Вода в решете. Апокриф колдуньи - Анна Бжезинская

вокруг огня, распевая нечестивые песни, которые они никогда не осмелились бы пропеть при своих женах или матерях, а голова дракона тем временем сушилась на шесте, и в его мертвых глазах отражалось пламя. Но нет, синьор, никто не поклонялся чудовищу и не произносил богохульных молитв. Я не видела ни книг, ни заклинаний, начерченных дымом в воздухе. Никто не вызывал демонов, не осквернял образ Создателя и его святых и не предавался наслаждениям, противным природе. Все веселились, потому что дракон был мертв и, в сущности, он был всего лишь старым животным, искавшим место, чтобы умереть, а ночь вокруг парила теплом, пахли травы, растоптанные в дикой пляске – ведь вы наверняка знаете, синьор, что травы испускают самый сильный аромат, когда на них наступают, – в огонь залетали большие мотыльки, чтобы умереть бесшумной смертью, и было выпито очень много вина. А потом кто-то из охотников – я помню, что это был бродячий пастух из одной из наших самых именитых семей, что каждый год во время приготовления сыра пас стадо на общинных лугах, – сорвал с шеста голову дракона и, держа ее перед собой, приблизился ко мне. У него был влажный, измазанный жиром от драконьего мяса рот и вздутый от сытости живот. Его спутники швырнули меня на землю, в смятые травы, и брали меня по очереди, заслоняя лица мордой дракона, хотя они не могли укрыться за ним, и я узнавала каждого из них. Как вы сами понимаете, много лет назад на склоне Сеполькро было осквернено мое тело, но не сокрушайтесь обо мне лицемерно, ибо гораздо сильнее вы оскверняете теперь мою душу своими обвинениями. И знайте, ничто не сможет скрыть подлость, скрывается ли она за головой чудовища или под капюшоном сего почтенного трибунала. Однажды я узнала своих мучителей, а теперь я также знаю имена обвинителей и тех злодеев, которых вы назвали защитниками этого процесса. Напрасно они натягивают сегодня на лица капюшоны предателей. Они не смогут стереть из моей памяти погоню за драконом, потому что именно в ту ночь я и мои братья стали теми, кем мы являемся сегодня.

Поскольку рекомая женщина утверждала, что ей нечего больше добавить, и умоляла о милосердии и освобождении, ей разъяснили, что трибунал не имеет обыкновения задерживать кого-либо без достаточных оснований и подозрений в деяниях, речениях или же соучастии в делах, противных Всевышнему и противных законам, устанавливаемым и провозглашаемым нашим святым орденом. Потому ей следует уразуметь, что схвачена она была на основании неких сведений. Засим увещевали ее именем Господа нашего, а также именами Его великих и блаженных мучеников, чтобы она все досконально вспомнила и признала свою вину, не утаивая ничего, что касалось бы и ее, и нашего брата Рикельмо, и сделала это немедленно, без лжесвидетельства против кого-либо. И ежели она так поступит, то процесс сей пройдет добросовестно и завершится в кратчайшие сроки и с милосердием, которое трибунал проявляет ко всем, дающим показания добровольно. В противном случае да свершится правосудие.

По прочтении сих показаний женщина подтвердила, что они соответствуют истине и сделаны добровольно, не из злости или желания навредить кому-либо. Тайну, согласно присяге, она обещала сохранить, после чего была отведена в тюрьму.

Поскольку же сама она остается неграмотной, доктор Аббандонато ди Сан-Челесте, епископ трибунала, засвидетельствовал вместо нее собственной рукой.

VI

В деревне Чинабро в приходе Сангреале, в тайном зале трибунала, в субботу, в шестнадцатый день сего месяца, в праздник Святого Калогера, мученика, доктор Аббандонато ди Сан-Челесте, председатель трибунала правосудия, присутствовавший на утреннем слушании, приказал вновь привести к нему из тюрьмы рекомую Ла Веккья, что и было сделано, и она предстала перед судом. В присутствии инквизиторов Унги ди Варано и Сарто ди Серафиоре, а также свидетелей: падре Фелипе, пресвитера церкви оного прихода, и падре Леоне, исповедника и духовного наставника наместника Его Сиятельства, а также падре Лапо, проповедника оного наместника, рекомая была расспрошена, помнит ли она еще что-либо, связанное с нашим братом Рикельмо, что ей надлежит раскрыть во всей полноте истины ради очищения своей души.

Ответствую, что нет, я не помню, как утром очутилась в деревне, потому не стану объяснять вам, провожали меня или я вернулась одна. Но не верьте горбуну Амаури, что брешет, будто в ту ночь я впервые явилась ведьмой, ибо не прошло и года, как каждый из тех, кто тронул меня на склоне Сеполькро, умер. Это неправда, они сами ускорили свою смерть, соединив свои тела с моим и влив в меня семя в месте, отмеченном смертью; ибо знайте, синьор, женщина в акте любви вбирает в себя частицу силы мужчины, чтобы вспыхнуть новым светом, но где она обретает, там теряет он. Нет, синьор, в ту ночь я не зачала. Их жизнь канула в бесплодную землю Сеполькро и сгинула, как в могиле, а следом и они сами начали чахнуть и высыхать. Но вы не усмотрите здесь никаких моих заклинаний или ненависти, ведь, соединяясь со мной, они были сдержанны и не выказывали злобы. Потому поверьте, в то утро я не желала им смерти; мной овладело болезненное оцепенение, и я отрицаю, отрицаю снова и снова, что я якобы способствовала их смерти, так как ни тогда, ни позднее я не занималась колдовством, хотя и совершала, признаюсь, много иных вещей, которые не найдут одобрения в ваших глазах. Но я верю, что вы привели меня сюда не для того, чтобы я рассказывала о борделях или портовых рынках, где каждое чудо и каждый рассказ безумца можно обменять на горсть медных монет. Признаюсь только, что я и правда встречала людей, уверявших, будто владеют заклинаниями, дающими им силу противостоять железу и смерти, и, если ударить их мечом, кожа останется целой, словно их стегнули веткой орешника. Помню множество людей, утверждавших, будто в их распоряжении находится столь мощная книга, что, если бросить ее в огонь вместе с куском пергамента, на котором начертано имя Всевышнего либо образ святого Калогеро, святой Фортунаты и всех других всемогущих святых, в давние времена странствовавших по миру, эта книга останется невредимой, тогда как имена и лики святых сгорят дотла. Знавала я и шарлатанов, носивших на шее обрывки пергамента с начертанными словами, дающими удачу в картежной игре или помогающими уйти безнаказанно из-под власти суда, даже столь могущественного, как ваш, но я не знаю, упомянуты в них имена святых или демонов,