Красная Шапочка, черные чулочки - Нина Васина

Агелена уже бежала, мелькая босыми пятками и придерживая одной рукой бинокль на груди, а в другой у нее трепыхался сачок. А я поняла, что боюсь садиться на землю. Ведь обязательно какая-нибудь чудом спасшаяся серебрянка доберется до меня и укусит.

С большим трудом удалось выдрать три огромных листа лопуха. Положив их рядом, я поместилась вся, вместе с корзинкой. Поджав к животу ноги и обхватив коленки - стало прохладно, - я смотрела на полоску леса за большим, лугом и думала, что где-то в небе лежит девочка - совсем я, только наоборот - и смотрит на пруд, как на голубое облако...

Вероятно, я заснула. Я даже не слышала, как со скрипом подъехала тачка на двух больших колесах. Я открыла глаза - а надо мной склонилась женщина с распущенными длинными волосами. "Тили-тили-тили-бом, - сказала она весело, бежит курица с ведром!" Я встала.

Таких волос я не видела никогда. Как будто на женщину накинули баранью шкуру - черные кудри укрывали ее до пояса и спереди и сзади. Если бы не красная бархатная полоска на голове, проходящая через лоб, они бы и лицо ее закрыли. А какая красивая!.. Женщина взяла меня за подбородок горячими пальцами и смотрела в глаза улыбаясь.

- Здравствуй, Нефила!

- Здравствуйте...

- Агелена сказала, что на моей земле валяется мертвый мужчина.

До этого дня мне и в голову не приходило, что земля может быть чья-то.

- Это через дорогу, - показала я рукой.

- А он уже разложился? - спросил кто-то незнакомым голосом. Я резко повернулась. У тачки рядом с Агеленой стоял высокий взрослый мальчик - как мне показалось в парных июньских сумерках, тоже ужасно красивый.

Агелена прыснула.

Женщина распрямилась, прогнулась слегка назад и положила ладони на поясницу. Я отпрыгнула и чуть не закричала - у нее выступал огромный живот!

- Тили беременна, - тут же разъяснила Агелена, едва сдерживая смех.

- Беременна - это слабо сказано, - заметила Тили. - Я на днях должна разродиться.

- А вам тогда нельзя это трогать! - зашлась я от ужаса, что беременная женщина будет куда-то тащить на тачке тело мертвого мужчины.

- Ерунда, - отмахнулась Тили. - Зови меня на "ты". Родные все-таки. Это мой сын - Микарий. А с Агеленой ты уже познакомилась.

- Я зову его Макар! - непонятно чему веселилась Агелена. Позже я заметила, что в присутствии этого мальчика она всегда впадает в неконтролируемое состояние языка и тела.

- А в нем уже завелись черви? - странным голосом, срывающимся то на бас, то на писк, поинтересовался мальчик. И я подумала, что природа изрядно устала создавать идеальные черты его лица - на ум времени и сил не хватило.

В лесу было темнее, чем на лугу у пруда. Микарий вез тачку, у которой ужасно скрипели колеса. Если бы не эти колеса - стояла бы оглушающая тишина, и представить в любой другой день, что я иду по темному лесу к забытому под деревом трупу, было бы равносильно самому кошмарному сну, от которого потом полдня вздрагиваешь. В любой другой, но не сейчас. Мне так спокойно и хорошо было с этими людьми, рядом с Тили, словно мы шли гулять в воскресенье в зоопарк и есть сахарную вату.

Потом Тили.с сыном пошла смотреть на тело. Вернулись они быстро, и мы провели небольшой совет. Через кусты с тачкой не продраться. А если выйти на дорогу и.по ней возвращаться к Загниваловке, то получится большой крюк и придется еще тачку везти через всю деревню.

- А это, учитывая мою репутацию, - покачала головой Тили, - крайне нежелательно.

Решено было оставить тачку на тропинке, а тело протащить сквозь кусты на пледе, которым оно было укрыто.

- А он точно мертв? - осторожно поинтересовалась я, вспомнив умоляющий голос и тяжелое дыхание.

- Мертвее не бывает, - успокоила меня Тили. - Ты хорошо запомнила второго, который его сюда привез? - спросила она.

Я не успела и рта раскрыть, как Агелена, давясь смехом, доложила:

- Конечно, она запомнила, он же предложил ей выйти за него замуж!

Тили посмотрела на меня ласково и вдруг обхватила за голову и прижала к себе. Я угодила лбом как раз в ее тугой живот.

- Бедная ты, бедная! - сказала она. - Забыть его сможешь?

Я ничего не ответила. Зачем огорчать беременную женщину? Вместо ответа я поинтересовалась:

- А фонарик кто-нибудь захватил?

- Ты что, не видишь в темноте? - Тили отстранила меня и подозрительно прищурилась.

- Она не знает, она, наверное, еще не пробовала! - проявила родственную поддержку Агелена.

