Лирика (сборник) - Эдуард Асадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Прогрессивный» роман
Он смеялся сурово и свысокаИ над тем, как держалась она несмело,И над тем, что курить она не умела,А пила лишь сухое, и то слегка.
И когда она кашляла, дым глотая,Утирая слезу с покрасневших век,Он вздыхал, улыбаясь: – Минувший век.Надо быть современною, дорогая!
Почитая скабрез «прогрессивным делом»,Был и в речи он истинным «молодцом»И таким иногда громыхал словцом,Что она от смущения багровела.
А на страх, на застенчивые словаИ надежду открыть золотые далиОгорченно смеялся в ответ: – Видали?До чего же наивная голова!
Отдохни от высоких своих идей.И, чтоб жить хорошо посреди вселенной,Сантименты, пожалуйста, сдай в музей.Мы не дети, давай не смешить людей,Будь хоть раз, ну, действительно современной!
Был «наставник» воистину боевойИ, как видно, сумел, убедил, добился.А затем успокоился и… женился,Но женился, увы, на совсем другой.
На какой? Да как раз на такой, котораяИ суровой, и твердой была к нему.На улыбки была далеко не скорая,А строга – как боярыня в терему.
И пред ней, горделивой и чуть надменной,Он сгибался едва ли не пополам…Вот и верь «прогрессивным» теперь речам,Вот и будь после этого «современной»!
1976Колдовские травы
Хоть ты смеялась надо мной,Но мне и это было мило.Ни дать ни взять – дурман-травойМеня ты втайне опоила.
Я не был глуп и понимал:К твоей душе не достучаться.Но все равно чего-то ждал –С мечтой ведь просто не расстаться!
Нет, взгляды, что бросала ты,Совсем не для меня светили.
И птицы счастья и мечтыС моими рядом не кружили.
Я все рассудком понимал,Смотрел на горы и на реки,Но будто спал, но будто спал,Как зачарованный навеки.
И чуть ты бровью шевелила –Я шел безгласно за тобой.А ты смеялась: «Сон-травойТебя я насмерть опоила!»
Но и во сне и наяву,Как ни тиранствуй бессердечно,А все же злому колдовствуДается царство не навечно!
О, как ты вспыхнула душойИ что за гнев в тебе проснулся,Когда я, встретившись с тобой,Однажды утренней поройВдруг равнодушно улыбнулся.
Не злись, чудная голова,Ты просто ведать не желала,Что есть еще разрыв-трава,Ее мне сердце подсказало!
1976Идеал
Я шел к тебе долго – не год, не два,Как путник, что ищет в буран жилье.Я верил в большие, как мир, словаИ в счастье единственное свое.
Пускай ты не рядом, пускай не здесь,Я счастья легкого и не жду,Но ты на земле непременно есть,И я хоть умру, но тебя найду!
О, сколько же слышал я в мире слов,Цветистых, как яркая трель дрозда,Легко обещавших мне и любовь,И верность сразу и навсегда!
Как просто, на миг себя распаля,Люди, что честностью не отмечены,Вручают на счастье нам векселя,Которые чувством не обеспечены.
И сколько их было в моей судьбе,Таких вот бенгальски-пустых огней,Случалось, я падал в пустой борьбе,Но вновь подымался и шел к тебе,К единственной в мире любви моей!
И вот, будто вскинувши два крыла,Сквозь зарево пестрых ночных огней,Ты вдруг наконец-то меня нашла,Влетела, как облако, подошла,Почти опалив красотой своей.
Сказала: – И с радостью, и с бедойТы все для меня: и любовь, и свет,Пусть буду любовницей, пусть женой,Кем хочешь, но только всегда с тобой.Не знаю, поверишь ты или нет?!
Да что там – поверишь, ты сам проверишь,Что то не минутный накал страстей,Любовь ведь не ласками только меришь,А правдой, поступками, жизнью всей!
