Шах-наме - Хаким Фирдоуси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заль идет к Рудабе
Вот солнце заперли, закрыли кельюИ потеряли ключ с благою целью.
Явилась в стан служанка со двора:Мол, дело сделано, ступай, пора!
Заль поспешил к назначенному месту:Так делает жених, ища невесту.
Влюбленная смотрела с кровли вниз:Она — луной венчанный кипарис.
Услышал витязь голос благодатный:«Добро пожаловать, воитель знатный!
Ужели ты пешком сюда пришел?Был этот путь для царских ног тяжел!»
Привет услышав со стены высокой,Он встретился глазами с солнцеокой.
«О госпожа! Прими,— воскликнул он,—Хвалу от неба, от меня поклон!
Давно, рыдая, провожу я ночи,К звезде Симак я устремляю очи,
Молю творца послать мне благодать:Твое лицо мне тайно показать.
Теперь узнал я радость первой встречи,Твой голос нежный, ласковые речи..
Но я стою внизу, ты — на стене,Наверх взобраться помоги ты мне».
Услышав, что сказал седоволосый,Царевна черные спустила косы,—
Таких еще не видел небосклон;Был тот аркан из мускуса сплетен!
Спускалась ли со стен коса такая?Заль молвил про себя: «Краса какая!»
За черной прядью извивалась прядь,—Их можно было змеями назвать!
Она сказала: «Воин именитый,Свой львиный стан и плечи распрями ты
И к черным косам руку протяни:Арканом станут для тебя они!»
Такая речь царевны луноликойДастану показалась странной, дикой.
Он косы целовал своей луны,И поцелуи были ей слышны.
Сказал: «Не быть такому дню вовеки,Я зла тебе не причиню вовеки!»
Тут взял он у раба аркан, свернул,Взметнул небрежно — даже не дохнул.
Попал в петлю зубец стены старинной,На кровлю Заль взобрался в миг единый.
Когда уселся он — чиста, светла,К нему с поклоном пери подошла.
Она в свою взяла Дастана руку,—Пошли вдвоем, забыв былую муку.
Спустились вниз,— дорога их легка,В руке могучей — нежная рука.
Вот перед ними дом, расписан златом,Они пришли к тем царственным палатам.
Что излучали свет, как райский сад:Рабыни перед гурией стоят!
Смотрел он, станом восхищен девичьим,Лицом, кудрями, блеском и величьем:
В запястья, в ожерелья убрана,Она сияла, как сама весна!
С достоинством, как властелин великий,Воссел Дастан напротив луноликой.
Висел на поясе его кинжал,Венец его рубинами блистал.
Любовь росла, стремясь навстречу счастью,Ушел их разум, побежденный страстью.
Но вот рассвет забрезжил над дворцом,Раздался в ставке барабанов гром.
Как тело — с жизнью, дух — с телесной силой,Простился богатырь с царевной милой.
Мгновенно с кровли сбросил он аркан,Покинул дом возлюбленной Дастан.
Заль советуется с мобедами
Когда явилось из-за гор светилоИ витязей Дастана разбудило,
Они толпой веселой поутруНаправились к Дастанову шатру.
Призвал Дастан, огнем любви объятый,Вельмож, что были разумом богаты.
Пришли мобеды, гордые князья,Глава придворных, витязи-друзья,
Пришли к нему, покорные приказам,В глазах — веселье, преданность и разум.
Он речь повел, призвав их на совет,Улыбка — на устах, а в сердце — свет.
Сначала вседержителя восславил,Сердца вельмож проснуться он заставил.
Сказал он пылко: «Пред лицом творцаНадеждой и тоской полны сердца!
Он солнце и луну вращает властно,Ко благу нас ведет он ежечасно.
Наш мир цветет, всевышним сотворен,Где бог, там справедливость и закон.
Весна и осень — от него награда,Для нас растит он лозы винограда.
Мир у него — то стар и хмуро лик,То молод, свеж и светел, как цветник,
И муравей, не вняв его приказу,Не пошевелит лапкою ни разу.
Чету он создал — жизни торжество:Потомству не бывать от одного!
Един лишь бог, всесущий и незримый:Нет у него ни друга, ни любимой.
Четами он все твари сотворил,Тем самым тайну мира нам открыл.
Что со вселенной стало бы и с нами,Когда бы твари не жили четами!
В особенности тот, чей знатен род,Несчастен, коль подруги не найдет.
На свете краше витязя не встретим,Чем тот, кто светится любовью к детям.
Когда его последний час придет,Он жизнь в потомстве снова обретет.
Отдаст он имя детям, чтоб сказали:«Вот этот — Сама сын, а этот — Заля».
Сын украшает царство и венец,—Остался сын, хотя ушел отец.
Об этом повесть мне поведать надо,О юной розе радостного сада!
Я дочерью Синдухт навек пленен.Что скажет Сам? Согласье даст ли он?
О юности моей не позабудетЦарь Манучихр — или меня осудит?»
Мобеды, утаив свои слова,Молчанием ответили сперва:
Михраб — весьма почтенный муж, однакоПотомок он бесчестного Заххака!
Затем ответ промолвили такой:«Да обретешь ты счастье и покой!
Рабы, послушные твоим веленьям,Молчали мы, объяты удивленьем.
Хотя Михраб и не сравним с тобой,Он все же витязь, взысканный судьбой.
К отцу с таким посланьем обратись ты,Как ты один умеешь, сердцем чистый.
Дастан, ты каждого из нас умней,Душой богаче, помыслом сильней.
Пусть Манучихру Сам пошлет посланье,Узнает, каково царя желанье.
Идет ведь о ничтожном деле речь,—Царь не захочет просьбой пренебречь».
Заль пишет письмо отцу
Дастан призвал писца, и в слове ясномИзлил он все, что было в сердце страстном.
В письме немало было новостей,Приветов нежных, радостных вестей.
Он первые свои наполнил строкиХвалой тому, кто создал мир широкий:
«Меня рабом всевышнего зови,Моя душа полна к нему любви.
Зажглась моя душа таким пыланьем,Что не могу открыться пред собраньем.
О дочери Михраба говорю,И плачу я, и на костре горю.
Звезда ночная — мне подруга в горе,Из глаз на грудь мою струится море.
О богатырь, какой мне дашь ответ?Избавишь ли меня от мук и бед?
Надеюсь: верный своему обету,Исполнит полководец просьбу эту,
Как бог велит, захочет мне помочь,Чтоб стала мне женой Михраба дочь.
Когда меня с горы Албурз привел он,Мне обещал отец, отрады полон:
«Желанье сына — для меня закон,Исполню все, что пожелает он».
Гонец тотчас же, как огонь, помчался,С посланьем к Саму одвуконь помчался.
Лишь края гургасаров он достиг,Заметил Сам посланца в тот же миг:
Кружил он по холмам, прогнав заботу,—С гепардами понесся на охоту.
К богатырю приблизился гонец,—Письмо от сына получил отец.
Со скакуна сошел посланец наземь,Облобызал он землю перед князем.
Военачальник нити снял с письма,Спустился он с высокого холма.
Он побледнел, опешил: от ДастанаТакая весть пришла к нему нежданно!
Решил отец, что сын его не прав,Что выбор нехорош его и нрав.
Сказал: «Своим желаниям в угоду,Он обнаружил низкую природу.
Недаром дикой птицей он вскормлен,—Такой удел ему определен».
Сам советуется с мобедами
