что она так никого и не смогла полюбить после смерти своего возлюбленного. А теперь она мертва, а я даже не успела с ней помириться!

Рыдание огласило комнату и мне пришлось вновь прижать Камелию к себе.

— Мне кажется, она не была на тебя зла, — предприняла я попытку успокоить эльфийку.

— Думаешь? — Камелия схватила меня за плечи худыми пальцами и вопросительно уставилась карими глазами: — Она ничего не говорила обо мне?

Я хотела было сказать, что торчащий из живота нож не способствует болтливости, но решила попридержать язык и скромно ответила:

— Нет, Камелия, я нашла бедняжку за несколько минут до смерти. Она даже не смогла назвать имя убийцы.

— Элрик пообещал найти того, кто это сделал. Он дал клятву на похоронах.

— У вас нет причин сомневаться в его словах, — осторожно ответила я.

Камелия кивнула.

. — Отец рассказал мне, что ты Вэндэ Таурэ, но я хотела услышать от тебя — это правда?

— Да, — вздохнула я.

— Это же чудесно, — Камелия прижала маленькую ладошку к красивым полным губам. — Вивиан, ты спасешь нас! Какая жалость, что Амбрелла не дожила до этого момента.

В глазах эльфийки снова стали наливаться крупные слезы.

— Даже не знаю, получится ли осчастливить вас так быстро, — пробормотала я.

— Почему, милая?

— Ты же знаешь, как ваш король относится к смертным. Я не исключение.

Участливый вид Камелии располагал к болтливости, к тому же мне хотелось хоть немного отвлечь ее от скорби.

— Он что, отказывается жениться? Но ведь летопись утверждает, что так нужно.

— Нет, он согласен, но

— Остальное — глупости, — похлопала эльфийка меня по руке. По сравнению с ее изящной кистью моя широкая ладонь выглядела совершенно по-крестьянски. — После свадьбы он поймет, что деваться ему некуда. К тому же Элрик не сможет не полюбить мать своих будущих детей.

— Да-да, конечно. Только, прошу тебя, не говори пока никому об этом, хорошо? Элрик хочет сделать официальное объявление на празднике, — дождавшись кивка, я быстро спросила: — Камелия, а почему ты говоришь, что лунные эльфы могут быть причастны к смерти Амбреллы?

— Это говорю не я, просто слухи.

— Хорошо, но откуда взялись эти слухи, ты можешь сказать?

Эльфийка замялась, теребя в руках платочек.

— Я никому не расскажу, обещаю, я умею хранить секреты, — тихо, чтобы не услышали стражники, сказала я.

Камелия села ближе и, склонив ко мне черноволосую голову, зашептала:

— Пару десятков лет назад из царства лунных эльфов пропал серебряный венец гномьей работы. Вообще-то Исилендил, владыка лунных эльфов, сам давным-давно обманом выманил этот венец у гномов.

— Эльф-обманщик? А я думала, среди эльфов не встречается жуликов.

Камелия одарила меня странным взглядом. Его значение я так и не разгадала.

— Обстоятельства могут изменить кого угодно.

— А что такого особенного было в этом венце?

— В самом венце ничего, но в него были вправлены три крупных редчайших черных алмаза. Гномы в недрах своих гор отыскали их, и решено было сделать королевский венец. Норин, владыка гномов, с тех пор носил его не снимая и, поговаривают, даже спал в нем. Но Исилендил, только увидев эти алмазы, захотел венец себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну и лез бы сам в шахты стучать киркой, — возмутилась я.

— Это ему не понадобилось. Исилендил, этот старый лис, пригласил Норина погостить к себе в замок. Он весь вечер поил его, ходят слухи, не обошлось без дурман-травы, которую королю гномов подмешали в вино. А когда Норин был изрядно не в себе, Исилендил предложил ему пари: устроить скачки. Победитель получал венец. В трезвом уме гном никогда бы не додумался залезть на лошадь, а под действием дурман-травы охотно согласился и кричал, что скоро они с лунным королем породнятся.