Вот этому я и молюсь закону.И мне… Мне не надо такого дня,Который ты прожил бы без меня,Ну пусть только слово по телефону.
Мечтать с тобой вместе, бороться, жить,Быть только всегда для тебя красивою.Ты знаешь, мне хочется заслужитьОдну лишь улыбку твою счастливую.
Я молча стою, а душа мояКак будто бы плавится в брызгах света.И чувствую нервами всеми я,Что это не фразы, а правда это.
И странной я жизнью теперь живу.Ведь счастье… Конечно б, оно свершилось,Да жалко, что ты мне во сне приснилась,А я-то искал тебя наяву…
1976Поэзия и проза
Шагая по парку средь голых кленовВдоль спящей под белым платком реки,Веселая пара молодоженовШвыряла друг в друга, смеясь, снежки.
Она была счастлива так, что взглядомМогла бы, наверное, без хлопотНа том берегу, а не то что рядом,Как лазером, плавить и снег, и лед.
Пылал ее шарф, и лицо сияло,Смеялась прядка на ветерке,И сердце в груди ее громыхалоСильней, чем транзистор в его руке.
Увидевши яблони возле пруда,Что, ежась под ветром, на холм брели,Она озорно закричала: – БудуСейчас колдовать, чтоб свершилось чудо,Хочу, чтобы яблони зацвели!
И звездочки стужи, сначала редко,Затем все дружнее чертя маршрут,Осыпали черные пальцы веток –И вот оно: яблони вновь цветут!
Но счастье еще и не то умеет.Вокруг – точно зарево! Посмотри:На ветках, как яблоки пламенея,Качаются алые снегири.
Однако, взглянув равнодушным взоромНа эту звенящую красоту,Он, скучно зевнув, произнес с укором:– Ведь скажешь же всякую ерунду!..
Уж слишком ты выдумки эти любишь,А я вот не верю ни в чох, ни в стих.И снег – это снег, а синиц твоих,Прости, но как фрукты ведь есть не будешь!
А, кстати, сейчас бутербродец вдругНам очень бы даже украсил дело! –Сказал, и от слов этих все вокругМгновенно ну словно бы потемнело:
Солнце зашторилось в облака,Пенье, как лед на ветру, застылоИ словно незримая вдруг рукаПронзительный ветер с цепи спустила.
От ярости жгучей спасенья нет,Ветер ударил разбойно в спину,
И сразу сорвал белоснежный цвет,И алое зарево с веток скинул.
И нет ничего уж под серой тучей –Ни песен, ни солнца, ни снегирей.Лишь ссоры ворон, да мороз колючий,Да голый, застывший скелет ветвей.
И все! И улыбка вдруг улетает.И горький упрек прозвенеть готов…Вот что со счастьем порой бываетОт черствой души и холодных слов!
1977Учитесь!
Учитесь мечтать, учитесь дружить,Учитесь милых своих любитьИ жить горячо и смело.Воспитывать душу и силу чувств –Не только труднейшее из искусств,Но сверхважнейшее дело!
– Позвольте, – воскликнет иной простак, –Воспитывать чувства? Но как же так?Ведь в столбик они не множатся!Главное в жизни, без лишних слов, –Это найти и добыть любовь,А счастье само приложится.
Спорщики, спорщики!.. Что гадать,Реку времен не вернете вспять,Чтоб заново жить беспечно.Так для чего ж повторять другимВсех наших горьких ошибок дым,Жизнь-то ведь быстротечна.
Нельзя не учась водить самолет,Но разве же проще любви полет,Где можно стократ разбиться?Веру, тепло и сердечность встречРазве легко на земле сберечь?Как же тут не учиться?!
Учитесь, товарищи, уступать,Учитесь по совести поступать,И где бы ни пить – не упиться.Непросто быть честным всегда и везде,И чтобы быть верным в любой беде,Трижды не грех учиться!
С готовой, с красивой душой навекОтнюдь не рождается человек,Ничто ведь само не строится.Уверен, что скромником и бойцом,Отзывчивым, умницей, храбрецом –Учатся и становятся.
