Туринская плащаница - Этьен Кассе

В ночь перед сдачей крепости происходили весьма странные события. Четверо альбигой­цев, закутанных в шерстяные плащи, по кана­там спустились с отвесной скалы. Они прекрас­но понимали, что, если враги обнаружат их, это грозит смертью всем осажденным. Легенда Монсегюра гласит, что в ту ночь они доставили в надежное убежище главное сокровище ката­ров. Причем, судя по всему, убежище было так или иначе связано с орденом тамплиеров.

Дело в том, что с самых первых дней своего существования тамплиеры поддерживали тес­ные отношения с катарами, особенно с урожен­цами Лангедока. И если слухи о том, что один из основателей ордена храма был катаром, не совсем правдоподобны, то относительно четвер­того по счету великого магистра ордена, Бер­трана де Бланшфора, никаких сомнений быть не может: он и в самом деле был выходцем из семьи катаров. Судя по рукописям, датируемым началом войн против катаров, очень многие из альбигойцев пополнили ряды тамплиеров.

Но было еще одно странное событие в по­следнюю ночь Монсегюра: тамплиеры, прини­мавшие более чем пассивное участие в осаде крепости (великий магистр счел необходимым прояснить позицию ордена, объявив, что на­стоящими крестовыми походами могут считать­ся только походы против сарацинов), собрались на тайную сходку. У палаток храмовники поставили длинный стол, накрытый белыми скатертями. На нем стояли три серебряные семисвечные миноры. В самом конце стола лежал человеческий череп. В трепещущем свете свечей казалось, что его пустые глазницы оживают. Напротив черепа лежала раскрытая книга.

Пять рыцарей-храмовников окружали стол. Все ждали. Поднялся полог одной из палаток, и юный тамплиер вывел оттуда одетого во все белое человека. Вернее, женщину, несшую в руках посох. Посох был сделан из золота, две змеи обвивали его — одна из слоновой кости, а вторая из эбенового дерева. Навершие посо­ха заканчивалось орлиными головами. Первая орлиная голова захватывала клювом змеиную голову из слоновой кости, второй орел клевал змею из эбенового дерева. Юный тамплиер под­вел жрицу к изголовью стола, где посох и был торжественно возложен.

—     Распятие, — раздался голос жрицы. — Распятие обернется пеленой! Пелена приимет кровь... Святая Кровь всегда в пелене. Знание о последней тайне опасно.

Тамплиеры возложили руки на череп и опус­тились на колени. Затем магистр протянул ка­ждому по очереди посох для поцелуя, и рыцари молча поднялись на ноги. Когда закончилось временное перемирие, ка­тары отказались отречься от собственной веры. Крепость была взята штурмом, две сотни ере­тиков согнаны к подножию горы и сожжены.

Вязанки дров пропитали смолой. Несколь­ко солдат-крестоносцев приковывали «чис­тых» и их последователей к столбам. Те читали молитву: «Paire  Sant,  Dieu dreiturier dels bons esperits».В ответ на молитву «чистых» священ­ники в черном, по пятам следовавшие за ар­мией «крестоносцев», запели псалом, ставший гимном всех Крестовых походов: «Veni Spirite Sancti» — «Явись, Дух Святой».

Епископ сам бросил первый факел в костер. Солдаты последовали его благостному примеру. Но огонь не разгорался. Прошло мучительно долгое время до того, как треск искр и хворо­ста слились в ровный гул, соломенные жгуты завились огненными змеями, заколебались, как водоросли в речной воде...

Только в 1960 году там, где сегодня у под­ножия горы начинается дорога к крепости, на Камп де Крема, «Поле Сожженных», «мучеников чистой христианской любви», поставили памят­ный камень. С уничтожением катаров, одного из серь­езнейших внецерковных движений Средневе­ковья, их вера надолго исчезла из сознания европейцев. Намного позже какие-то ее крохи подхватили последователи протестантства. Лю­ди следующих веков видели в крестовом походе против катаров ужаснейший пример церков­ного фанатизма. И до сих пор живет миф о таинственных сокровищах этих людей.

Золото, драгоценные камни? Вряд ли. По­добные ценности забрал, уходя, граф Мирепуа. Так что же хранилось в крепости с молчаливого согласия обитавших в Монсегюре людей? Еще сегодня многие хотели бы верить, что правдивы древние слухи: катарское сокровище есть не что иное, как Святой Грааль, а Монсегюр идентичен Мунсальвашу, крепости Грааля. И тот все еще хранится где-нибудь в крепо­сти.

