Том 1. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука - Сергей Аксаков

Не следует думать, что Аксаков изменяет здесь своей благонамеренности. Он никогда не склонен делать из своих наблюдений далеко идущих выводов. Однако же в его политическом сознании намечается определенная трещина, он все с большим раздражением реагирует на ненормальность окружающих его порядков. Недовольство Аксакова вызывает и тесно связанное с господствующим строем духовенство. Он прямо заявляет в одном письме: «…духовенство наше никуда не годится» и главная беда – в том, что оно «восстановило… против себя» народ. И Аксаков тщетно размышляет над решением «мудреной задачи», как он выражается, состоящей в том, чтобы «крестьянин не видел в попе чиновника от правительства, который держит руку помещиков».[42]

В эти годы в доме Аксакова оживленно обсуждается и крестьянский вопрос. Из самых различных источников доходили сюда сведения о том, как этот вопрос обострялся в стране с каждым днем. Писатель начинал понимать, что крепостное право исторически уже отжило и является источником величайшего зла, что оно продолжает служить питательной почвой, порождающей современных Куролесовых. Но он отнюдь не делал следовавшего отсюда с логической неизбежностью вывода о том, что институт крепостнических отношений необходимо немедленно ликвидировать. Аксаков презирал тех помещиков, которые тянули к старому и отказывались поступиться какими бы то ни было своими привилегиями и «правами» в отношении крестьян. Он считал, что решение крестьянского вопроса должно быть осуществлено сверху и методами крайне осторожными, чтобы не пострадал при этом престиж дворянства и не были особенно ущемлены интересы землевладельцев. Аксакову казалось, что положение могли бы исправить люди с энергией, волей и честностью Степана Михайловича Багрова, и беда заключается в том, что такие люди перевелись среди помещиков.

Подобно всем моралистам, не понимавшим истинных законов общественного развития, он ставил вопрос с ног на голову.

Своими художественными произведениями Аксаков давал читателю немало материала для размышлений и выводов об исторической обреченности крепостнических отношений и необходимости преобразования уродливого, антинародного строя, хотя сам он субъективно никогда не посягал на него. Внутренняя логика художественных образов, созданных писателем, была шире его политических идей. Такова была сила большого реалистического искусства.

Сказанное относится и к «Семейной хронике» и к «Детским годам Багрова-внука». Эти произведения близки друг другу по идейной проблематике, композиции, стилю, языку.

Но во второй части аксаковской трилогии есть и одна новая тема, существенно отличающая эту часть от первой. Героями «Семейной хроники» были старшие члены семьи Багровых – ее первое и второе поколение. В следующей части трилогии продолжают действовать те же персонажи, но в центре повествования оказывается уже третье поколение Багровых – маленький Сережа Багров. Его жизнь от младенчества до девятилетнего возраста прослежена с такой пристальностью, с такими подробностями, на какие был способен только Аксаков. Сложный процесс формирования детской души – такова центральная тема новой книги Аксакова.

Эта тема давно привлекала к себе писателя, он работал над ее воплощением с огромным подъемом, со всем жаром своего сердца. В бумагах Аксакова хранится одна чрезвычайно интересная записка, написанная его рукой и представляющая собой, может быть, черновик письма к неизвестному нам адресату. Вот ее содержание: «Есть у меня заветная дума, которая давно и день и ночь меня занимает, но бог не посылает мне разума и вдохновения для ее исполнения. Я желаю написать такую книгу для детей, какой не бывало в литературе. Я принимался много раз и бросал. Мысль есть, а исполнение выходит недостойно мысли. Такая книга надолго сохранила бы благодарную память обо мне во всей грамотной России… Тайна в том, что книга должна быть написана, не подделываясь к детскому возрасту, а как будто для взрослых и чтоб не только не было нравоучения (всего этого дети не любят), но даже намека на нравственное впечатление и чтоб исполнение было художественно в высшей степени».[43]

Главная задача, которую поставил перед собой Аксаков, состояла в том, чтобы написать «историю ребенка» и чтобы это была «книга для детей». Этой книге писатель придавал особое значение в своем творчестве. В письме к А. И. Панаеву от 15 мая 1857 года он подчеркивал, что она «важнее» всех предшествующих его произведений «по содержанию, в педагогическом отношении».[44]

В русской литературе и публицистике 50–60-х годов педагогическая тема и проблемы воспитания занимали видное место. Можно вспомнить, как часто обращались к ним Чернышевский и Добролюбов. Для революционной демократии эти вопросы были связаны с задачей воспитания «новых людей», борцов против ненавистного строя. Проблемы воспитания привлекали к себе внимание и широких слоев дворянской интеллигенции. Все более очевидными для всех становились признаки разложения и духовного обнищания господствующего класса, всеобщее падение нравов в среде дворянства. Все это порождало мысль о необходимости укрепления моральных устоев общества и обостряло интерес к вопросам воспитания.