Но как это сделать? Легко сказать!Как сделать?.. А душу тренироватьНа искренность, на заботы.Как в спорте, как в музыке, как в труде,Тренаж нужен людям везде-везде,Вот так и берут высоты.
Высоты всяческой красоты,Любви и действительной доброты,И нечего тут стыдиться!Ведь ради того, чтоб не зря весь векНосили мы звание Человек, –Стоит, друзья, учиться!
1978Дым отечества
Как лось охрипший, ветер за окошкомРевет и дверь бодает не щадя,А за стеной холодная окрошкаИз рыжих листьев, града и дождя.
А к вечеру – ведь есть же чудеса –На час вдруг словно возвратилось летоИ на проселок, рощи и лесаПлеснуло ковш расплавленного света.
Закат мальцом по насыпи бежит,А с двух сторон, в гвоздиках и ромашках,Рубашка-поле – ворот нараспашку,Переливаясь, радужно горит.
Промчался скорый, рассыпая гул,Обдав багрянцем каждого окошка,И рельсы, словно «молнию»-застежку,На вороте со звоном застегнул.
Рванувшись к туче с дальнего пригорка,Шесть воронят затеяли игру.И тучка, как трефовая шестерка,Сорвавшись вниз, кружится на ветру.
И падает туда, где, выгнув талиюИ пробуя поймать ее рукой,Осина пляшет в разноцветной шали,То дымчатой, то красно-золотой.
А рядом в полинялой рубашонкеГлядит в восторге на веселый плясДубок-парнишка, радостный и звонкий,Сбив на затылок пегую кепчонку,И хлопая в ладоши, и смеясь.
Два барсука, чуть подтянув штаныИ, словно деды, пожевав губами,Накрыли пень под лапою сосныИ, «тяпнув» горьковатой белены,Закусывают с важностью груздями.
Вдали холмы, подстрижены косилкой,Топорщатся стернею там и тут,Как новобранцев круглые затылки,Что через месяц в армию уйдут.
Но тьма все гуще снизу наползает,И белка, как колдунья, перед сномФонарь луны над лесом зажигаетСвоим багрово-пламенным хвостом.
Во мраке птицы словно растворяются,А им взамен на голубых крылахК нам тихо звезды первые слетаютсяИ, размещаясь, ласково толкаютсяНа проводах, на крышах и ветвях.
И у меня такое ощущенье,Как будто бы открылись мне сейчасДуша полей, и леса настроенье,И мысли трав, и ветра дуновенье,И даже тайна омутовых глаз…
И лишь одно с предельной остротойМне кажется почти невероятным:Ну как случалось, что с родной землейИные люди, разлучась порой,Вдруг не рвались в отчаянье обратно?!
Пусть так бывало в разные века,Да и теперь бывает и случается.
Однако я скажу навернякаО том, что настоящая рукаС родной рукой навеки не прощается!
Пускай корил ты свет или людей,Пусть не добился денег или власти,Но кто и где действительное счастьеСумел найти без Родины своей?!
Все, что угодно, можно испытать:И жить в чести, и в неудачах маяться,Однако на Отчизну, как на мать,И в смертный час сыны не обижаются.
Ну вот она – прекраснее прикрас,Та, с кем другим нелепо и равняться,Земля, что с детства научила насГрустить и петь, бороться и смеяться.
Уснул шиповник в клевере по пояс,Зарницы сноп зажегся и пропал,В тумане где-то одинокий поезд,Как швейная машинка, простучал…
А утром дятла работящий стук,В нарядном первом инее природа,Клин журавлей, нацеленный на юг,А выше, грозно обгоняя звук,Жар-птица лайнер в пламени восхода.
Пень на лугу, как круглая печать,Из-под листа – цыганский глаз смородины.Да, можно все понять иль не понять,Все пережить и даже потерятьВсе в мире, кроме совести и Родины!
1978Побереги
