Спящее зло - Кристина Стайл

Аримиум смерил юношу с головы до ног долгим оценивающим взглядом. Конечно же, этот наглец довольно силен, но уж слишком молод… Да и вид его не внушает доверия: грязные лохмотья, потрепанный и явно пустой дорожный мешок, ввалившиеся глаза, спутанные длинные волосы.

Воины, расположившиеся на отдых, тоже с подозрением рассматривали непрошеного гостя, и тот им явно не нравился. Каждый легко мог представить себя на месте провинившегося стражника, а молодость Конана просто выводила их из себя. По мнению многих, он вел себя слишком дерзко и самоуверенно. Видя, что начальник не торопится принять предложение юнца, они начали потихоньку подшучивать над ним, постепенно распаляясь все больше и больше.

— Эй, Утрим, посмотри на этого птенчика! Он, похоже, считает, что один может заменить сотню воинов!

— Конечно, может. И деньги за это загребает немалые. Взгляни, какие у него великолепные доспехи! Он честно заработал их своим мечом.

— Осторожнее, не рассердите молодого льва, а то он сейчас всех нас сожрет!

— Да уж, с голодным хищником лучше не иметь дел.

— А может, покормим его?

И, загоготав во всю глотку, воин бросил в Конана обглоданную кость. Тот молниеносно уклонился, и «угощение» пролетело мимо. Варвар с удовольствием снес бы обидчику голову одним ударом, но сейчас, собрав всю свою волю в кулак, решил не позволять гневу вырваться наружу. Ему нужна была эта работа, нужна еда, и поэтому, словно не слыша насмешек, он неотрывно смотрел на Аримиума. Начальник охраны понял его поведение неправильно, решив, что парень не может постоять за себя, и, усмехнувшись, сказал: — Нет, мне не нужны младенцы. С нами нет ни одной женщины, и некому будет менять пеленки.

Охранники захохотали так, что даже верблюды испуганно вскочили на ноги. Конан сжал зубы, и желваки заходили на скулах. Он выхватил меч:

— Попробуй испытать меня!

Потом, сообразив, что в этой драке никто не должен погибнуть, предложил:

— Я могу даже не пользоваться мечом. Предлагаю так: твой меч против палки. Найдется у кого-нибудь посох?

Аримиум недоверчиво пожал плечами и тем не менее согласился. Странно, но этот щенок начинал ему нравиться. А если юнец не будет вооружен, то это вполне благовидный предлог, чтобы не убивать его.

На шум из своего шатра выглянул Ульфиус — посмотреть, что там происходит. Не обнаружив ничего интересного, он собрался было вернуться обратно, но в этот миг Конан достал меч из ножен, и Ульфиус вздрогнул: от меча явно исходила магическая энергия.

Ушлый офирец достаточно разбирался в магии, чтобы сразу понять это. Он даже собирал всякие колдовские предметы, не всегда четко представляя их назначение. Однако, будучи человеком не слишком глубокого ума, упивался игрой с неземными силами, дававшей ему иллюзию могущества. Меч сильно заинтересовал Ульфиуса, и он даже с досадой крякнул, когда Конан убрал оружие в ножны. Толстяк решил остаться и понаблюдать, пока не выдавая своего присутствия.

Услышав о предстоящем необычном поединке, к костру, возле которого стояли Конан и Аримиум, стали собираться воины, погонщики и даже купцы. У одного из купцов оказался в руках тяжелый посох с резным золотым набалдашником. Купец, подумав немного, решительно протянул его варвару:

— Это подойдет?

Конан взял посох, взвесил его на руке и уверенно кивнул:

— Вполне. Я верну его тебе в целости и сохранности.

Зрители образовали круг, оставив сражающимся довольно просторную площадку. Аримиум выхватил меч и ринулся в атаку. Конан едва уловимыми движениями легко уходил от выпадов противника, выжидая мига, когда можно будет нанести ощутимый, но не слишком болезненный удар. В конце концов, ему надо было лишь блеснуть мастерством, и он решил показать себя в наилучшем свете.

— Эй! Ты собираешься драться или танцевать? — съехидничал кто-то из зрителей.

Конан даже бровью не повел. Все его внимание сосредоточилось сейчас на оружии Аримиума. Офирец, разозленный тем, что никак не может даже зацепить неуловимого юнца, схватил меч двумя руками, поднял его над головой и подпрыгнул, намереваясь нанести удар сверху. Но Конан не зря внимательно наблюдал за жрецами в Нерушимой Обители. Он снова увернулся и коротким, резким движением, который могли заметить только самые внимательные наблюдатели, опустил посох. Удар пришелся в бок Аримиума, и, если бы не доспехи, ребро, скорее всего, оказалось бы сломанным, так как умерить свою силу молодой варвар так и не сумел. Офирец издал изумленный возглас и покачал головой. Зрители затаили дыхание. Киммериец продолжал кружиться по площадке, толпа возбужденно гудела. Еще одна атака офирца закончилась ничем. Конан снова увернулся, и еще раз, и еще. Посох, словно живой, бил Аримиума по ногам, груди, рукам, и опытный воин понимал, что, будь у юноши тяжелый меч, ему, Аримиуму, пришлось бы несладко. Снова подняв над головой меч, он решительно бросился вперед, но неожиданно толпа зрителей раздвинулась, и, оттолкнув стоявшего рядом купца, в круг ворвался Ульфиус.

— Остановитесь! — крикнул он, вскидывая над головой руку. — Юноша доказал, что умеет драться. Пусть остается.

На следующий день, ближе к вечеру, когда караван снова остановился на привал, Конана отыскал щуплый человечек с юркими глазами. Окинув юного варвара взглядом, одновременно опасливым и наглым, человечек сказал:

— Мой господин, высокородный Ульфиус, приглашает тебя в свой шатер.

Как видно, слуге было приказано держаться повежливей с дикарем, а он не понимал, почему должен так себя вести с бродягой, у которого всего и добра-то что меч, да и тот годится разве что на переплавку.

Конан последовал за слугой с большой неохотой. Ему не нравился этот хорек с бегающими глазками, не понравился и его хозяин, хотя киммериец видел его лишь мельком. Какое дело может быть у офирского вельможи, чья мошна лопается от золота и чья власть велика даже в чужих землях, к прохожему голодранцу? Под началом Ульфиуса и так достаточно головорезов, готовых прикончить любого — только пальцем шевельни. Что-то тут нечисто. Поэтому, отгибая полог шатра из тяжелого узорчатого шелка, варвар дал себе слово держаться настороже: кто знает, какую паутину плетет жирный паук. Как только Конан оказался в шатре, ноги его утонули в густом ворсе роскошного вендийского. ковра. Хозяин полулежал, развалясь, на куче разноцветных бархатных подушек. Перед ним на небольшом резном столике стояли тяжелый кувшин из молочно-белого полупрозрачного камня и два золотых кубка. Над бронзовой курильницей вился дымок, распространяя по шатру сладковатый запах благовоний.