Но как бы завлекательно все это ни звучало, катары Граалем никогда не владели. Легенды о сокровище альбигойцев из Монсегюра возник­ли в более позднее время. А близость назва­ний Монсегюр и Мунсальваш имеет отдален­ное сходство, а не этимологически доказуемую идентичность. Сходство названий существует также и с другими горами. Известнейший то­му пример — испанская гора Монсеррат. Мо­настырь в горном массиве к северо-востоку от Барселоны тогда тоже можно было бы назвать замком Грааля.

Так, может, это был не Грааль, а... истинная плащаница Христа?

Когда пишут о легендарных сокровищах тамплиеров и гадают о том, где они могут на­ходиться, не упускают из вида вечную и весьма странную историю Ренн-ле-Шато, расположен­ного у подножия Пиренеев. По этой истории за последние годы во Франции, например, про­литы просто моря «чернильных слез». Во всем остальном читающем мире история маленького местечка и престранного поведения падре Бе- ренжера Соньера стала популярной благодаря творческим усилиям Г. Линкольна. Некоторые авторские «группировки» даже открывают в горах неподалеку от Ренн-ле-Шато... гробницу Христа. Не рискну делать столь смелые заявления. Но вот что хочу спросить: а почему мы счи­таем, что сокровища тамплиеров — это нечто материальное и увесистое, золото весом в не­сколько тонн? Почему бы не предположить, что сокровища тамплиеров и сокровища катаров были из области символов и реликвий?

Известно, что в катарские места тамплие­ры доставили немецких горнорабочих, которые долго что-то копали. Местные жители тут же пустили слухи, что искали золото или же пря­тали оное, и только в 1647 году горнорудный инженер Цезарь д’Аркон установил, что там­плиеры строили под землей огромный бункер. Что же они хотели укрыть там от всего мира? Также известно, что многие из немецких горно­рабочих заболели некой тяжелейшей болезнью во время работ. Но их спасло чудо. Какое? По­могла некая чудотворная реликвия? Какая?

Еще одна версия о плащанице. Еще один хранитель символа 

Как уже говорилось, верхушка ордена там­плиеров была осведомлена о готовящейся про­тив ордена «карательной акции» короля Фи­липпа IV. К сожалению, Жак де Моле, человек военный, всю жизнь проведший в сражениях, даже и мысли не допускал, что христианский монарх поднимет руку на защитников христи­анской же веры.

Зато предупреждениям внял другой высоко­поставленный тамплиер — Жоффруа де Шарне. Он прекрасно понимал, что король Филипп, на которого уже было наложено церковное отлу­чение за причастность к гибели папы Бонифа­ция VIII (1294-1303) и отравление папы Бене­дикта XI (1303-1304), ради своей выгоды не остановится ни перед чем. Именно по его по­ручению покинул Францию прецептор Оверни, Эмбер Блан, как пишет М. Барбер, «человек опытный и всеми уважаемый, состоявший в ордене 37 или 38 лет».

Именно он увез из Франции святыню, о со­хранности которой так беспокоился тамплиер Жоффруа де Шарне. В протоколе допроса ста­рого тамплиера, много лет хранившего святы­ню, сказано, что он «видел, держал в руках и гладил» ларец-реликварий. Вероятно, он и вправду, передавая ларец Эмберу Блану, не только облобызал, но и погладил святыню, зная, что никогда ее больше не увидит.

На вопросы инквизиторов, допытывавшихся о местонахождении орденского «идола», Жоф­фруа де Шарне ответил, что отиравил его на юг Франции, в Монпелье. На самом деле Эмбер Блан уезжал в прямо противоположном направ­лении в Лондон.

Святыню везли в надежные руки. Ее храни­телем должна была стать Жанна Суррей, уро­жденная герцогиня де Бар, дочь английской принцессы Элеоноры Плантагенет и герцога Анри III де Бар. У племянницы английского короля святыня тамплиеров была бы в безо­пасности. К тому же легендарный предок Жан­ны — Эверар де Бар был третьим великим ма­гистром тамплиеров.

Графиня Суррей знала, что «творится во Франции с конфискованным имуществом там­плиеров, как король и его присные распродают все, что можно, направо и налево, включая святые реликвии и церковную утварь. Но если конфискованный королевскими чиновниками в парижском Тампле реликварий с фрагмента­ми черепа 58-й из 11000 дев, замученных в 452 году в Кельне гуннами Аттилы, можно бы­ло сбыть втихую, то одна из главных реликвий Христа самим фактом своей принадлежности ордену свидетельствовала бы о его невиновно­сти, и Филипп, не поколебавшийся отправить на тот свет двух римских первосвященников, просто уничтожил бы ее»[2].