Неудержимая. Моя жизнь - Мария Шарапова

– Если вы не в состоянии платить, вам с Марией придется съехать, – сказала она. – У меня есть другой арендатор, который готов въехать на ваше место.

– И вы что, выбросите восьмилетнюю девочку на улицу? – спросил Юрий.

– Это ваша проблема, а не моя, – ответила домовладелица.

Естественно, именно в этот момент и Секу решил вручить нам свой счет. Наверное, он знал, что мы не сможем его оплатить. Он вообще следил за тем, что с нами происходит. Таким образом он мог увеличить давление и усилить наше чувство неуверенности в завтрашнем дне. Другими словами, наступило время сбора урожая.

Юрий взял себя в руки и отправился на встречу с Секу, который держал в руках наш счет.

– Секу, ты же знаешь, что я не могу заплатить прямо сейчас, – сказал отец. – Может быть, ты можешь дать отсрочку…

– Нет, – ответил Секу. – Отсрочки не будет. Или вы заплатите то, что должны, или Марии придется уйти из «Эль-Конкистадора».

И, пока Юрий стоял перед ним весь кипя от гнева, он заметил:

– Впрочем… Если…

– Если что?

– Может быть, мы сможем договориться по-другому.

Секу выдвинул ящик стола и протянул Юрию контракт.

– Если ты подпишешь вот это, – сказал он. – Мария может остаться, и я лично займусь ее развитием.

– А что это?

– Самое стандартное соглашение.

– Могу взять его домой и прочитать?

– Конечно, почему бы и нет. Только не затягивай. Мне, в общем-то все равно, что ты решишь. Я веду себя с тобой очень благородно. Может быть, даже слишком. Просто я полюбил Машу. Но предложение долго ждать не будет.

Возвращаясь домой, отец просмотрел контракт. Он читал статьи и отдельные фразы, но понять ничего не мог. Он вообще плохо читал по-английски, но даже если бы он читал хорошо, контракт был написан таким запутанным языком, что для того, чтобы разобраться в нем, нужна была помощь юриста.

Вернувшись домой, отец показал контракт нашей домовладелице.

– Вы можете здесь что-нибудь понять? – спросил он.

В тот момент наши отношения были далеки от идеальных – на минуточку, женщина угрожала выкинуть нас на улицу, – но она была одной из немногих к кому мы могли обратиться. Более того, если в контракте говорится что-то о моей стипендии или о работе для папы, то, может быть, она согласится подождать с платой. Она прочитала документ, сидя за кухонным столом и внимательно вчитываясь в каждую фразу. Было видно, как двигались ее губы, когда она натыкалась на особенно сложную фразу: вместо будущих доходов, в зависимости от роста издержек…

Закончив, женщина сняла очки для чтения.

– Этого нельзя подписывать, – сказала она, возвращая документ.

– Почему? О чем там говорится?

– Начнем с того, что, как мне кажется, в нем написано, что за стипендию в «Эль-Конкистадоре» Марии придется очень долго, все то время, пока она будет играть в теннис, платить Секу процент, и довольно большой, со всех своих доходов. Если ты подпишешь этот контракт, то твоя дочь будет принадлежать Секу.

– Наверное, вы ошибаетесь, – Юрий был в шоке. – У меня есть проблемы с Секу, но так бы он никогда не поступил.

– Я поняла это именно так, – ответила домовладелица. – И могу сказать только одно: будь осторожен.

Сидя в кресле и глядя в окно, Юрий долго обдумывал все это, перелистывал страницы, сверялся с русско-английским словарем.

Сколько мне тогда было? Восемь или девять? Я хорошо играла, и это привлекло ко мне внимание стервятника. Мой отец оказался на развилке. Если домовладелица права, он не может подписать контракт. Но если он не подпишет контракт, то меня вышвырнут из школы и мы останемся без кортов и тренеров, а это значит, что я скоро потеряю форму. Вот такой вот парадокс. Для того, чтобы быть в форме, надо было продать душу дьяволу. А если я продам душу, то нет смысла поддерживать форму. А если я душу не продам, то об успехе можно забыть.

Юрий хотел услышать еще одно мнение, хотел, чтобы контракт прочитал еще кто-то, кто действительно знал язык и юриспруденцию – для домовладелицы английский не был родным чтобы оценить документ. Но денег на юриста у него не было. А потом он вспомнил о Бобе Кейне, которого встречал на нескольких соревнованиях, о своем приятеле по боковой линии корта, сын которого играл в «Эль-Конкистадоре». Боб был онкологом и, наверное, хорошим онкологом, потому что выглядел он очень состоятельным. Он жил в доме на берегу в Венисе, штат Флорида, что само по себе было недешево, и ездил на прекрасной спортивной машине.

Выяснив его телефон, Юрий позвонил ему и объяснил ситуацию.

– Я сейчас приеду, – предложил Боб, – и мы найдем кого-то, кто посмотрит контракт.

