В августе жену знать не желаю - Акилле Кампаниле

– Да хоть две.

– Какой любезный водолаз! – бормотали восхищенные дамы.

Ланцилло продолжал:

– Надо, чтобы вы поискали для нас…

Но ему не удалось закончить. Силачу-гренадеру, который подозрительно присматривался к водолазу, обходя его кругом, показалось, что он что-то прячет за спиной.

И вдруг послышался крик силача:

– У него сумка. Это он!

Последовала суматоха. Лжеводолаз – а это был именно синьор Афрагола, который, ничего не зная об истории с ключами и водолазом, надеялся благодаря такому наряду пройти незамеченным, чтобы купить на рынке еще килограмм фасоли, – бросился наутек и одним прыжком выбрался на середину улицы.

– Лови водолаза! – кричали постояльцы, преследуя его.

Силачу-гренадеру удалось схватить трубу подачи воздуха, но Афрагола одним рывком освободился, оставив трубу в руках силача, который опрокинулся на спину.

– Проклятый! – закричали все, увидев, как водолаз исчез за поворотом.

– Конец еще одной надежде! – пробормотал Ланцилло.

Когда они возвращались в пансионат, на улице послышался неясный шум, и тут же прозвучал мощный выкрик, вылетевший из двадцати мощных глоток.

– Ура синьору Мальпьери!

– Матросы! – простонал старик. – Они вернулись и ожидают ключей.

И в самом деле, эти бравые ребята размахивали несколькими не своими шляпами перед гостиницей, чтобы тем самым вежливо напомнить о ключах.

– Да здравствует наш благодетель! – повторили они. И устроили небольшое импровизированное шествие.

– Скажи им что-нибудь, – подтолкнул Суарес Джедеоне к окну первого этажа.

Появление старика вызвало бурю аплодисментов со стороны великодушных парней. Добившись тишины, Джедеоне обратился к ним со словами:

– Моряки «Эстеллы»!..

– Ура… – закричали матросы, изготавливаясь ловить ключи на лету.

Джедеоне продолжил:

– Ключи пока что не найдены, но есть надежда, что это произойдет в течение завтрашнего дня. Призываю всех к спокойствию и порядку. Будьте готовы исполнять приказы. А сейчас, парни, возвращайтесь по приютившим вас домам, показывая пример высокого гражданского сознания и чувства долга.

Матросы разошлись в крайнем унынии. В сущности, хорошие ребята. Был отмечен, впрочем, случай попытки к насилию: один из матросов, заметив Уититтерли, который выглядывал в дверь, подступил к нему с кулаками и закричал:

– Если ключи не найдутся, будет беда!

Наш капитан – высокая благородная фигура – отпрянул, крича не своим голосом, которому он хотел придать угрожающие ноты, но тот оказался лишь натужным:

– Он что, свихнулся? – И, закрыв дверь, через глазок отдал экипажу сухой и краткий приказ: – Разоружите его и крепко свяжите. Если будет сопротивляться, звякните мне по телефону. – Затем, поразмыслив секунду, добавил: – А еще лучше, звякните ему по башке.

После того, как порядок восстановился, было решено отложить поиски до завтра; и все отправились спать, кроме Джанни Джанни и Уититтерли. Первый, будучи человеком, не знавшим усталости, вместо того, чтобы предаваться сну, как остальные, обычно проводил вторую половину дня в своем номере, играя на трубе.

Что же до второго, Captain – так его звали во время его остановок в Англии – считал вредной привычку спать после обеда. Да и история с ключами все не выходила у него из головы и не давала покоя. Он все думал, думал, и ему пришло в голову, не положил ли он драгоценный ключ, перед тем, как броситься в воду – благодаря аккуратности, которой был отмечен каждый его поступок, – в кожаную сумку со многими отделениями, с которой он никогда не расставался и где хранились многие другие ценные вещи. Поэтому он попросил Арокле отвести его в редакцию местной газеты: он прошел сквозь весь городок, пустынный в этот жаркий послеполуденный час, рискуя получить солнечный удар. Улицы были совершенно безмолвны, ни звука не доносилось из-за закрытых окон и дверей, остро пахли сады под палящим солнцем.

Уититтерли поднялся в отдел рекламы и стал составлять платное объявление для помещения его в рубрике «Потерянные вещи».

– Бессмысленно надеяться на возвращение денег, – пробормотал он. (В сумке были среди прочего и деньги.)

Поэтому он набросал черновик объявления в следующих словах:

Утеряна сумка на участке моря таком-то. Деньги можете оставить себе; прошу вернуть документы и ключи капитану Уититтерли там-то и там-то.

