Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова - Александр Антонович Петрушин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В мае 1918-го сейм распался – вместо одной Закавказской республики стало три: Грузия, Армения, Азербайджан.
В Баку Совнарком под флагом «мусульманской угрозы» захватил власть, привлек на свою сторону полк армянского ополчения Амирова, возвращавшийся через Баку из Персии (Иран), поднял на нефтепромыслах «красную гвардию», с энтузиазмом воспринявшую возможность пограбить. Война пошла по мусульманским кварталам – началась резня татар (так тогда называли азербайджанцев). На помощь единоверцам выступили горцы, между Черным и Каспийским морями возникла кровавая неразбериха.
В Баку сложилась критическая ситуация. Начался голод – вместо хлеба выдавали орехи. Подвоза продовольствия из России не было, а окрестные жители – татары (азербайджанцы) – ничего не хотели давать «армянскому правительству». Ведь в составе «бакинской коммуны» было только двое мусульман – Азизбеков и Везиров, а большинство армяне: Шаумян, Корганов, Каринян, Саакян, Микоян, Авакян... Да и к власти пришел Совнарком в ходе антимусульманской кампании.
Авторитет комиссаров падал с каждым днем. Расстрелы недовольных политикой большевиков не помогали. Два наркома, левые эсеры Киреев и Покровский, даже пытались сбежать. Их поймали и расстреляли за дезертирство.
Из-за голода и угрозы турецкой резни рабочие бакинских нефтепромыслов требовали на митингах приглашения англичан.
30 июля 1918 года турецкие войска начали штурм Баку. На следующий день Совнарком сложил свои полномочия под предлогом: обращение к англичанам противоречит условиям Брестского договора. Комиссары стали грузиться на пароходы, намереваясь удрать в Астрахань. Попытка бегства вызвала взрыв негодования. Бакинских комиссаров арестовали, а потом отпустили: в Закавказье прибыли английские войска. Но Совнарком отказался сотрудничать с англичанами. Председатель Бакинской ЧК Тер-Габриелян получил от Ленина секретную телеграмму: «В случае опасности сдачи Баку город нужно сжечь полностью».
Бакинские комиссары опять погрузились на пароходы и попытались сбежать. Канонерки Каспийской флотилии нагнали их у острова Жилого и вынудили вернуться. 15 августа членов Совнаркома снова арестовали.
Без них Баку держался еще месяц. 11 сентября по окончании следствия их постановили предать за дезертирство военно-полевому суду. Но бои уже шли на окраинах города. В суматохе комиссары сбежали из тюрьмы и вместе с остатками дружины Амирова на пароходе «Туркмен» оставили Баку, занятый английскими частями и мятежными азербайджанцами из «Мусавата».
Межпартийная грызня и политические игры стоили огромных жертв: в те дни мусульманами было вырезано в Баку свыше 30 тысяч армян.
А на пароходе «Туркмен» начались разногласия. Команда отказалась идти в большевистскую Астрахань, прослышав о тамошнем терроре Кирова. Капитан Полит сообщил пассажирам, что до Астрахани все равно не хватит топлива (за что в 1924 году был расстрелян вместе со своими матросами). Пошли в Красноводск.
Здесь, на окраине России, в Ашхабаде и Красноводске, был единственный островок победного восстания эсеров против Брестского мира с Германией. Только здесь эсеровские повстанцы во главе с рабочим-железнодорожником Фунтиковым и местные кадеты, возглавляемые графом Дюрером, смогли тогда свергнуть режим большевиков и взять власть в Закаспийском крае, опираясь на поддержку туркменских националистов.
До прибытия в Красноводск парохода «Туркмен» эсеры Фунтикова уже успели расправиться с местными девятью ашхабадскими комиссарами во главе с грузином Телией.
Именно закаспийские эсеры приговорили бакинских большевиков к смерти «за измену делу революции и социализма». Расправа с комиссарами Бакинского Совнаркома – это внутренняя разборка двух левых социалистических партий. Так что белогвардейцы, в их классическом определении, в расправе с пассажирами парохода «Туркмен» не участвовали.
Пришедшие сюда в 1919 году на смену «закаспийцам» настоящие белые из армии генерала Деникина эту бессудную казнь не одобрили, провели следствие и выяснили, что эсеры расправились здесь с их общими врагами – большевиками.
В отличие от белогвардейцев эсеры из «Закаспийского правительства» не утруждали себя юридическими формальностями, никакими военно-полевыми судами себя не утомляли и убивали своих союзников-большевиков по приказу, без церемоний.
Следствие паровозного машиниста Фунтикова ограничилось одной бумажкой, найденной у наркомвоенмора Корганова. Это был список, составленный еще в бакинской тюрьме. 25 фамилий в списке были помечены крестиками. Сидевшие в бакинской тюрьме комиссары, чтобы составить «общий котел» из передач, тщательно отбирали, кого принять в компанию. Эти 25 крестиков и стали основанием смертных приговоров. 26-м стал командир дашнакской дружины Амиров.
При таком «следствии» уцелел бакинский нарком Анастас Микоян, которого из-за его скупости сокамерники не взяли в «общак» и в продуктовый список не включили. Зато под расстрел попали далекие от руководства охранники, которые оказались в злосчастном списке. В число 26 не вошел и первый бакинский чекист Тер-Габриелян. Он успел сбежать из Баку между первым и вторым арестами комиссаров и послужил советской власти еще до 1937 года, когда его ликвидировали как «врага народа» и «английского шпиона, выдавшего интервентам своих товарищей по бакинской коммуне».
Находившиеся в туркменских солончаках англичане в решение эсеров-закаспийцев казнить попавших сюда поневоле Гиадумяна, Джапаридзе, Азизбекова и других бакинских комиссаров не вмешивались и уж точно их не расстреливали.
Собственно никакого пафосного расстрела, показанного в спектаклях и кинофильмах, и не было: обреченных на казнь бакинских комиссаров дружинники Фунтикова вывели за Красноводск в пустыню и перебили. Сергей Есенин, в принципе, правильно описал эту бойню, видимо, зная от дружившего с ним знаменитого чекиста Якова Блюмкина некоторые ее детали:
В пески, что как плавленый воск, Свезли их за Красноводск, И кто пулей, кто саблей в бок, Всех сложили на желтый песок.Только к концу 1919 года более радикальные эсеры из «Закаспийского правительства» свергнут Фунтикова и заключат вынужденный военный союз с Деникиным, который пошлет им за Каспий на помощь дивизию генерала Литвинова. С этого времени «закаспийцев» можно считать белыми. И то условно.
Советская историография в эти кровавые нюансы Гражданской войны не вникала, поэтому расправа с 26 бакинскими комиссарами стала (и продолжает оставаться) одним из самых громких и часто приводимых примеров «белого террора».