Он заехал за нами чуть позже и отвез нас к своему другу, который занимался подобными вопросами. Мужчине потребовалось всего две секунды, чтобы забраковать соглашение, предложенное Секу.

Читая документ страницу за страницей, он писал на полях красной ручкой: нет, нет, нет.

– Этого нельзя подписывать, – сказал он наконец. – Речь идет об узаконенном рабстве.

Это был ключевой момент. Если мы подписываем, то у нас будет хоть какое-то место для жилья и тренировок. Если нет, то у нас нет места ни для тренировок, ни для жилья.

Я восхищаюсь своим отцом: он ни на минуту не потерял свою веру, не сдался, не стал искать легких путей. Что нас тогда спасло? Что сделало возможной мою карьеру? Этот момент был не из тех, когда он принимал вызов и говорил: «ДА». Люди вообще слишком много внимания уделяют тому, как и когда говорится: «ДА». Но главную роль в моей судьбе сыграли его «НЕТ». Для него обычно до определенного момента было – да, а после него – нет. В этом заключались его бунт, его мятеж. Он просто не мог позволить мне стать частью плана чужого человека. Были только я и он, и так это и будет до тех пор, пока он не найдет человека, которому будет доверять. А в момент искушения – под этим я понимаю появление возможности пойти легким путем – он всегда говорил: «НЕТ». И никогда потом не приходил в отчаяние. Потому что у него была цель, в которую он верил. Он верил в то, что все его мечты о моем будущем станут реальностью. Он сам видел это, и об этом же говорил ему Юдкин. А от него требовалось только не сходить с пути и двигаться по нему шаг за шагом, и тогда все получится. Надо было просто говорить: «НЕТ», когда гораздо проще было сказать «ДА». В конце концов, у него был глобальный план, в котором не было места сделке с Секу.

Мы отправились к нему, в маленький трейлер на краю кортов «Эль-Конкистадора». На лице Секу было издевательское выражение. Он знал, что, благодаря ему Юрий находится под тяжелым прессом – ведь отец все еще не мог работать из-за травмы. На Секу была белая теннисная форма, глаза сверкали, а улыбка была широкой и фальшивой.

Он немедленно взял быка за рога.

– Ты подписал контракт? – был его первый вопрос.

– Нет, – ответил Юрий.

– Контракт надо подписать, – заметил Секу. – Как только ты его подпишешь, мы сможем вернуться к нашим делам.

– Не думаю, – услышал он в ответ.

Юрий вернул ему документ без подписи. Секу возмутился. Не обращая на это внимания, отец рассказал ему, с кем мы встречались, и что нам сказали по поводу контракта, и что я стану собственностью Секу, если он подпишет контракт. На это Секу возразил, что люди, с которыми мы встречались, были или глупцами, или ничего в этом не понимали, или врали. Контракт честный и не только честный, но и щедрый. Даже слишком щедрый. Юрий сказал, что он рад это слышать и предложил сесть вместе с юристом, с которым мы встречались до этого…

– Я, ты и тот мужчина, – сказал Юрий. – И вместе пройдемся по контракту с тем, чтобы убедиться, что все мы всё понимаем одинаково.

– Если он где-то ошибается, давай покажем ему, где именно, – настаивал Юрий.

В глазах Секу вспыхнул огонь, а потом они погасли и стали пустыми.

– Ты будешь подписывать или нет? – спросил он.

– Нет, – ответил отец, – я ничего не собираюсь подписывать.

– Что ж, хорошо. – Голос Секу прозвучал холодно. – До конца дня можете пользоваться нашими удобствами. И чтобы вас здесь не было через двадцать четыре часа. Твоя дочь не сможет тренироваться здесь без оплаты. Стоить это будет пять сотен в неделю.

Когда мы вернулись, отец переговорил с домовладелицей. Он рассказал ей, как все прошло и что это значит для нас. И попросил отложить оплату на несколько недель – мы ее уже задерживали – пока он не найдет работу, не заработает денег и не придумает новый план. Женщина сказала: «НЕТ». Или мы можем заплатить, или не можем. Если не можем, то должны съехать. Она, правда, не сказала, когда именно, но у отца создалось впечатление, что сделать это надо немедленно.

Он позвонил Бобу Кейну в Венис. И рассказал ему все, что с нами произошло.

– Теперь я даже не знаю, что нам делать, – закончил Юрий свой рассказ.

– Упакуйте вещи и ждите меня перед домом, – велел Боб. – Я вас заберу.

Он прислал за нами машину, которая отвезла нас к нему домой. У него оказался красивый дом в нескольких милях от побережья с большой лужайкой, плавательным бассейном и собственным кортом. Я впервые попала в дом, который можно было назвать жилищем богатого человека. Там я чуть не расхохоталась. Ничего не могла понять. Зачем людям собственный корт? А эти все лишние комнаты – с ними что делать? Ведь в каждый конкретный момент можно находиться только в одном помещении, правильно? Я прожила в Америке вот уже много месяцев, но ничего еще не поняла.