Недоверчивое сердце - Конни Мейсон

— Прекратите! Я не проститутка, что бы вы ни думали! Я жила и работала в доме у Наоми, но не была шлюхой!

Кейси вдруг успокоился. Что, черт побери, на него нашло? За все время работы у Пинкертона он до сих пор ни разу не позволил эмоциям взять верх над здравым смыслом. Что такое необыкновенное в Белл Паркер вынудило его забыть о долге и о семье? Он отодвинулся на край постели и посмотрел на Белл так, словно перед ним появился сам дьявол во плоти. Ему понадобилось несколько минут, чтобы справиться с возбуждением, выровнять дыхание, прежде чем он понял, что она ему сказала.

— Что вы имеете в виду, когда утверждаете, что не были проституткой? Не хотите ли вы как-то объяснить это? Обычно, если девушка живет в борделе, она…

— Прекратите, вам говорят! Именно так рассуждал отец моего мужа. Наоми заменила мне мать, которой я не знала. Мне было десять лет, когда она взяла меня к себе. Я была бездомным ребенком, жила на улицах, питалась отбросами из мусорных ящиков и спала в канавах. Однажды ночью я потеряла сознание у двери дома Наоми. Я представления не имела, что это был публичный дом. На вид он был такой теплый и приветливый, а я не могла идти дальше.

— А что случилось с вашей семьей?

— Я не помню свою мать. Мой отец был карточным шулером. Мы постоянно переезжали из города в город, пока его не убили во время драки в салуне. Никто не знал, что у него есть дочь. Когда подошел срок платить за комнату, меня выгнали на улицу.

— Господи, вам, наверное, было очень страшно, бедный ребенок! Почему вы ни к кому не обратились за помощью? У вас не было других родственников?

— Ни одного. Помню, что была ужасно напугана, боялась с кем-нибудь заговорить.

— Из-за чего вы стали хромать?

— Сразу после того как меня выгнали из квартиры, меня сбила карета. Наверное, я сломала лодыжку, но не было денег, чтобы обратиться к врачу. Нога заживала медленно, деформировалась, ослабела. Ночь, когда я буквально доползла до крыльца дома Наоми, стала для меня самой счастливой в жизни.

— Она хорошо обращалась с вами? — спросил Кейси.

— Как с дочерью. Я была искалеченным, изголодавшимся, бездомным ребенком и наверняка умерла бы, если бы Наоми не взяла меня к себе. Я отблагодарила ее тем, что, когда подросла, стала работать на нее.

На подбородке у Кейси задергался нерв.

— В качестве кого, позвольте спросить?

— Как любят мужчины с ходу думать самое худшее! Наоми не позволила мне стать проституткой, а мне самой это и в голову не приходило. Я занималась другими делами: готовила, убирала, иногда по вечерам, когда посетителей было много, подавала им напитки.

— И вы никогда… за все годы, что прожили у Наоми…

— Мужчинам, желавшим купить мои услуги, Наоми отказывала наотрез. Некоторые хотели заполучить меня просто из любопытства. Держали пари на то, как выглядит моя хромая нога.

По выражению лица Белл он догадался, какие нравственные страдания она испытывала из-за своего физического недостатка.

Кейси хотелось задушить Макалистера за его ложь о Белл. Любопытно, что еще в его словах было неправдой? Совершенно очевидно по крайней мере одно: он знал, что Белл не была одной из девиц в борделе Наоми.

— Как вы познакомились с Томом?

Напоминание было явно приятным, потому что Белл заулыбалась:

— Я как-то подавала ему напитки, и мы разговорились. Он был самым добрым, самым ласковым из всех мужчин, каких я знала. Ничуть не похож на своего отца, который бывал у Наоми частенько. Том продолжал туда заглядывать, но не ради женщин, а чтобы поговорить со мной. Через несколько недель он предложил мне уйти вместе с ним.

— И что об этом думала Наоми?

— Она одобряла такое решение. А когда Том предложил мне выйти за него замуж, Наоми пришла в восторг. Ведь это значило, что для меня началась бы совершенно новая жизнь.

Кейси не следовало задавать следующий вопрос, но он не смог удержаться:

— Вы любили Тома?

— Да, я его любила, — с грустной и задумчивой улыбкой ответила Белл. — И он любил меня. Мы были счастливы. Когда родился Томми, наша жизнь сделалась полной, несмотря на то что мы были отринуты отцом Тома. Безвременная смерть Тома опустошила мою душу. Потом, когда отец Тома дал понять, что отберет у меня ребенка, я бежала из города. Я знала, какие гнусности он распускал обо мне, и поняла, что закон не на моей стороне.

Не имело значения, что теперь думал Уокер об этой истории, — он не имел права пойти на поводу у собственных эмоций. Марк рассчитывал на него, и Кейси не мог вернуть Макалистеру взятые у него деньги, если бы отказался отдела. Он резким движением поднялся и подошел к окну. Потом, не в силах взглянуть на Белл, произнес:

— Быть может, для Томми было бы лучше, если бы он стал жить у деда. Сомневаюсь, что старик желает мальчику зла. Подумайте о тех преимуществах, какие он мог бы предоставить внуку.

Уокер услышал сдавленный вскрик Белл, и на щеках у него проступила краска стыда. Ему было отвратительно обманывать женщину, к которой он испытывал жалость и симпатию, но дело оставалось делом. Поскольку Макалистер не представлял собой угрозы для Томми, можно было предложить компромисс.

Белл соскочила с постели, подбежала к Уокеру и принялась молотить кулаками по его спине до тех пор, пока он не повернулся к ней лицом.

— Вы хотите, чтобы я отдала Томми его деду? После всего, через что я прошла, скрываясь от него? Я даже изменила имя, чтобы сбить его со следа. Я умру еще до того, как отдам сына, а Томми будет несчастлив без меня. Я не могу дать мальчику той роскоши, какую дал бы ему Макалистер, но у Томми есть все, что ему необходимо.

— Да я всего лишь хотел предложить вам выработать компромисс. Вы могли бы жить у Макалистера вместе с Томми.

— Этот человек хочет отделаться от меня. Он считает, что я плохо воспитываю Томми. Он убедил всех, что я неподходящая мать. Вы не разобрались в создавшемся положении, если полагаете, что старик пойдет на компромисс.

Уокер готов был с ней согласиться. За время коротких встреч со своим клиентом он пришел к заключению, что Макалистер — человек жестокий и неспособный прощать. Он винил невестку в смерти сына и был готов на все, чтобы наказать Белл и отобрать у нее ребенка. Между тем Белл оказалась виновата лишь в том, что полюбила человека, отец которого хотел контролировать жизнь сына.

Высказав все, что намеревалась сообщить, Белл повернулась и, прихрамывая сильнее прежнего, направилась к двери. Кейси мгновенно догнал ее, и Белл снова очутилась в его объятиях. Он вновь усадил ее на край кровати, потом поднял ее правую ногу и пристроил у себя на колене.

— Вы слишком долго пробыли на ногах сегодня, — сказал он, задирая подол ее юбки.