За шесть лет до выхода в свет книги Аксакова Л. Толстой дебютировал с повестью «Детство», явившейся первой частью его автобиографической трилогии. Между «Детскими годами Багрова-внука» и толстовской трилогией есть немало точек соприкосновения, хотя в целом это произведения, весьма различные по своему идейному направлению и еще больше – по своему стилю.

Первая часть автобиографической трилогии Толстого была книгой о детстве, но предназначенной для взрослых. Сложность морально-философской и психологической проблематики как бы освобождала автора от необходимости строить свое повествование в соответствии с возможностями восприятия детского читателя. Вся трилогия строится как воспоминание взрослого о днях своего детства, отрочества и юности. Композиционная структура «Детских годов Багрова-внука» основана на ином принципе. Сережа Багров – и герой книги и ее повествователь. От его имени ведется рассказ, лишь изредка прерываемый вторжением автора и создающий полную иллюзию синхронности между изображаемыми событиями и моментом рассказа о них. Иными словами, Аксаков не вспоминает – он делает читателя как бы современником и очевидцем происходящего. Поскольку книга была адресована детскому читателю, такое ее построение имело особое значение, так как создавало ощущение непосредственности воссоздаваемого в ней мира.

Повествование о детях нередко строится в форме рассказа о том, как взрослые люди представляют себе ребенка. Такой рассказ может быть и очень интересным, и глубоким, и поучительным. Но это не непосредственное изображение самого детства, а все-таки наблюдение со стороны, со всей неизбежной при этом утратой какой-то части поэзии, свойственной миру детства. Своеобразие книги Аксакова состояло в том, что он сумел раскрыть душу ребенка изнутри, в процессе ее непрестанного развития и обогащения. «Детские годы Багрова-внука» – это жизнь, увиденная глазами ребенка. Аксаков задумал книгу, которой не было ни в русской, ни в мировой литературе.

Сережа Багров рано начинает постигать, что взрослые, окружающие его, ведут себя не совсем искренне, что они хитрят и стараются всегда что-то утаить от него и что вообще в их поведении много непонятного. Он с удивлением замечает, что горячо любимая мать, кажущаяся ему воплощением полного совершенства, в противоположность отцу равнодушна к природе и всегда почему-то чинит препятствия желанию поудить или побродить по лесу. Еще более неприятно поражают его настойчивые предостережения матери не водиться с дворовыми мальчишками и сторониться прислуги, которая так чудно умеет распевать песни и рассказывать всевозможные истории. Глубоко запал ему в душу эпизод, случившийся в Багрове вскоре после переезда туда семьи на постоянное жилье, когда мать наотрез отказалась выйти к «добрым крестьянам», приветствовавшим нового барина. Сережа с отвращением слушает рассказы о старосте Мироныче, которого все называют разбойником и, однако же, никто не отваживается утихомирить, ибо он приходится родней Михайлушке, пользующемуся неограниченным доверием Прасковьи Ивановны. Герой Аксакова давно уже постиг, что есть люди добрые и злые; потом он узнал, что есть господа, которые приказывают, и есть слуги, которые обязаны повиноваться, и что он сам, когда вырастет, будет принадлежать к числу господ.

Так мало-помалу перед Сережей Багровым начинает расширяться мир, и он делает важное для себя открытие, что в этом мире далеко не все прекрасно. Правда, это открытие не становится для него источником нравственных терзаний. Он видит недостатки, свойственные окружающей его среде, но он никогда не пытается себя противопоставить ей, возвыситься над ней. Его отношение к действительности носит созерцательный характер. Вместе с тем Сережа Багров – очень живой, восприимчивый, легко возбудимый ребенок, способный к сильному чувству и глубокому переживанию. Но главным предметом его размышлений является не поведение окружающих людей и его собственное отношение к ним, – сфера его интересов преимущественно ограничена природой. Почти всеми своими помыслами он устремлен к ней. Она – источник его первых детских радостей и забав. По мере того, как он становится старше, углубляется и отношение его к природе. Характерно воспоминание в начале главы «Сергеевка»: «Я чувствовал тогда природу уже сильнее, чем во время поездки в Багрово; но далеко еще не так сильно, как почувствовал ее через несколько лет». «Диалектика души» героя, развитие его характера особенно заметны в том, как по-разному проявляется отношение мальчика к природе.