— Почему? Исилендил, что, выставил против венца свою?

— Дочь, Идриль, — мрачно кивнула Камелия.

Я присвистнула.

— Гном, конечно же, проиграл?

Камелия снова кивнула.

— Конечно. Исилендил стал обладателем желанного венца. Позже Норин пытался выкупить венец, но Исилендил отверг его предложение и даже не впустил в Исил Наллэ. С тех пор отношения между гномами и лунными эльфами испортились. Вот уже более века они балансируют на грани войны.

— Но при чем здесь Элрик и лесные эльфы?

— Исилендил думает, что венец спрятан в Лоссэ Таурэ. Двадцать лет назад Элрик приезжал с визитом к лунным эльфам, он дружил с сыном Исилендила. Лаирасул, Летний Ветер, так его звали, был довольно легкомысленным эльфом. Ему нравились смертные, он часто уходил из Лунной Лощины и даже какое-то время жил среди людей. Так вот, Элрик и Лаирасул из-за чего-то поссорились в тот раз, и Элрик под утро вернулся в Лоссэ Таурэ такой злой, каким его никогда не видели. А Лаирасул пропал и вместе с ним исчез венец. Позже Исилендил объявил своего сына мертвым и винил в этом Элрика, одни лесные боги знают почему! К тому же, король лунных эльфов считает, что венец спрятан где-то в Лоссэ Таурэ.

— Какой ужас! — не удержалась я от громкого крика. Стражники тотчас навострили свои уши.

— Ш-ш-ш, — Камелия приложила палец к губам, но пару секунд спустя продолжала: — Но это, конечно же, полная чушь. Наш король абсолютно равнодушен к украшениям. Элрик поэтому и решил жениться на Идриль. Он хотел заключить мир.

— Исилендил спокойно отдал бы свою дочь за того, кого винит в смерти сына?

— Да он бы и сам вышел за Элрика, если бы мог! Мне думается, он просто хочет вызнать, где Элрик прячет венец.

Мой мозг пытался переварить полученную информацию.

— Но при чем здесь Амбрелла? Она была как-то связана с той давней историей?

— Насколько я знаю — нет.

— Послушай, но ведь Амбреллу убили уже после того, как Элрик посватался. Это какая-то глупость, одно с другим не вяжется.

— Многие подданные не поддерживают такое решение Исилендила. Они считают, что все мы повинны в случившемся. Подданные любили Лаирасула, он ведь был старшим, а значит наследником Исилендила.

Я поблагодарила Камелию за рассказ, и эльфийка, еще немного посидев со мной, упорхнула, оставив после себя яркий аромат жасмина. От полученной информации гудела голова, и я вышла в сад. Стража бесшумно скользила позади.

Если Камелия говорит правду, а сомневаться в ее словах у меня не было причин, именно лунные эльфы связаны с покушением на Элрика и убийством Амбреллы. Сейчас мне известно лишь, что убийца Амбреллы — женщина, ведь перед смертью эльфийка ясно произнесла «она». С другой стороны, вдруг это была предсмертная горячка? Однажды к нам с мамой пришел за помощью старик, горевший в лихорадке, так он в бреду говорил такое, что и не придумаешь в здравом уме.

Я ходила и ходила по саду, но информации было явно недостаточно, чтобы разгадать, кто же виновен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пришлите ко мне Алистера, — резко обернувшись, приказала я стражнику, но, опомнившись, улыбнулась и с улыбкой добавила: — Пожалуйста.

Две недели, предшествующие маскараду, пролетели незаметно. Под руководством Алистера я пыталась научиться управлять своей силой. Итогом стало несколько разбитых старинных ваз, треснувшая лестница в замке и рассыпавшийся хрустальный фонтан. После того, как я расколола огромную панель, изображающую короля верхом на своем жеребце, Алистер принял решение тренировать меня в лесу подальше от замка. За эти дни мы выяснили одну неприятную вещь — моя сила просыпается, когда я злюсь либо боюсь. На положительные эмоции она, видимо, не была заточена, и это очень волновало Алистера.