«Но, – подумал он, – прочитав это объявление, тот, кто нашел сумку в море, может подумать, что документы представляют большую ценность и потребовать слишком большое вознаграждение». Он исправил текст:

Утеряна сумка на участке моря таком-то; деньги и документы оставьте себе; прошу вернуть ключи капитану такому-то.

– Да, но, – робко вмешался Арокле, – если сумка попала в руки какому-нибудь вору, вы тем самым сообщаете ему, кому принадлежат ключи, с тем чтобы он ими воспользовался.

– Да, это верно, – пробормотал Уититтерли, – придется смириться и с потерей ключей.

Он переписал объявление:

Утеряна сумка там-то и там-то. Оставьте себе деньги, документы и ключи. Прошу вернуть сумку, дорога как память…

Капитан прекратил писать и пробормотал:

– Час от часу не легче! Эти дорогие воспоминания бесценны. Тот, кто их возвращает, может подумать, что возвращает сокровище и потребовать и в этом случае чрезмерную сумму.

Он порвал листок и написал новый:

Утеряна сумка там-то и там-то. Оставьте себе деньги, документы, ключи и саму сумку, уничтожив письма, если таковые окажутся…

– Но тем самым, – заметил Арокле, – вы даете понять, что речь идет о компрометирующих письмах. Вы можете подвергнуться шантажу.

– Вы правы.

В результате в вечернем выпуске газеты было напечатано следующее объявление, для многих оставшееся непонятным:

Утеряна сумка там-то и там-то. Можете оставить себе деньги, документы, ключи и саму сумку. Если в сумке оказалось еще что-то, о чем владелец забыл, можете оставить себе и это. Там могут оказаться сигареты. Если нашедший сумку захочет их выкурить, может курить, мне будет только приятно. Если вдруг там найдутся какие-то письма, можете их уничтожить. Хотя знаете что? Можете оставить себе и письма.

– Таким образом, – воскликнул Уититтерли, уплачивая деньги за объявление, – пусть я понесу кое-какие расходы, зато избавлю себя от неприятностей.

В тот вечер в пансионате было полно синьор и синьорин, которые во что бы то ни стало хотели познакомиться со знаменитым Ланцилло. Когда последний об этом узнал, он побледнел, чувствуя на себе взгляды всех отдыхающих, которые пили кофе в скверике; он встал и в сопровождении друзей прошел в гостиную. При входе его приветствовали продолжительные аплодисменты. Ланцилло пожал руку всем своим поклонницам, а Суарес сказал ему:

– Расскажите о каком-нибудь своем приключении. Например, с дамами по имени Радегонда.

– О, да, – сказал, смеясь, Ланцилло, – я только об этом и мечтаю! – Но тут же посерьезнел и добавил: – Вы же знаете, что я не люблю рассказывать о приключениях с женщинами.

Все молчали, немного разочарованные. Уититтерли наклонился к уху Джедеоне и тихо сказал:

– Поверите ли, если скажу, что за всю жизнь я знал только одну женщину?

– Не может быть! – недоверчиво воскликнул старик.

– Именно так, – ответил тот все так же тихо. – Я познакомился с ней – постойте, постойте – в восемьдесят пятом, в одной лондонской гостиной.

– Рассказывайте, рассказывайте.

– Я был на одном приеме, и меня ей представили. С тех пор я ее больше никогда не видел.

– А вы не познакомились с другими женщинами на том приеме? – пробормотал Джедеоне.

– Ни с одной, – шепотом ответил капитан. – Честное слово.

– А на других приемах вы бывали?

– Никогда.

В наступившей тишине никто не знал, что делать. Уититтерли снова склонился к уху Джедеоне:

– Хотите, я расскажу вам историю своей жизни?

– Нет, спасибо, – быстро ответил старик.

Суарес, который хотел нарушить возникшую неловкость, предложил:

– Может, выйдем пройдемся?

– Ну, – сказал Ланцилло, – если вы так настаиваете, я расскажу вам о некоторых из моих недавних побед.

Наступило благоговейное молчание, и кто-то подвинул кресло к знаменитому донжуану. Джанни Джанни заказал себе множество напитков, и между ним и силачом-гренадером возникла перепалка из-за того, кто должен занять подлокотник кресла.

– Эй, – тихо сказал силач старому себялюбцу, – мне ничего не стоит всадить в вас пулю из револьвера.

– Я был бы этому рад, – отвечал Джанни Джанни, – и вот что я вам скажу. Я всажу в вас две и посмотрим, кому будет хуже.

Силач-гренадер, тяжело дыша, уставил огненный взгляд на своего безмятежного противника и прокричал:

– Да кто же вы такой, дьявол в человеческом облике?

Ланцилло подождал, пока уляжется шум от сдвигаемых стульев и покашливания. Затем, усевшись, немного помолчал. Наконец, вздохнув, он промолвил: