Дети онлайн: опасности в Сети - Анна Левченко

2. Моя педосексуальная ориентация не делает меня насильником детей.

3. Из того, что меня привлекают дети, совершенно не следует, что я когда-то обязательно изнасилую кого-то из них».

Дальнейший текст изобилует подобной же ересью. Не буду утомлять вас, приводя статью полностью, – даже мне, несмотря на выработавшийся с годами определенный иммунитет к подобным вещам, хочется сбегать за гигиеническим пакетом. Вот лишь еще одна цитата напоследок.

«Педосексуальная ориентация является даром, хотя, к сожалению, лишь немногие люди это осознают. В нас, педофилах, скрыто много любви, но мы имеем совсем мало способов подарить ее детям. Когда мы научимся самоуважению и принятию себя так, как есть, мы также найдем способы конструктивно дать эту любовь остальному миру. Нам только нужно помнить, что мы не одни, что у нас нет необходимости и обязанности быть изолированными. Если мы будем вместе трудиться, мы сможем помочь друг другу стать сильнее в своей вере в себя, в нашей уверенности друг в друге и в убежденности в том, что правда на нашей стороне и она обязательно победит.

Перевод с английского. Автор текста – Линдсей Эшфорд».

Прочитав этот материал, я пришла в ужас и написала очень жесткую статью. Ее прочел в эфире на радио Владимир Рудольфович Соловьев и начал яростно бить во все колокола, чтобы привлечь к проблеме внимание общественности и уничтожить этот сайт. Так мы познакомились с замечательным человеком, вице-президентом компании REG.ru Филиппом Гросс-Днепровым. Не знаю как, но он нашел хостеров сайта, нашел владельцев домена, позвонил среди ночи в США и через сутки сайт снесли отовсюду. Это был первый случай в нашей стране, когда бизнес-сообщество выступило против пропаганды педофилии и сделало все, чтобы выжечь заразу каленым железом. Кстати, по стечению обстоятельств это произошло в День защиты детей, 1 июня 2011 года.

С тех пор Филипп стал очень сильно помогать мне в борьбе против педофильских ресурсов. Сам сидел ночами, искал зацепки, сам писал жалобы на чистейшем английском в любую точку мира, сам звонил в компании, которые могли помочь закрыть такой сайт. Вместе с Филиппом нам удалось закрыть – не просто заблокировать, подчеркиваю, а уничтожить законными способами – более ста пятидесяти русскоязычных педофильских сайтов, серверы которых находились в разных точках планеты.

За эту войну, развязанную против педофилов, мы с Филиппом Гросс-Днепровым стали для них врагами номер один. Под раздачу попали и Владимир Соловьев, и Аркадий Мамонтов, и многие другие. Наши фото публиковали на своих сайтах педофилы всех мастей, под нашими фамилиями писали угрозы, обещали убить в темном переулке и т. п. Но нам было не привыкать.

Я продолжала выявлять педофилов. Мне уже помогали в этом около пятидесяти человек, я раздавала всем инструкции, и у нас появились агенты буквально на всех педофильских сайтах. Но вся эта работа не стоила и выеденного яйца, потому что держалась только на нашей команде. Мы прекрасно отдавали себе отчет, что в государственных масштабах это просто капля в море. Пора было переходить на следующий уровень – к системной деятельности.

Глава 6

Противостояние системе

Долгое время мы всей нашей командой размышляли о том, как перевести борьбу с педофилией в России в активную фазу. Тогда, в 2011 году, ситуация была просто катастрофической. Педофилов практически не сажали, а если дело и доходило до суда, насильник десятилетней девочки мог легко получить условный срок или выйти по УДО и продолжать спокойно развращать детей. Сотрудники полиции и Следственного комитета абсолютно не представляли себе масштабов происходящего кошмара и понятия не имели об эффективных способах борьбы с педофилами.

Доходило до смешного – полицейский, принимавший у нас одно из заявлений, на полном серьезе искал в Уголовном кодексе статью «педофилия».

Ему и в голову не приходило, что такой статьи не существует, зато в законах прописано пять специальных составов, касающихся сексуального насилия над детьми. О том, чтобы использовать в оперативной работе высокие технологии, Интернет, приобщать к делу доказательства, полученные через сеть, не могло быть и речи. А ведь именно в Интернете мы ежедневно находили педофилов и успешно брали их в разработку. Полиции оставалось лишь все задокументировать и найти подонка. Но ничего не делалось.

В какой-то момент я поймала себя на мысли, что все, что я делаю, абсолютно бесполезно. Все равно что биться головой о бетонную стену. Система сминала нас, словно асфальтоукладчик. Меня никто не слышал, хотя я кричала во весь голос. Однажды настал день, когда отписки из МВД и Следственного комитета перестали помещаться в папки, и мне пришлось складировать их в коробки внушительных размеров. Было понятно, что одна я не справлюсь. Нужно что-то менять.

Приведу один яркий пример того, каким образом полиция реагировала на наши обращения. Летом 2011 года мы активно занимались выявлением детской порнографии в социальной сети ВКонтакте. Тогда за распространение материалов, содержащих изображения порнографического характера с участием несовершеннолетних, сроки были смешные, но все же были. И вот я составила очередное заявление, в котором указала ссылки на аккаунты пользователей, распространяющих подобные материалы, и отправила его на имя начальника отдела «К» ГУВД Москвы. Именно этот отдел должен заниматься расследованием преступлений в сфере компьютерной информации и ловить распространителей. Через отведенные законом десять дней на проверку мне пришло уведомление, что мое заявление было передано в ОВД «Перово» города Москвы, по моему месту жительства. Мы с другом опешили. При чем здесь Перово? И побежали в ОВД. Отдел полиции находился недалеко от нашего дома, и уже через пятнадцать минут мы были на месте. Сначала нас просто не хотели пускать в отдел, ссылаясь на то, что нас никто не вызывал, да и вообще дознавателя нет на месте. Дознавателя?! Нашим заявлением занимается дознаватель?! Нашему возмущению не было предела.

Спустя какое-то время нас все-таки пустили в отдел и отвели к тому самому дознавателю. Обшарпанный кабинет со спартанской обстановкой – видавший виды стол, стул, шкафчик с отвалившейся дверцей и традиционный советский сейф. Все. Никаких намеков на компьютер. Я задала вопрос, который лежал на поверхности: «А как вы собираетесь проводить проверку по нашему заявлению, если у вас отсутствует компьютер?» Дознаватель, молодой мужчина, засмеялся и сказал: «Проверять? Никак! Ваше заявление – филькина грамота! Порнография в социальных сетях – это не распространение!» Вот как! «А что же тогда, по-вашему, является распространением детской порнографии?» – удивилась я. Дознаватель ответил, окинув меня снисходительным взглядом: «Девушка, распространение, это когда один человек другому на кассете передает!»

На кассете! И ничего, что видеокассеты исчезли еще в 2000-х годах? Я поинтересовалась, что же будет дальше с моим заявлением. Мне сказали – будет отказ. Я разозлилась не на шутку, этот цирк уже давно перестал меня веселить. Попросила выдать постановление об отказе прямо сейчас. Мне его выдали. За подписью заместителя начальника ОВД «Перово».

В тот же день я выложила скан отказа в своем блоге, не забыв сопроводить его язвительными комментариями в адрес дознавателя и ОВД «Перово» в целом. Высказала все, что думаю по этому поводу. И на следующий день раздался звонок. Звонил начальник ОВД, попросил срочно подъехать. Сказать, что я удивилась, – не сказать ничего.

Выяснилось, что мой блог в ЖЖ читал тогдашний начальник ГУВД Москвы Владимир Колокольцев (сейчас он уже министр внутренних дел России). Владимир Александрович не пожалел своего времени и тут же отправился в Перово. После его визита двое сотрудников ОВД были уволены за халатность, начальнику ОВД объявили выговор. И в тот же вечер волшебным образом в Перово по нашему заявлению возбудили семьдесят уголовных дел. Это не опечатка – именно семьдесят. Через пару месяцев всех проходивших по ним педофилов нашли и привлекли к ответственности.

С начальником ОВД «Перово» у меня состоялся тяжелый разговор. Он жаловался, что специалистов нет, система не налажена, отдел «К» с ними не взаимодействует и по какой-то непонятной причине все подобные заявления отправляют по месту жительства заявителя, вместо того чтобы при первичной проверке установить IP и направить материал по месту совершения преступления, как предписывает УПК. И такая практика имела место по всей Москве. Никто не хотел заниматься расследованием распространения детской порнографии. Невыгодно! Это же не на рынках и у метро дань со старушек собирать. Отделы полиции придумали собственный аналог футбола: они принимали заявление, по истечении срока проверки отправляли материал в другое ОВД или в ОВД округа, потом в ГУВД, из ГУВД мяч прилетал обратно в окружной и районный отделы, и в итоге бывало, что материал, проверкой которого должен заниматься спецотдел, оказывался у участкового. Но несмотря на все трудности, я продолжала писать заявления, публиковать информацию о педофилах в блоге и пытаться выстроить системную работу с МВД.