- Стойте здесь, мы с Микарием притащим тело, - строгим голосом, отметающим всякие попытки обсуждения, приказала Тили.

Мы с Агеленой остались у тачки.

- Правда, она красивая,.. - не спросила, а мечтательно выдохнула Агелена.

- Я такую красоту только в музее видела. На картинах. На разных, уточнила я. - Если собрать с самых прекрасных портретов - глаза, нос, руки...

- А спорим, волос таких ни у кого нет!

Я не стала спорить.

На тачку тяжелую ношу мы поднимали все вместе. Потом Тили попросила отдохнуть минуточку и стояла, прогнувшись и обхватив поясницу ладонями. Она смотрела сквозь кроны деревьев в небо и вдруг ткнула пальцем вверх:

- Вега сегодня какая яркая...

Пользуясь передышкой, я решила кое-что у нее выяснить:

- А что такое - девственница?

Агелена прыснула и запряталась за Микария.

Тачка при этом угрожающе покачнулась.

- Смотря что вкладывать в это слово. Если оттенок невинности, то это неосуществимая мечта человечества. А если говорить о физиологии... - Тили задумалась. - То совсем просто: крепко сжатые ноги. Иногда это приводит к умению выбирать одного мужчину на всю жизнь.

Со страшным скрежетом мы провезли тачку, до пруда. Там подобрали мою многострадальную корзинку. Я ничего не поняла из ее объяснений.

- А что, - поинтересовалась Тили, опять отдыхая прогнувшись, - пирожки действительно с яблоками? - При этом она сделала такое лицо, что я обругала себя последними словами за вредность, проявленную утром.

- Действительно...

Как недосягаемо давно было это утро! А если по правде, то другой начинки просто не было.

И мы пошли, скучившись вокруг тачки, которую вез Микарий, потому что дорога от пруда вся была в рытвинах и тачка то и дело заваливалась. И я поняла, что отлично вижу в темноте. Хотя, конечно, назвать темнотой эту подступившую молочную ночь было трудно. Звезды на небе можно было разглядеть только в затененных местах, а таких мест до дома с красной черепицей не было, поэтому мы шли под скрежет колес в клочьях тумана и без единой звезды, освещающей путь. И вот мы оказались у высокого забора с большими воротами, запертыми на замок. Тили сняла с пояса связку ключей, отперла ворота, и мы все вместе проволокли тачку по огромному двору, в котором никого не было, кроме белой лошади, застывшей призрачным изваянием посередине.

- Кубрик вернулся, - кивнул на лошадь Микарий.

- Везем в первый сарай, - сказала Тили.

- А бабушка знает, что я приехала? - осторожно поинтересовалась я.

- Конечно, знает, - успела быстрой улыбкой подбодрить меня Тили. - Но порядочные бабушки в это время давно уже спят!

- Вот именно! - хихикнула Агелена.

Я поняла, что бабушки мне сегодня не видать, и, таким образом, я не выполню поручение - не отдам гостинцы в первое воскресенье июня. Но делать нечего - как бы побыстрее найти уголок и заснуть... Хотя бы даже здесь, в этом восхитительном сене. В нем должно быть тепло и душисто!..

- Скидывай на сено, - приказала Тили Микарию, берясь за концы пледа со своей стороны.

И все как-то быстро после этого разбрелись. Микарий забросал тело сеном, никто ничего мне не говорил, и я решила обойти постройки и поближе рассмотреть лошадь.

От самого большого строения с красной черепичной крышей отходили в стороны другие постройки, примыкавшие друг к другу общими стенами. Так что почти весь двор был застроен по периметру. Я насчитала двенадцать дверей в двенадцать разных построек. И это не учитывая лесенок, лестниц и мощных лестниц, которые в некоторых пристройках вели наверх - вероятно, к другим дверям.

Лошадь оказалась спокойной и ласковой. В ее правом зрачке отражалась голубоватая луна. И в левом тоже. Я обходила несколько раз со стороны морды, разглядывая луну в зрачках, пока лошадь не замотала головой, словно ее от меня укачало, и не фыркнула громко и мокро.

- Тили сказала тебе идти в дом и помыться.

Я представила себе корыто и ведро воды, а угодила в огромную и шикарную ванную комнату. Агелена принесла мужскую рубашку, которая доходила мне до колен, и сказала, что Кубрик приехал в стельку пьяный.

- Тили пошла его лечить. Он напивается редко, но очень сильно. До чертиков.

- Каких чертиков?

- Он говорит, что они маленькие, мерзкие, со свиным рылом вместо носа. Короче - явные признаки белой горячки.

Я надела рубашку, и мы пошли смотреть на Кубрика в белой горячке. Мы шли и шли, переходя из одного помещения в другое. В темноте я то и дело едва успевала обойти какие-то незнакомые предметы и подушки, почему-то валяющиеся на полу, на мягких лоскутных половиках.