Руины некомпетентности - Анатолий Терещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В результате Советско-финской войны Финляндия превратилась во врага СССР и в 1941 г. стала союзницей гитлеровской Германии.
За подвиги в эту зимнюю кампанию 405 военнослужащим было присвоено звание Героя Советского Союза. Однако все наши завоевания 1940 г. не принесли нам выгоды и после 1941 г. были отбиты финнами.
Что касается укреплений линии Маннергейма, то они советскими войсками в период весен 1940–1941 гг. были взорваны нашими саперами. Не думали больше воевать с финнами, но были вынуждены. А из-за этого красноармейцам потом пришлось нести дополнительные потери.
И все же для наших воинов это был пусть горький, но опыт, поэтому символично, что штурм Берлина советский солдат начинал со штурма бетонных линий Маннергейма.
Потери были дикими… Погибло: СССР — около 150 000, Финляндия — 19 576; пропало без вести: СССР — 17 000, Финляндия 4 101; попало в плен: СССР — около 6 000, Финляндия — около 1 000; раненые: СССР — 325 000, Финляндия — 43 557 человек.
Эта война показала нашу слабость, поэтому положительно повлияла на решимость Гитлера начать войну против Советского Союза.
Роковое решение
Как говорил Федор Тютчев, в мире существует парадокс: чем больше власти, тем меньше ответственности. Надо отметить, что ответственность власти в полной мере не реализована еще нигде в мире, и решение этой задачи предстоит попробовать найти в ХХ! веке.
О Великой Отечественной войне написаны тонны книг в жанрах мемуаров и художественной литературы. Красной нитью через них проходит тема героического сопротивления нашего народа и его защитницы Красной Армии от напавшего коварного противника — гитлеровской Германии — 22 июня 1941 года.
Война длилась до 9 мая 1945 г. — 1 418 тяжелейших, изнурительных дней и ночей. Многие книги и статьи на тему борьбы с фашистами не раз прочитывались автором, но в них он не находил ответа, почему все-таки мы, в лице довольно подготовленной и приличной по численности РККА, позорно отступали с западных рубежей. Не в пример нашим доблестным пограничникам, подчиненным НКВД СССР, до последнего дыхания державших нарезанные им участки госграницы.
Почему же «непобедимая и легендарная» не смогла удержать наступательного ража противника в летние дни 1941 года?
Причин в тех же книгах мы можем найти уйму: от шапкозакидательства до незавершенных реформ в армии, от тупого преклонения народа вождю до некомпетентности в принятии оборонных решений Кремлем, от неверия Сталина данным политической и военной разведки до уничтожения командирской элиты во время предвоенных чисток и т. д. и т. п.
Вождь, действительно, обладал непререкаемостью в принятии решений. Ответственности за свои ошибки, проступки и преступления — никакой.
На то они и вожди!
В его руках была большая власть самого большого государства в мире. Маховик авторитета авторитарной власти Хозяина великой державы раскручивался с такой силой, что трясло всю страну вместе с ее многострадальным народом.
Кровавый 1937 г. «ежовских репрессий» продолжался, хотя и не в тех масштабах, и в дальнейшем, при Лаврентии Берии — земляке «кремлевского горца».
Ленинско-троцкистская идеология о непременной победе пролетарской революции во всем мире через марксистско-ленинскую подготовку вползала в стены военных училищ и академий, а затем оседала в умах курсантов и слушателей.
Более двадцати лет советская военная доктрина исходила из положения необходимости раздувания пожара мировой революции во всех странах, на всех континентах любой ценой, вплоть до гибели в ходе этой революции самой России как государства.
По рассказам отца автора, участника Великой Отечественной, накануне войны в тетрадках по политзанятиям многих слушателей того времени красовался такой перл: «Война будет классовой. Рабочий класс других стран Советский Союз непременно поддержит. Поэтому мы непобедимы!»
Подобный бред становился парадигмой, хребтом, фундаментом советской идеологии, основной конструкцией, в том числе и в военной области.
Где и когда впервые Советская Россия и сам Сталин почувствовали хлипкость этой заманчивой идеи? Когда она дала трещину и стала катастрофически разрушаться?
Думается, в 1920 г., как уже говорилось выше, при походе на Польшу и битве под Варшавой с позорным поражением.
* * *Принцип домино для страны начал осуществляться роковым решением 21 июня 1941 года. Доверимся словам начальника Генерального штаба РККА Г.К. Жукова. Он вспоминал:
«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант Максим Алексеевич Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждавший, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал Пуркаев.
— Приезжайте с наркомом минут через пять в Кремль, — сказал И.В. Сталин.
Захватив с собой проекты директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.
И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.
— Нет, — ответил С.К. Тимошенко, — считаем, что перебежчик говорит правду.
Тем временем в кабинет Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.
— Что будем делать? — спросил И.В. Сталин.
Ответа не последовало.
— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в боевую готовность, — сказал нарком.
— Читайте! — сказал Сталин.
Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:
— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома. Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить. И.В. Сталин, прослушав проект директивы и еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи».
Ввиду особой важности привожу эту директиву полностью:
«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗакОВО, НОВО, ОдВО
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота
В течение 22–23.06.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, НОВО, ОдВО. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Особенно со стороны Румынии.
Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Ниевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
Приказываю:
а) в течение ночи на 22.06.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.06.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко,
Жуков
21.06.41».
Никто из членов Политбюро даже не спросил у Тимошенко и Жукова, а дойдет ли эта директива до войск, и будет ли время для ее исполнения. На их лицах застыла маска состояния отрешенности и ступора. Они стояли все, как истуканы, как парализованные — вершители судеб людских. Люди, чьи портреты несли трудящиеся Москвы, да и всей страны, теперь стояли перед вождем, словно парализованные — за них отдувались генералы.
Они смотрели перед собой и ничего и никого не видели от перепуга.
Они привыкли глядеть только в рот сюзерену — Хозяину Кремля и Большой страны.
Они боялись в такой критический час для государства, для советского народа, да и для них самих обнародовать свои предложения по животрепещущему вопросу судьбы Советского Союза.
