Свиток 6. Поход за амулетом - Егор Дмитриевич Чекрыгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ушли. — Недовольно пробормотал Лга’нхи.
— Угу. — Согласился с ним я. — Наверное хотят предупредить своих.
— Что делать будем?
— Дождемся Дор’чина. — пожал я плечами. — Мы пришли со стороны степи. Нашего корабля они не видели, так что вряд ли будут опасаться погони. Мы их настигнем, после того как запасемся водой.
— А может, — возьмем одну из этих? — Предложил стоявший рядом Зувгур, указывая на несколько лодочек, существенно меньших размеров, вытащенных на берег, недалеко от того места где мы стояли.
— Глупо разделять силы… — Немного подумав ответил Лга’нхи. — Да и нет среди нас хороших моряков.
— Опять же, — подхватил я. — Эти лодки еще надо снарядить, запастись водой и припасами, потому что неизвестно сколько времени мы проведем на них в море. За это время, Дор’чин уже успеет придти.
— Вон он. — Ткнул Мнау’гхо куда-то в горизонт. — Уже идет!
— Надо бы пообщаться с местным населением. — Задумчиво предложил я. — Не снимайте шлемов, и говорите только по аиотеекски!
Глава 6
Я сидел на палубе, и неторопливо перебирал наспех захваченную из крепости добычу, когда ко мне подошел вызванный Ясьяяак.
— Ты умеешь читать это? — Спросил я его, указывая на кучку веревочных мотков, с завязанными на них прихотливыми узлами.
— Э-э-э… Немного. — Осторожно ответил мне он.
— Тогда читай. — Велел я.
…Вообще-то, я и сам кое-как научился разбирать это узелковое письмо. А последний год, когда уже точно было решено что от поездки в логово аиотееков мне не отвертеться, — особенно старательно занимался с Эуотоосиком, ради чего даже надолго поселившись в Академии, взял на себя тяжкую обязанность по воспитанию молодежи.
Нет, я конечно и раньше тянул на себе немалую нагрузку. Особенно в первые два-три года, когда старательно передавал весь свой небогатый арсенал знаний, будущим преподавателям этого почтенного заведения.
Причем, в основном это касалось арифметики и геометрии, поскольку достаточно грамотных людей, чтобы свалить на них преподавание письма, в племени ирокезов уже хватало.
Тогда, выдавив из себя все немногочисленные остатки знаний, (чай уже не один десяток лет прошел, с окончания школы), и впихнув их в головы учеников и на листы пергамента, я отошел от регулярного преподавания, взяв на себя, так сказать общее руководство, и «доработку напильником» уже почти готовых изделий.
Последнее выражалось в том, что за мной, во всех моих путешествиях, двигалась толпа, человек так в десять-двадцать учеников, и доставала меня разными вопросами.
Попадали в толпу только наиболее продвинутые, рекомендованные наставниками, ученики, которых я пытался более-менее довести до уровня собственного понимания жизни и мироздания.
Насколько это удавалось? — Сказать трудно, все-таки основы, вбитые с детства в меня, и в них, очень сильно разнились. Но я честно старался как мог.
Но так или иначе, а общение с этой ребятней, обладающей еще достаточно живым и гибким умом, и мне не давало расслабляться. Отвечая на их вопросы, я подчас вспоминал вещи, которые, как думал, уже давно успел окончательно забыть, и срочно записывал в специальный «склерозник».
Ну а еще, на мою долю, и долю остальных бот’аников, входило собирание, фиксирование, и классификация всех доступных нам знаний.
Скажу честно, — последняя задача, при всей ее внешней легкости, оказалась абсолютно необъятной, так что я, помня известную сентенцию, на «объятие необъятного» и не претендовал, надеясь, хотя бы заложить основу, и общие принципы, по которым мои последователи, не только смогут продолжать мое дело, но, и это самое главное, — извлекать пользу из полученных знаний. — А это не так просто как кажется!
Знания, что называется, надо было разобрать по коробочкам. — Допустим, по медицине, в одну, по строительству плотин в другую, по землепашеству в третью. Думаете просто? — Только ведь наша медицина, основанная на растениях, постоянно пересекалась с растениеводством, а оно было немыслимо без плотин. А если добавить сюда географию, астрономию… или вернее знание звездного неба, разные виды ремесленных работ, где общую теорию надо было отделить от специфической практики…
А потом еще надо научиться преподавать все эти знания ученикам, идя от простого к сложному, разрабатывая программы обучения. Иначе они так и останутся лежать мертвым грузом.
Да плюс, привязать все эти знания, к мистическому восприятию действительности учениками, для которых письменность и магия, были одним и тем же, а наблюдать звездное небо, в основном имело смысл, исключительно с целью гадания, потому что навигация по звездам и календарь, были для них лишь побочными продуктами этого архиважного мистического действа…
Блин. — Знал бы, что будет столько мороки, — наверное даже не пытался бы связываться со всем этим ужасом. В конце концов, — жили тут до меня, тысячи лет без всяких университетов, прожили бы еще тысячу-другую. А я бы, — раньше времени лысеть не начал, из-за всех этих волнений и раздумий.
…В общем, при всех этих хлопотах, — аиотеекскую письменность, мы тоже не забывали. Правда Эуотоосик, выучившись кириллице, и сам признал что та намного удобнее узелкового письма. Но я слезно умолял его, не бросать в забвение, даже это, «малоудобное» знание, потому как, дескать, — не знаешь где пригодится. — Может через тыщи этих самых лет, — пришедшим на смену нам бот’аникам, не придется ломать себе голову, над расшифровкой древних узелковых надписей, и они помянут добрым словом своих предков, оставивших им необходимые шпаргалки.
Послушавшись меня, Эуотоосик составил нечто вроде словаря, и сборника правил прочтения узелков. — Увы, но даже прочитав их, я так толком и не постиг всех особенностей этой системы. Как я уже говорил, — уж больно она была сложной. К тому же, по словам все того же Эуотоосика, — подчас у разных родов использовались разные правила завязывания узелков. И хотя он владел «классической» системой, которой научился в Храме. Не факт что мне удастся прочитать «текст» написанный… а вернее «навязанный», «вязателем» другой традиции.
Но примерное представление, о том что должны были означать те или иные сочетания узелков, у меня все же были. Например я точно
